— Он тебя похитил. И хотел увезти.
— Не злись на Дэниэла. Мы поговорили и все выяснили. Он не сделает мне ничего плохого.
— Жаль, я не могу скормить его кэльпи, — процедил сидхе.
— Рэ-э-эй, — протянула я укоризненно и чмокнула его в уголок губ. — В конце концов, мистер Атвуд нравится моей лучшей подруге. А Изабель Морено даже кэльпи в бараний рог скрутит, если тот будет угрожать ее счастью.
Рэй фыркнул, а я решила сменить тему.
— Здесь сегодня так красиво, — пробормотала, осмотревшись. — Ты все это сделал?
— Самайн близко, — вздохнул сидхе, наконец расслабляясь. — Моя сила растет.
Потом глянул на меня своими невозможными глазищами и негромко добавил:
— Благодаря тебе.
— Что мне делать, Рэй? — спросила тихо.
— Я хочу, чтобы завтра, в половину двенадцатого ночи, не раньше и не позже, ты пришла в поместье. Не бойся леса, там тебя никто не тронет. Просто иди прямо к этому дому, не обращая внимание на то, что происходит вокруг.
— Постараюсь, — кивнула я.
— Иди ко мне, — вдруг улыбнулся он.
Я вложила свою ладонь в протянутую руку, и мужчина усадил меня в кресло. Сам он устроился прямо на полу, прислонившись к моим коленям. У меня аж пальцы зачесались от желания запустить их в шелковистые волосы, а сидхе сделал странный пас рукой и достал из воздуха флейту.
— Хочу сыграть для тебя, — тихо признался Рэйеферн, прикладывая ее к губам.
И полилась мелодия. Никогда в жизни я не слышала ничего прекраснее. Сидхе играл так, что я забыла, как дышать. Казалось, что в этой песне сплелось все: соловьиные трели, весенняя капель, падающая под лучами теплого солнца, шелест листьев на древних деревьях и даже отдаленные раскаты грома. А еще в ней было признание. Безмолвное признание древнего существа в своей боли, в своей нежности, печали и надежде. Нечто большее, чем три слова, которые мечтает услышать любая женщина. Нечто очень ценное, о чем я буду помнить до конца своих дней.
Не знаю, сколько мы так просидели. Я вырвалась из плена невероятной музыки только тогда, когда поднявшийся с пола мужчина кончиками пальцев осторожно стер слезинку с моей щеки.
— Не надо, — тихо произнес он, — я не хотел тебя расстроить.
— Ты не расстроил, — покачала головой, а потом обхватила его руку своей. — Наоборот…
— Если наоборот…
— Спасибо тебе. За эту музыку.
— Я рад, что ты оценила, Эмма.
Он сел рядом, а я посмотрела ему в глаза и спросила негромко:
— Все ведь закончится хорошо?
— Конечно, — мужчина так тепло улыбнулся, что по моим губам сразу же скользнула ответная улыбка. — Ты просто верь мне, маленькая. Верь…
— Обещаю…
ГЛАВА 16
В этот раз я просыпалась странно. Не открыла глаза сразу в свое постели, как обычно, а словно вылетела из поместья в лес. Пронеслась сквозь деревья, на опушку, к огромному старому дубу, который в ночной темноте обходили две маленькие девочки…
… — Перси Макмиллан говорил, что за большим дубом нужно найти русло сухого ручья.
— Это здесь.
— Эмма, я нашла.
— Иду.
По глазам ударило светом фонарика, меня резко потянуло вниз, голова закружилась, а потом я открыла рот и решительно произнесла:
— Пойдем, Сьюзен.
И пошла вперед. Под подошвами кроссовок тихо шуршала речная галька, ветки кустов норовили зацепиться за волосы, а где-то за мной семенила подруга.
Неожиданно мне под ноги попала старая коряга. Споткнувшись, я ойкнула и выронила фонарь. Тот с глухим стуком упал на камни и выключился. Стало совсем темно. Пришлось долго моргать, прежде чем из глаз пропали яркие светлые пятна, мешавшие видеть.
— Сьюзи, почему ты выключила свой фонарь? — повторила я слова самой себя из далекого прошлого. — Сьюзи?
Я обернулась, но напарницы рядом не было.
— Струсила? — пробормотала немного снисходительно. — Ну и ладно. Будешь потом рассказывать своему Перси, как испугалась глупых страшилок и сбежала. А Эмма Эйвери ничего не боится. Вот только фонарик починит и пойдет дальше.
Словно в ответ на мои слова, впереди мелькнул зеленоватый огонек. Он танцевал между деревьями, то приближаясь, то отдаляясь, и как будто звал за собой. Я неуверенно обернулась назад, в темноту, потом вздохнула, подхватила фонарь и решительно зашагала вперед. В неярком изумрудном свете было хорошо видно землю под ногами, так что я не боялась упасть. И минут через десять, неожиданно даже для самой себя, вышла к цели.
— Вау, — протянула тихо.
Передо мной была ажурная металлическая ограда. Когда-то она была очень красивой, но сейчас ржа изрядно попортила изящные прутья, а стебли вьющейся розы практически скрыли их под собой.
— Я добралась! — пробормотала маленькая я.
Закусив губу, подошла к ограде и осторожно просунула руку между колючими стеблями. Калитка, которую я рассмотрела среди высохших роз, не поддалась сразу. Тогда я дернула посильнее, упираясь кроссовками в камень, и вдруг ойкнула. Острый шип уколол палец, теперь там набухла большая капля крови.
— Больно, — выдохнула, поморщившись, и лизнула ранку.
А калитка вдруг тихо скрипнула и приоткрылась.
Я неуверенно осмотрела розы, потом бросила взгляд на собственные джинсы.
— Главное не зацепиться, — пробормотала я. — Иначе бабушка будет ругаться.
Поплотнее запахнула легкую куртку, пригнулась и боком протиснулась между металлом ограды и колючими стеблями. Последняя преграда была преодолена.
Двор поместья так зарос, что за зеленью было почти не видно самого дома. Конечно, здесь давно никто не жил, и даже бездомные и хулиганы почему-то обходили это место стороной. Но узкая дорожка, бегущая от ворот, была удивительно чистой, и я смогла дойти по ней до самого крыльца.
Лес вокруг как будто замер. Не шумел ветер, не шевелились ветки неряшливых розовых кустов, не подавали голос ночные птицы. Только гравий тихонько шуршал под подошвами кроссовок. А та часть меня, что осознавала себя взрослой Эммой, заходилась от волнения и предвкушения. Неужели удастся увидеть все, что случилось той ночью?
Я подошла к крыльцу и поднялась по его ступенькам, восхищенно рассматривая высокие двухстворчатые двери, а потом услышала мелодию. Где-то далеко пела флейта, тихо, грустно, но удивительно нежно. Ей в ответ негромко зашумел ветер, а розы закачали бутонами в такт прекрасной мелодии.
Как зачарованная, я потянула на себя ручку входной двери, и та открылась, впуская меня внутрь дома. Здесь песня флейты стала слышаться еще лучше. Она отражалась от мраморного пола, от потолка и стен, проникала прямо в душу, заставляя ее петь в унисон. Звенела весенней капелью, шелестела легким прохладным ветром и разливалась трелью соловья. Убаюкивала и дарила бодрость, призывала плакать и смеяться, касаясь самых потаенных струн души. Она звала за собой, обещала волшебные грезы, и я, забыв обо всем на свете, пошла на звук.
Прошла гулкий темный холл, ступила в гостиную и увидела там дверь, которая находилась на месте камина. Именно оттуда летела песня. В разбитые окна ворвался прохладный ночной ветер, раздувая каким-то чудом оставшиеся здесь занавески, одуряюще запахло розами, а дверь еще больше открылась, как будто заманивая. И я бесстрашно шагнула туда, на убегавшую вниз каменную лестницу. Ветер взвыл, подхватывая створку, она захлопнулась, и наступила темнота.
Но эту темноту почти сразу развеял изумрудный огонек. Он облетел вокруг меня и устремился вниз, освещая широкие каменные ступеньки. Я немного постояла и начала спускаться за ним.
Мой проводник привел меня в большую залу. Пол из черного мрамора был настолько гладким, что в нем можно было увидеть свое отражение. Резные колонны подпирали потолок. А в самом центре стоял он.
— Здравствуй, маленькая, — улыбнулся зеленоглазый сидхе.
— З-здравствуйте, — выдавила непослушными губами.
Мама учила меня быть вежливой в любой ситуации. Даже в такой странной, как эта.
— Не бойся, — сказал мужчина и опустился на пол, чтобы сравняться со мной ростом. — Я не сделаю ничего плохого.
Вообще я уже давно не верила в сказки. Но сейчас даже не сомневалась — здесь происходит что-то волшебное. Этот человек не был похож ни на занудного дядю Бена, ни на моих школьных учителей, ни на папиных друзей с работы. Даже мамины коллеги по театру со всем своим гримом, костюмами и пластмассовыми шпагами выглядели совсем по-другому.
— А вы заколдованный принц, да? — спросила, делая шаг ему навстречу.
Страх постепенно исчезал и на смену ему приходило любопытство. Вот это приключение! Никто не поверит, если расскажу.
— Да, маленькая Эмма, я заколдован, — в зеленых глазах промелькнула тягучая тоска. — Уже очень давно.
— Это все злая королева?
— Не совсем. Один мой… бывший друг решил, что я ему мешаю. И зачаровал так, что теперь я всего несколько дней в году могу показываться в этом мире.
— Всего несколько дней в году? Это так сегодня?
— Сегодня особенная ночь. Самая короткая в году.
— Летнее солнцестояние, нам говорили об этом в школе, — закивала я, а потом выдала строчку из учебника: — Это астрономическое событие, когда солнце в полдень находится на максимальной высоте над горизонтом.
— Правильно, — улыбнулся мужчина.
Мне стало его очень жалко. Учитель говорил, что таких особенных дней в году всего четыре. Значит остальные триста шестьдесят один день этот человек сидит где-то в полном одиночестве, наверняка без книг, игрушек и интернета. Вот я прошлой зимой болела и мне целых две недели нельзя было выходить на улицу. Меня это ужасно расстроило. А тут почти целый год… И много лет подряд…
— А у тебя есть друзья?
— Нет, — он покачал головой. — Только волшебный кот, волшебный конь и множество духов, с которыми невозможно разговаривать.
Я воздохнула. Бедный. Неужели его нельзя расколдовать?
— В сказках пишут, что любое заклятие снимается. Может твое тоже получится снять?
— Получится. Если найдется храбрая и самоотверженная девушка, которая всем сердцем этого пожелает.