— Понимаю, — сказала женщина. — А закончилось всё тем, что вам поручили заниматься расшифровкой сообщений, которые не прошли первичный анализ, и сидеть днями напролёт в душной гармии в центре города? А это вы могли бы делать и в своём Хапуре?
— Как раз напротив — там у нас обычно сквозняк, — улыбнулся Нив.
Заамитр молчала.
— Вы, конечно же, правы. Всё оказалось не совсем так… Нет, я, бесспорно, понимал, что в самое пекло меня бросят далеко не сразу. И не то, чтобы меня совсем не устраивала эта работа…
— У меня пока складывается впечатление, что именно работа вас и не устраивает, — перебила Нива заамитр. — Мы же здесь для того, чтобы во всём разобраться, обсудить ваши планы на дальнейшую карьеру. Вы, кстати, не думали подать заявление на другую позицию здесь — вместо того, чтобы возвращаться в Южный Хапур, где, по правде сказать, у вас не будет совершенно никаких перспектив?
— Нет, вы знаете, всё-таки дело совсем не в этом. — Нив заёрзал на стуле. — Я достаточно долго думал о том, чем хочу заниматься в будущем, о том, где хочу быть в будущем. Точно не здесь.
— Что ж, дело ваше. Но я уверена, что вы совершаете ошибку. Вернётесь вы в свой Южный Хапур, пройдет несколько лет, поймёте, что на самом деле здесь потеряли, но вас уже обратно не переведут. Надеюсь, это-то вы понимаете?
Заамитр помолчала, выдерживая паузу.
— У вас же хороший опыт и рекомендации. Уверена, что для такого, как вы, вполне можно было бы найти куда более интересную работу. Нируттара, радиокартография… Люди в Хапуре мечтают хотя бы раз в жизни такое увидеть. Вы и сам мечтали. Вспомните, ради чего вы сюда переводились.
— Да, но… Думаю, хорошие специалисты нужны везде. Даже в Южном Хапуре. Не имеет значения, работаешь ты в областном центре или столичном — главное, чтобы ты находился на своём месте, чтобы ты мог…
Нив запнулся. Его тщательно отрепетированная речь звучала глупо. Как отрепетированная речь. Он не думал о карьере, новых обязанностях, повышениях. Он просто хотел вернуться домой.
— Да, да, понятно, — с лёгким нетерпением сказала заамитр и вновь погрузилась в личное дело Нива. — Скажите, а вы уже раньше проходили собеседование? Я тут что-то не вижу…
— Да, проходил.
— Нашла. Однако…
Заамитр закрыла папку, откинулась на спинку кресла и посмотрела на Нива.
— А вы весьма целеустремленный молодой человек! Ваши отказы даже стали подшивать на отдельной странице — так много их накопилось. Нечасто такое увидишь. Люди обычно боятся, что это повредит их карьере. Вы же, несмотря ни на что, просто с поразительным упорством продолжаете писать заявления два раза в год.
— Повредит карьере?
— Ах да, я же забыла. Вы же как раз и хотите повредить карьере. Южный Хапур. Откуда такое упорство?
— Я хочу вернуться домой. Единственный способ перевестись обратно — подать заявление.
— Есть и другой способ. Уйти из бюро.
Нив побледнел.
— Нет! — рассмеялась женщина. — Не волнуйтесь. Я не собираюсь рекомендовать вас к увольнению. Вы — хороший работник. Просто мне показалось, что если вам и вправду так хочется вернуться домой…
— Перелёт в Южный Хапур мне обойдется… — проговорил Нив. — Да я за всё время работы здесь столько не отложил! Потом, ещё надо получить разрешение, что непросто.
— И остаться без работы.
— Да. Без возможности восстановиться. Насколько я знаю политику бюро. В общем, я…
— Да поняла я! Вы просто упорный, вы не глупый.
Заамитр подняла со стола папку с личным делом, взвесила в руке и бросила обратно на стол, к другим бумагам.
— Что ж, — сказала она. — Думаю, я узнала всё, что мне было нужно. Спасибо вам за беседу, мы с вами скоро обязательно свяжемся.
Нив встал, попрощался и уже подошёл к двери, как вдруг остановился.
— Извините… — начал он.
— Да-да?
Заамитр удивлённо подняла на него глаза.
— Я понимаю, что это не совсем по правилам, но сами знаете, я уже довольно долго хожу сюда, целые годы. Мне просто хочется разобраться, как вообще всё это работает. Я, по правде, уже и понятия не имею…
Заамитр хотела его перебить, но Нив продолжал:
— Каждое моё собеседование завершается вот так, как сегодня, а на следующий день я всегда получаю отказ. И последнее время уже не жду ничего, кроме отказа.
— Мне очень жаль, но… — проговорила женщина.
— Почему? — спросил Нив. — В чём причина? Это потому, что я написал первое заявление так рано? Я говорю что-то не то? Или всё дело в Южном Хапуре? В Хапур не переводят?
— Я не думаю, что дело в Южном Хапуре. Я…
— Кто принимает решение? Кто вообще отвечает за всё это? Вы?
— Нет, — вздохнула женщина. — Решение принимаю не я. От меня зависит не так много, как вы думаете. Я всего лишь должна разобраться в причинах, по которым вы подаёте на перевод. И дать свою рекомендацию.
Нив молча кивнул и открыл дверь.
— Ниверт! — окликнула его заамитр.
Нив обернулся.
— Хотя я искренне считаю, что вы совершаете ошибку, если бы решение полностью зависело от меня, то я бы одобрила ваш перевод. В конце концов, мне вполне понятно ваше желание вернуться домой.
— Спасибо, — сказал Нив.
Он возвращался в подавленном настроении и был так погружён в свои мысли, что проехал на поезде чуть ли не до конечной станции. Сам не понимая зачем, он спустился в плев.
На скамейке сидела женщина в дыхательной маске и взволнованно теребила в руках мятую схему транспортных линий.
На следующий день Нив получил стандартный отказ.
Последний раз Нив поехал на парикшу спустя полгода после знакомства с Аной.
Молодой и бойкий заамитр уверял его в том, что в Южном Хапуре есть множество интересных позиций, что Нив проработал на текущей должности уже достаточно долго и что нет никаких причин, которые могли бы препятствовать переводу, но на следующий день снова пришёл отказ.
И тогда Нив пообещал себе, что больше не будет добиваться перевода. Слишком многое поменялось в его жизни. Даже работа — каждодневные поездки в душный городской центр и бессвязный шум помех на плёнке — стала обыденной и привычной. Он начал забывать Южный Хапур.
И не было смысла что-то менять.
Спустя несколько лет Ниву приснился сон — из тех, которые хочется забыть сразу после пробуждения.
Он поехал на парикшу. Гармия почему-то стояла посреди пустыни. Стальной бадван тонул в дюне. Однако внутри здания оказалось свежо и прохладно. Работали на полную мощность дхаавы. Мерцали лампы.
Нив ждал своей очереди в просторном плеве, похожем на роскошный зал в старинном театре. Кроме него, не было ни души. Горел электрический свет, поблёскивал чистый зеркальный пол. Никто не выходил из комнат. Только нервно дёргалась минутная стрелка на настенных часах.
Приближалась ночь. Ждать уже не было смысла. Нив направился к выходу, однако двери оказались закрыты. О нём попросту забыли.
Большинство зданий в городе соединялись переходами. Во сне Нив был почему-то в этом уверен. Он мог с легкостью представить себе глубокие подземные туннели, едва освещённые пыльными лампами, пристройки, соединяющие две непохожих, принадлежащих разному времени гармии, высокие, открытые ветру балконы.
Нив быстро пересёк плев и вышел на лестничную клетку. Спуск на подземный этаж был открыт.
Он и сам не особенно представлял, что делает. Ана ждала его. Оставаться в плеве на всю ночь было невыносимо.
И Нив спустился вниз.
Он оказался в узком и прямом тоннеле. Густая тьма заливала глаза. Большинство потолочных ламп перегорели. Пахло сыростью и мочой. Идти приходилось почти что на ощупь. Он не знал, куда его выведет тоннель — он мог оказаться в соседнем корпусе, в другом здании или перед очередной закрытой дверью.
Но подземный коридор закончился ещё одной лестничной клеткой. Нив поднялся на первый этаж.
Снова плев.
Он стоял посреди огромного зала с зеркальными полами, испуганно озираясь по сторонам. Перед ним простирался точно такой же плев, как и тот, из которого он только что выбрался — те же двери, утопающие в стенах, те же отражения потолочных люстр в отшлифованной до блеска напольной плитке. Даже едва заметные трещины на ярких изразцах повторяли до мельчайшей черты другие, уже виденные трещины.
Двери на улицу были закрыты.
Нив не помнил, что произошло потом. Конец сна забылся сразу — да он и не пытался его вспомнить.
С утра ему нездоровилось, и он чуть не заснул в поезде, несмотря на шум.
На работе тянулась привычная волокита. Его ждали кассеты с записями помех и старая, гудящая от пыли санганака. Нив сидел за столом, уставившись невидящим взглядом в экран. Дхаавы, как всегда, работали на полную мощность, но ему не хватало воздуха, он не мог вздохнуть полной грудью.
Он скинул с головы шипящие наушники, встал и прошёлся по залу. Никто не обращал на него внимания — все сидели, устало склонив головы, сосредоточенно высматривая что-то в мерцающих экранах. Неподвижно, безмолвно. Как под гипнозом. Ещё занималось пыльное утро, за окном пролетали переполненные пассажирские составы, оглушил улицу раскатистым залпом из дюз спикировавший виман, стрелки часов на стене показывали в разные стороны света. Словно запутавшись.
Нив остановился напротив настенного дхаава, закрыл глаза, подставил лицо под холодную струю воздуха, однако именно этот дхаав почему-то не работал.
Уже вечером, возвращаясь домой, Нив заметил, как на стенах гармий вспыхивают тревожные красные огни. Он протолкнулся к окну — разгоралась упадра, все ехали с работы, — и замер от удивления. Ветер — широкими приливными волнами — поднимал жаркую колючую пыль.
Город тонул в песке.
Поезд, летевший навстречу урагану, со скрипом покачивался на рельсах. Пассажиры взволнованно переговаривались. Трещали вещатели в стенах.
На следующий день Ниву пришло официальное письмо.
Праздник красок
Нив был измотан, выжат, как старик. Он взял больничный, но Ане сказал, что получил внеурочную премию отпускными днями и хочет провести с ней побольше времени. Она поверила. Нив разыгрывал радость и беззаботность, чтобы Ана ни о чём не догадалась, однако по утрам приходилось заставлять себя подниматься с постели, а руки у него тряслись, когда он ставил Ане укол.