Нив обнял её. Она уткнулась ему в плечо, плечи её вздрагивали — казалось, она плачет.
— Ты, наверное, давно здесь? — спросила Ана.
— Нет, только пришёл, — сказал Нив.
Ана села за стол.
— А я прилегла. Думала, ненадолго. А вот как получилось! Что ж ты меня не разбудил, когда пришёл!
— Да я только что пришёл! Чайник вот только вскипятить успел. Как раз собирался тебя будить.
Ана ничего не сказала.
— Хочешь харас? — спросил Нив.
— Да. Ой! — Ана встрепенулась. — Ты же, наверное, голодный! Погоди, я…
Она вскочила из-за стола. Нив положил ей руки на плечи.
— Я не голодный. Я уже ел на ламбде.
Ана смотрела на него с недоверием.
— Мне правда не хочется есть. Я же тебе говорил, нас там кормят просто на убой.
Нив налил кипятка в обе чашки и полез на верхнюю полку за заваркой.
— Как я всё-таки рада! — Ана прижалась к его спине. — Без тебя было так тяжело.
— Тебе было плохо?
— Нет, не в этом смысле. Всё хорошо. Эти уколы новые хорошо помогают. Тяжело было без тебя.
— Ничего. Теперь я це́лую неделю дома.
Нив помешивал ложкой кипяток, толчёные листья хараса закружились в вихре, налипая на стенках чашки. Ана вернулась за стол.
— А у тебя-то всё в порядке? — спросила она. — Как там, в песках?
— У меня выдалась на редкость скучная неделя.
— И ничего-то ты мне не рассказываешь! Я даже подумать боюсь, что там на самом деле творится.
— Как это — не рассказываю? Просто на этот раз и правда рассказать особо не о чем. Много работал. Летали в мекхала-агкати.
— А ты с кем там был?
— С Кхандом.
— А… Заболтал он тебя, наверное.
Ана сделала несколько глотков из чашки. Харас был раскалённым. Нив не переставал думать о письме в кармане.
— Ты чего не раздеваешься? — спросила Ана.
— Ох, да! — Нив встал. — Притомился я сегодня, совсем уже ничего не соображаю.
— Надо думать!
Он вышел из кухни, расстёгивая на ходу куртку.
— Всё-таки как хорошо дома! — сказал он и достал из кармана письмо.
Пару минут он стоял посреди комнаты. Потом открыл шкаф с одеждой, где висела его красивая парадная куртка.
— Ну, ты где там? — послышался голос Аны. — Раздеваться совсем пока не обязательно!
— Иду, — сказал Нив.
Ночью Ниву приснился сон. Он снова — впервые за долгое время — видел Южный Хапур. Он спускался по улице в сверкающую пустоту, солнце отражалось в окнах домов, и он прикрывался от колкого блеска ладонью. Шёл — и боялся обернуться.
Нив почему-то думал, что за спиной его простираются пески, что всё вокруг — знакомый квартал родного города, горящие окна домов, бледно-голубое облачное небо — исчезнет, как безумное видение, стоит ему лишь обернуться.
Однако потом он понял, что вовсе не в Южном Хапуре. Он добрался до конца улицы и увидел вдали дюны. Ветер поднимал тучи песка, небо темнело у горизонта. Нив знал, что не может повернуть назад, что ему остаётся лишь идти навстречу буре.
И проснулся.
Утром Нив проводил Ану до работы и вернулся домой. Старый приёмник с хрипящим вещателем вместо санганаки, улицы со стальным бадваном вместо дюн. Он радовался этому недолгому одиночеству. Не придётся притворяться, что ничего не произошло, что его просто измотала проведённая в песках неделя.
Вчера, перед сном, Нив думал, что сразу же, только проснувшись, поедет в центральную, напишет жалобу, новое заявление — расскажет всем, что ему не нужен никакой перевод, и он готов всю жизнь оставаться в песках, подобно Кханду.
Однако ехать в центральную он не торопился.
У него болела голова, лоб был горячим, как во время простуды, хотя последнюю неделю он жил в адской жаровне. Он ненадолго прилёг, однако дхаав едва работал, и ему поплохело от духоты.
Нив вышел на улицу. Близился полдень. Город заливало светом. Хотелось с кем-то поговорить.
Нив направился было в самад неподалёку, но остановился, не пройдя и половины пути. Он боялся пить.
Солнце пекло его непокрытую голову. Он подумал, что зря опять ослушался Кханда и вышел в пустыню, не нацепив тюрбан, скрученный из грязного полотенца. Старик знает, что говорит.
Над головой Нива с грохотом пронёсся скоростной поезд, подняв волну едкой пыли, и Нив вздрогнул, как очнувшись. Он огляделся по сторонам и — рассмеялся. Прохожие с опаской смотрели на него, но Нив не мог остановиться.
Он не поехал в управление. Не поехал он туда и на следующий день. У него ещё много времени — нет нужды делать всё впопыхах. Он всегда успеет отказаться. Они ведь будут только рады, что какой-то дурпта решил загнуться в пустыне по собственной воле, абхила-сита.
Так прошла вся неделя.
Ана ничего не заметила — или ничего не сказала. Под конец Нив чувствовал странную радость, что вновь улетает за стену, и стыдился этого. Но там, вдали от города, где даже оброненная капля воды тут же превращается в песок — там, где нельзя дышать без маски, — он сможет спокойно всё обдумать. Там ему не нужно будет притворяться, не нужно будет ничего скрывать.
Нива в этот раз назначили на сто двадцать шестую — и опять вместе с Кхандом. Вылет в пояс ветров планировался только на третий день, а сразу после приезда они полетели к каменистой равнине на юге, где Кханд даже не стал по своему обыкновению выбирать место для установки гиры.
Они развернули гиру рядом с кораблем, и та ритмично отсчитывала секунды.
— Что-то случилось? — спросил Кханд.
Старик стоял к Ниву спиной, горделиво расправив плечи и делая вид, что изучает каменную гряду вдалеке.
— Да нет, — сказал Нив. — Даже не знаю.
— Не знаешь? — усмехнулся Кханд, и его маска захрипела.
Нив не ответил.
По пути на ламбду они молчали. Нив сидел, ссутулившись, погружённый в свои мысли. Иллюминатор заливало пронзительным светом.
— Нив!
Нив вздрогнул и поднял голову. Кханд показал пальцем на горящую сигнальную лампу.
— Что это? — удивился Нив. — Мы ведь уже должны были…
— Ахи его знает! — хмыкнул Кханд. — Скорее всего, нас немножко потрясёт.
Нив схватился за поручень в стене.
— Да не бойся ты так! — рассмеялся Кханд. — Встречный ветер, наверное, сильный. И всё. По протоколу, понимаешь, положено в таких случаях аварийку включать. Просто наши виманасы об этом обычно забывают. Не знают, видимо, где кнопка находится.
Нив кивнул, но так и не отпустил поручни.
— Да что с тобой сегодня? — покачал головой Кханд.
Корабль долетел до ламбды без происшествий. Кханд почти разочарованно посмотрел на мигающую сигнальную лампу.
— Ну, вот! — сказал он. — Только понапрасну напугал нашего навака. Когда нужно, не включают. Когда не нужно…
Навака. Новичок. Спустя год он по-прежнему оставался новичком.
Весь оставшийся день Нив провел в своём отсеке, работы у него хватало, однако он постоянно отвлекался и делал ошибки. Он хотел рассказать о своём переводе Кханду, но в то же время боялся того, что насоветует ему старик.
Вечером он вышел в гаандхарва-заалу, где уже сидел Кханд, закинув ногу на ногу и скучающе позёвывая.
— Нистыр сукрия́? Наработался? — спросил Кханд.
— Не хочешь прогуляться? — сказал Нив.
Кханд качнул рукой — дескать, почему бы и нет, — и тут же водрузил на голову тюрбан, словно только и ждал, когда появится Нив и предложит выйти в пустыню. Нив же долго возился, как навака, которому предстоит первая прогулка по поясу ветров. Он даже полез за маской, хотя на сто двадцать шестой в этом не было никакой нужды, и Кханд остановил его, по-отечески положив на плечо руку.
— Анаку́ла! — сказал старик.
В пустыне смеркалось. На небе зажигались первые звёзды. Тихий, точно ослабшее дыхание, ветер уже не обдавал жаром, как днём.
— Я получил письмо о переводе в Южный Хапур, — сказал Нив. — Так неожиданно.
Кханд остановился и посмотрел на Нива, нахмурившись. Его загоревшее обветренное лицо стало совсем морщинистым и старым.
— Я сам никаких заявлений не подавал. Вообще ничего не делал. Работал молча — и всё. А они взяли и прислали. Как будто… Даже не знаю, что произошло. Я получил письмо неделю назад, когда вернулся.
Кханд молчал.
— Южный Хапур — это город, где я…
— Да помню я, ахи!
Кханд схватил его за руку и потащил за собой.
— Пойдём!
Они пересекли посадочную площадку и так далеко ушли от ламбды, что её сверкающий купол скрылся за пологими дюнами. Хотя дневная жара спадала, и солнце на затянутом пылью небе медленно гасло, растворяясь в песке, по лбу Нива струился пот. Он быстро выбился из сил и даже пожалел, что не взял с собой фляжку. Во рту у него пересохло.
— Вон там!
Кханд наконец остановился и показал куда-то рукой. Ветер усилился, и с гребней высоких дюн взвились в воздух маленькие песчаные смерчи. Нив прикрылся рукавом, чтобы пыль не попала в глаза. Он не сразу заметил темноту, которая поднималась от горизонта.
— Как ты это понял? — поражённо прошептал он. — Ведь на ламбде…
— Есть приметы! — усмехнулся старик. — Вот отработаешь тут с моё… — и замолчал.
Нив не отрывал глаз от растущей чёрной тучи вдали. Казалось, спустя сотни лет непрерывного полдня в сердце мёртвых песков наступает долгожданная ночь.
— И это придёт к нам?
— Сатаму́кха. Хотя вряд ли. Судя по направлению ветра, обойдёт нас. — Кханд поправил тюрбан на голове и взглянул на Нива. — Да и в любом случае, чего нам бояться? Пропустим полёт утром, если разойдётся. Тус, тоже мне атьяхита.
— Да уж, — сказал Нив и подумал, что ему совсем не хочется вновь оказаться на ламбде во время бури. — Давай, как ты говоришь, нистыр отсюда? А то этот ветер…
— Погоди немного.
Кханд всмотрелся в темноту над горизонтом, качнул головой, прикрыл ладонью лицо — видно, пылинка попала ему в глаз — и повернулся к Ниву.
— Так что, — спросил он, — тебя можно поздравить, или как?