– Привет.
– Слушай, я через три часа буду в Кракове. Что привезти? Это же твой город.
Ответ был молниеносным – мастерство не пропьешь.
– Привези фляков!
– ???
Ладно. (Сейчас расколется сам). А каких и сколько?
– Какие будут, пару банок.
– Это вообще что-то приличное?
Ехидный смешок в трубке.
– Вполне.
В Краков прилетели ночью. Утром разглядел зубцы замка на теплеющем небе.
С утра начал стремительно разматываться плотный клубок официальной программы: к воеводе, к бургомистру, к консулу, обед, экскурсия, ужин «без галстуков». «Нет-нет, за родство наших народов вы не можете не выпить до дна!» Ну, да – за родство! за нашу победу! за присусвующих зесь дам…
На следующий день уже с вещами – прощальный визит к домику Его Святейшества папы Римского. Приличный домик на ступенях цветы
– Когда он был жив, – в глазах румяно-молочной экскурсоводши появились слёзы, – всегда выходил на балкон. Это гонор (гордость – польск.) нации.
Перед дорогой «на посошок» у консула. Умнейший дядька, в большом авторитете у местных, дуайен дипкорпуса. Спросить, что ли, про фляки? А если подстава? Анджей тот еще затейник.
Наше время в этом городе вышло. Галопом на аэродром, короткий перелёт в Варшаву. Под крылом поплыли флаги на башнях. «Когда трубач над городом целуется с трубою…». Красивый город, вернуться, погулять…
В транзитном зале облегченно вздохнул, едва-едва успели к московскому рейсу. Извини, брат, плакали твои фляки, не судьба. По пути к самолёту попалась лавка с «Выборновой» водкой, вдруг увидел – вот они родимые! Купил на нерастраченные командировочные две пузатые банки. Что-то булькает внутри, а что – непонятно.
В Москве неделю созванивались, стыковались, наконец, звонок.
– Давай в пивбаре «Биг Пиг» на Солянке.
– Это где?
– Здание ЦК комсомола помнишь?
Как же, как забудешь?! «Нас водила молодость в сабельный поход! Нас бросала молодость…». Скажи нам в те дни – умереть ради Большого Дела… Да.
Анджей пришел заранее. Идеально выбрит, костюм из «той» жизни. Махнули водки, отхлебнули пивка: что, да как, кто при делах и в целом.
Фляки разогрели на кухне и принесли уже в двух глубоких тарелках. Анджей молча съел всё до последней крошки, даже вспотел, кажется. Пропустил мимо ушей мои рассказы и, глядя в переносицу, абсолютно трезво сказал:
– Ты знаешь, у меня там была любовь, Барбара, Бася. Профессионалка, курва. Я им с дочкой денег давал, а они меня всякой дрянью кормили.