ывая дистанцию метров в двадцать. Но при некоторой сноровке и опыте стрельбы на этой дальности можно и из "макарыча" в человеке таких дырок понаделать, что никакой хирург не заштопает. Был еще вариант, наиболее, кстати вероятный, что у человечка в руках вовсе даже не боевой пистолет, а его резионстрельный, пневматический, или даже газовый клон. Развелось в последнее время пугачей, для лохов, желающих продемонстрировать окружающим мужскую крутизну. Однако в таком направлении натасканный на кровь мозг собровца не думал сейчас совершенно. Если пистолет в последствие окажется безобидной пшикалкой, тем лучше, но настраивать себя на такой исход, не убедившись предварительно в своей правоте, может только конченный олигофрен. Нет уж, пока сам не подержал пистоль в руках, будем считать, что он полноценный боевой, и действовать соответственно. К тому же и "крестничек" при виде милицейской "газели" явно особой радости не испытал, сноровисто попытавшись уползти с глаз долой за какие-то чахлые придорожные кусты. Увы, паренек, оказался недостаточно быстр, и когда водитель, повинуясь команде старшего, резко ударил по тормозам, был еще вполне в зоне видимости. То что произошло дальше вполне напоминало популярные ныне учебные фильмы по практической стрельбе из пистолета, и наглядно доказало правоту опасений Андерсена. Поняв, что замечен и уйти просто так уже не удастся, парень заученным четким движением перевернулся на спину и чуть приподняв корпус и широко раскинув ноги, поудобнее перехватил "макар" двумя руками. Именно из такой позы учат стрелять спецназ и прочую подобную публику в случае падения спиной вперед. По точности и общей недвусмысленности движений неизвестного было ясно, что шутить он вовсе не собирается, и Андерсен одним рывком выдавив боковую дверь, вывалился из кабины, успев попутно пнуть в плечо замешкавшегося водителя. И вовремя. Выстрел грохнул, гулким эхом прокатившись по пустой улице, хрустнуло, расплетаясь паутиной трещин лобовое стекло "газели". - Брось волыну, сука! Убью! - проревел, перекатываясь под защиту вывернутого переднего колеса машины, капитан. Не то чтобы он всерьез рассчитывал на то, что его команда будет выполнена, если уж человек начал стрелять по милиционерам, значит, терять ему нечего, пойдет до конца, и криком его не остановишь. Просто можно было выиграть у стрелка хотя бы доли секунды, ошеломив его, заставив на мгновенье отвлечься, потерять темп. Дать возможность остальным бойцам выскочить из машины и занять позиции для боя. Тогда был шанс попробовать взять урода живым. Все же здесь не война и за трупы даже при огнестрелах начальство вполне спросить может. Вот происходи такое где-нибудь в Чечне, эту сволочь распластали бы в несколько стволов, не дожидаясь даже первого выстрела. Сразу, как только ему пришло в голову поднять пистолет, он мог уже считать себя трупом. А здесь нет, здесь мирный российский город и даже если в тебя стреляют, ты все равно, прежде всего, думаешь, как взять этого пидора живым, а не как ловчее его завалить. Еще выстрел, пуля мерзко скрежетнула по правому крылу машины, прямо над головой, визгливо срикошетив об асфальт где-то далеко за спиной. Вот гад, метко бьет! Так чего доброго попадет в кого-нибудь из ребят, когда те будут выходить. А выходить уже начали, Андерсен слышал, как звякнула задняя дверь, значит, первая двойка уже покинула машину и просто ждет удобного момента, чтобы проскочить до ближайших укрытий. Ага! Вот и двинулись. За спиной дробный топот об асфальт подкованных ботинок, быстрый-быстрый, словно барабанщик выбивает сигнал "внимание". Оно и понятно, парни сейчас летят почище спринтеров на рекордных стометровках. Каждая лишняя доля секунды на бегу это твоя жизнь. Вернее возможная смерть... Бах! Бах! И секундного перерыва нет, между выстрелами. Настоящая мастерская стрельба на скорость по движущимся мишеням. Вот сука! Где только так навострился?! - Ай! Блядь! - тонкий вскрик сзади и гулкий звук падения тяжелого тела, звяк амуниции и оружия. Мать твою! Достал кого-то, пидор! Ну, я тебе сейчас! С этой секунды работа приобрела совсем другой алгоритм. Ранен, а возможно убит сотрудник, а значит, урода больше живым брать не будут. Это закон, неписанный, но отлично известный всему криминальному миру. СОБР всегда соблюдает кровную месть. На этом держится авторитет. За это боятся и уважают, знают, что тот, кто поднял руку на собровца не жилец. Не при задержании, так при попытке к бегству после, но кончат его обязательно. Потому и грозный крик: "Стоять! Работает СОБР!" легко парализует волю к сопротивлению даже у самых отмороженных бандюков. С судьей, следователем и даже тюремным начальством всегда остается шанс договориться, заплатить, как-то решить вопрос. С пулей любые переговоры бессмысленны, ей все равно, сколько бумажек с рожами заокеанских президентов ты готов отвалить за возможность безнаказанно творить зло. Поэтому если на задержании СОБР лучше сразу дисциплинированно лечь на пол в надежде откупиться потом уже от других людей, от тех, что будут реализовывать результаты работы милицейского спецназа. Слева раскатисто грохнула короткая, патрона на три автоматная очередь, рванула воздух басовитым всхлипом. "Ага, значит, подрезали того, что бежал направо. А второй уже на позиции и специально для меня обозначился", - сообразил Андерсен. Это давало шанс и немалый. Будь ты хоть ас практической стрельбы и трижды ветеран всех мыслимых и немыслимых локальных войн, но автоматная очередь с двадцати метров, пусть даже не в тебя, а просто в твою сторону, все равно заставит занервничать, отвлечься на стрелка, мешая добить раненого, мешая следить за тем противником, что залег под колесом. Ну, была, не была! Коротким перекатом Андерсен вывалился из-за укрытия, сразу же вскидывая на выходе к плечу "ксюшу". Точно! Стрелок замер к нему почти боком, выцеливая кого-то с левой стороны, совершенно не обращая внимания на движение в другом секторе. Выстрелить ему дать было нельзя, увы, пидор уже успел доказать на деле, что стрелять он умеет, так что никаких лишних шансов. Аккуратно цедя сквозь сжатые зубы запаленное дыхание, Андерсен плавно вдавил спусковой крючок. "Двадцать один!" Намертво вбитый в мозг еще с армейской учебки отсчет. Очередь ровно на два патрона! Успел! Пули ударили пидора куда-то подмышку, бросая в бок, разворачивая вверх уже нацеленный пистолет. Он все-таки выстрелил, но на мгновенье позже того времени, когда еще мог реально в кого-то попасть, и пуля безобидно ушла куда-то в сереющее над головой рассветное небо. Андерсен убрал указательный палец на спусковую скобу, мысленно посчитал до пяти, успокаиваясь и внимательно разглядывая неподвижно лежащего в двадцати метрах урода. Нет, кажется, и впрямь, качественный минус. Ни малейшего шевеления. Он тяжело поднялся на ставшие вдруг ватными и противно подрагивающие в коленях ноги, распрямился в полный рост, и только тут почувствовал солоноватый вкус наполнившей рот крови. Кажется все... Да, точно, все... Андерсен оглянулся через плечо. Позади него, прямо на асфальте сидел Пашка Зотов и сосредоточенно выковыривал что-то из бронежилета. От машины к нему уже бежали еще двое бойцов. - Паша, чего ты там ищешь? Вши что ли завелись? Хотелось окликнуть подчиненного так, чтобы сразу показать незамысловатой шуткой, что на самом деле ничего страшного не произошло, что он вовсе не был несколько секунд назад на волосок от гибели. Ободрить, рассмешить... Не получилось. Пашка поднял на командира белое без кровинки лицо и невидяще мазнул по сторонам бегающим расфокусированным взглядом. - Удеражал, броник... Надо же... Ребра болят, а так походу все цело... Даже не думал... - Чего не думал? Тебе броня на то и дадена, лишенец! - с обманчивой строгостью прикрикнул командир, и, развернувшись в сторону подбегавших бойцов, добавил: - Разденьте его и осмотрите внимательно. И врача сюда мухой. Мало ли чего... Действительно попадание пули в грудь это тебе не семечки. Даже если броня и впрямь удержала, энергия никуда не девается и один черт бьет по прикрытому титаном организму. Невелика разница сдохнуть от пули в сердце, или спустя несколько минут от внутреннего кровотечения в разорванных ударом органах. Нет уж, лучше перебдеть и сразу показать "больного" врачу. Благо возможность такая есть, чай не в чеченских горах воюем. Убедившись, что бойцы исправно принялись стягивать жилет и лифчик с пострадавшего товарища Андерсен двинулся в сторону стрелка. Тот все это время пролежал неподвижно, в неестественной, неловко изогнутой позе. Минус, как есть минус... Можно даже не смотреть. Однако поглядеть хотелось. Надо же разобраться, кто это у нас тут такой резкий выискался. Ватная слабость уже прошла, ноги двигались как положено, легко и пружинисто, о накатившем после боя отходняке теперь напоминали лишь слегка подрагивающие пальцы, да нервно бьющаяся жилка на виске. Но это мелочи, если не приглядываться специально, никто не заметит. А и заметят, не велика беда. Все люди бывалые, все сами понимают... Самих бывает еще и похлеще крючит... Это тебе не в кино уродов пачками класть... Еще говорят к смерти привыкаешь... Как же, привыкнешь к ней... Урод оказался совсем молодым парнишкой лет двадцати, светловолосым и голубоглазым. В смерти его лицо, против обыкновения не свело судорогой, перекроив в неузнаваемую гримасу, а наоборот, будто разгладило, сделав спокойным и безмятежным. Таким, словно он просто лежал, задумавшись о чем-то своем, глядя беспечно в небесную синь и чему-то лишь ему известному улыбаясь. Обе пули собровца нашли цель. Одна ударила подмышку, пройдя в грудину и, скорее всего, прошила сердце. Вторая легла чуть ниже и наискось, выдрав изрядный клок мяса из спины. Крови было неожиданно много, из-под тела маслянисто поблескивая, расползалась темная лужа. Пистолет парень из руки так и не выпустил, намертво вцепившись в него сведенными судорогой пальцами. Хотя теперь это был вовсе не боевой ствол, а так, бесполезная железка. Затвор беспомощно замер в крайнем заднем положении. Кончились патроны. - Мать твою, - в сердцах сплюнул Андерсен. - Кто бы знал! Где ж ты, сука, еще три патрона оставил, а? Ответа на этот вопрос долго ждать не пришлось. От угла дома, комично прихрамывая и отчего-то держась за живот, к собровцам уже спешил участковый. Водка не брала. Точнее не могла дать желанного забытья с полной отключкой сознания. В остальном, конечно, действие почти полностью уже засаженной в организм литровой бутылки вполне даже ощущалось. Движения стали смазанными и потеряли привы