Я даже проснулся от возмущения и некоторое время задумчиво созерцал потолок, пытаясь понять, с чего вдруг такие яркие сны, да еще далекие от кошмаров прошлого, и почему мозг вылил образы вечера в такую фантасмагорию. Но так ничего не придумал и решительно сел на диване.
Часы на стене показывали десять, и я досадливо поморщился. Надо же было столько проспать! С другой стороны, я действительно чувствовал себя значительно лучше, чем вечером.
Лейла спала, свернувшись забавным калачиком прямо в кресле, свесив с него руку и вытянув одну ногу через подлокотник. Надо же. Я так и в юности сложиться не мог, не то что спать. Выглядела она при этом совершенно довольной и будила во мне все ту же щемящую нежность. И некоторые иные, гораздо более приземленные чувства, которым особенно способствовало оголившееся точеное плечико и стройная ножка, обнаженная задравшейся рубашкой.
Раздраженно отогнав неуместные желания, я от греха подальше первым делом переложил девушку с кресла на диван и укрыл пледом. Она умудрилась даже не проснуться в процессе, только недовольно подергала босой пяткой и что-то неразборчиво проворчала, кажется, назвав меня «мамой».
После чего я отправился умываться и в мыслях составлять план на день. С некоторым удивлением обнаружив в уборной аккуратно развешенную чужую одежду, сообразил, что она, должно быть, принадлежала Лейле, и именно эта стирка послужила причиной столь странного внешнего вида девушки. Да, об этом я не подумал; надо будет принести ее вещи.
Выйдя из уборной, я подошел к столу и принялся перебирать бумаги в поисках адреса старого Иллюзиониста. Взгляд сам собой зацепился за протокол вскрытия тела дора Керца, точнее, за пресловутый желудок, на который ругалась во сне госпожа магистр. И до меня вдруг дошло.
Меньше чем за час до смерти покойник очень плотно поел, и в крови его совсем не было алкоголя. А дор Керц за час до своей смерти был хозяином приема и еще не являлся иллюзией. Его помнили очень многие люди, и по их показаниям, он пил довольно много вина, которое очень любил, и почти ничего не ел. А еще в его крови совсем не было кофеина, хотя перед началом бала он точно пил кофе; впрочем, это уже спорный момент, потому что с разговора с ним Лейлы до смерти прошло почти двенадцать часов, все могло вывестись.
Но это было то самое доказательство, говорившее о подставе. Этот труп не был Тай-ай-Арселем, и я был готов три шкуры содрать с тех, кто его вскрывал, чтобы они все-таки сумели выяснить, как возможна подобная подмена. С этой мыслью я и покинул собственный кабинет, не став будить его временную обитательницу. Но, бросив на нее взгляд, с иронией подумал о необходимости после морга зайти в столовую, дабы избежать очередной вспышки праведного гнева госпожи магистра.
Из морга меня попытались выгнать, но я оказался настойчивей. А когда сумел донести до персонала свою мысль, увидел в глазах всех трех препараторов охотничий азарт.
Из столовой же я прямой наводкой отправился к Аббасу Зунул-ай-Мицу.
Дом старика находился почти на краю Разлома. Этот огромный каньон с местами почти отвесными осыпающимися стенами, проточенный за тысячелетия в мягкой породе великой рекой Амарил, был одной из главных достопримечательностей города. Кое-где его глубина достигала километра, и это был завораживающий пейзаж. Хотя лично мне здесь никогда не нравилось: не люблю высоту. Не то чтобы боюсь, но чувствую себя очень неуверенно.
Магистр Зунул-ай-Миц подобной проблемы явно не имел. От края обрыва его дом отделяли десяток метров и плотная стена колючего кустарника, удерживающего своими корнями породу от осыпания.
Дом был большой и очень старый, с запущенным засохшим садом. От когда-то прекрасного островка отдохновения осталось всего несколько кривых больных деревьев, утопающих в колючем кустарнике. А еще у меня сложилось впечатление, что кустарник этот вырос здесь не просто так. Он навевал мысли о недреманной страже и даже как будто внимательно следил за моими шагами по выложенной крупными тяжелыми булыжниками дорожке. Учитывая, что паранойей я никогда не страдал, это все выглядело дополнительным аргументом, подтверждавшим разумность и осторожность местного обитателя.
Дверь мне открыла странная сухопарая фигура неопределенного пола, возраста и сущности, с ног до головы закутанная в темно-зеленую тяжелую ткань.
– Следуйте за мной, – прошелестело оно таким же неопределенно-безликим голосом и двинулось в глубь дома. Я послушно проследовал за проводником, пытаясь понять, что же передо мной такое. Увы, это оказалось бесполезно, я так и не сообразил, живое оно вообще, является зеркалом или иллюзией вроде специфического привратника магистра Шаль-ай-Грас?
Меня провели по длинному извилистому полутемному коридору в небольшую гостиную в старинном стиле: низкий кофейный столик, низкие диванчики вокруг, на которых полагалось либо возлежать, либо восседать со скрещенными ногами. Я окинул их задумчивым взглядом и остался стоять, обернувшись к проводнику. Стоило вспомнить, в чьем доме я нахожусь, и рассуждения о сущности привратника отпали сами собой.
– Здравствуй, здравствуй, мальчик, – прошамкал откуда-то у меня из-за спины старческий голос.
– Здравствуйте, магистр Зунул-ай-Миц, – спокойно ответил я, продолжая разглядывать дверной проем и стоящий в нем силуэт.
– Ай, все время забываю, что с вами все предосторожности летят кинаку под хвост, – проворчал Владыка Иллюзий и явился передо мной… кажется, в настоящем виде. Ну, или, по крайней мере, в человеческом. Он выглядел очень старым и напоминал волшебника из сказки. Вот только доброго или злого, было непонятно: сморщенное лицо, блестящий лысый череп и длинная белая борода могли принадлежать как тому, так и другому. – Ты смотри, дом мне не порушь! – добавил он, шаркающей походкой пробираясь к диванчику. Если это была иллюзия, то очень качественная. – Садись, чего встал?
Я не стал спорить, с трудом опустился на край низкого дивана, пристраивая ногу сбоку от столика. Иллюзионист наблюдал за моими действиями из-под нахмуренных бровей, а когда я уселся – неодобрительно поджал губы и покачал головой.
– Ну что тебе, враг мой в силе, понадобилось от больного старика? – задиристо начал он.
– Для начала просто познакомиться, – я пожал плечами. – А потом можно и коллег ваших обсудить. Поименно.
– А что, можно и коллег. Вот, помнится, еще до войны был у нас такой случай…
– Магистр Зунул-ай-Миц, я вам не верю, – настал мой черед строить неодобрительные гримасы. – Вас взгляд от двери и появление выдали с головой, – пояснил я. Потому что сейчас на меня смотрел мутными выгоревшими глазами немощный старик, а в первый момент цепкий взгляд умных темных глаз просверлил буквально насквозь. Да и… будучи призрачной фигурой, он перемещался значительно легче и увереннее, чем теперь.
– Тяжело с вами, – вздохнул маг и вновь переменился. Вроде бы ничего не изменилось, но за одно мгновение он скинул лет сорок. Морщины, борода, все осталось, но прямая осанка и все тот же взгляд здорово омолодили Владыку Иллюзий. Теперь я бы скорее поверил, что он – единственный из всех Владык, пребывающий в своем уме.
– А что, остальные верят? Даже коллеги? – поинтересовался я.
– Люди видят то, что хотят видеть, – махнул рукой маг. – Что тебе от меня надо, Разрушитель?
– Ровно то, что я сказал. Ваше мнение о ваших коллегах.
– Молод ты еще такие слова слушать, – желчно усмехнулся старик. – Ну да ладно, работа такая, все понимаю. Сыск, Охранка или какая еще новая организация?
– Следователь ИСА Дагор Зирц-ай-Реттер, с вашего позволения, – невозмутимо представился я.
– Ага. А звание умолчал, вояка, – хитро сощурившись, кивнул он. Похоже, после разоблачения ему не терпелось взять реванш хотя бы в мелочах. Не желая спорить по пустякам, я лишь пожал плечами. – Кто тебе из этого паноптикума нужен? И с какой целью?
– Юнус Амар-ай-Шрус в первую очередь. С целью узнать о нем что-то новое, чего я не знаю. Ну и об остальных. Если есть что.
– Да ты конкретней спрашивай, если все рассказывать, мы тут до утра просидим. Причем даже не завтрашнего, – махнул рукой Иллюзионист.
– Главным образом меня интересует, кто из них может быть активно замешан в заговоре против Венца.
– Любой. В кого ни ткни, угадаешь, – хмыкнул старый маг. – Что касается Юнуса… Редкая, редкая дрянь. Хитрый, умный, осторожный. Но очень боится, что его маленькие тайны станут достоянием общественности.
– Какие именно тайны? – уточнил я.
– Да все больше мелкие и грязные. Но много. На голову и другие места он больной. Девчонок насильничает, кто посимпатичней да побезответней. С женой своей что-то очень нехорошее делает: была девка огонь, смешная такая, палец в рот не клади, а теперь тенью ходит. Дочка его, кажется, до полусмерти боится.
– И почему вы об этом не заявили? – вопросительно вскинул брови я.
– А ты меня глазами не сверли. Кто бы мне поверил? Доказательств нет, осторожный он, сволочь. А слово… старый маразматик на благородного учителя наговаривает. Да и не прожил бы я долго после такого заявления – там те еще змеи.
– Как же вы до старого маразматика докатились? – позволил я себе скупую усмешку.
– Жить уж очень хотелось. А тут варианта было два: или сделать так, чтобы не принимали всерьез, или совсем уйти. Первое безопаснее. Они все на виду, меня не стесняются. Морды свои подлинные порой показывают. А я зато кое-где могу хорошим людям помочь. Чуть-чуть, но и это лучше, чем ничего.
– А Базиле Тамир-ай-Ашес почему не помогли? – спросил в лоб.
Нельзя сказать, что старик с его поисками оправданий своим поступкам был мне особенно противен. Таких людей слишком много, чтобы всерьез на них реагировать. На первый взгляд он казался не таким уж плохим, особенно на фоне прочих: слаб, трусоват, может, ленив.
Но это только на первый взгляд. Потому что у него, в отличие от тех девочек, чью жизнь сломал Амаль-ай-Шрус, имелся беспроигрышный вариант: он мог пойти к Его Величеству. Владыке Иллюзий легко получить аудиенцию. Но он знал, что это будет неприятно, и император в таком случае узнает и его собственные маленькие тайны. Вряд ли эти тайны настолько ужасны, но никто из смертных не идеален. Особенно если этот смертный – Владыка Дома, проживший очень долгую жизнь. И он не стал переступать через себя.