— Как здорово, Лара, что у нас вчера все получилось! — Он от души зевнул и высунулся в окно. — Неси колбаски! — крикнул он кому-то в саду и пнул Тарвила, свернувшегося на тюфяке у входа: — Поднимайся, засоня! Мы все утро проспали, у нас осталось всего-то полдня!
Тарвил застонал и натянул на голову одеяло. В Кор-Талайт все знали, что Тарвил спит как бревно, а проснувшись, еще час не помнит, как разговаривать. Давин примерился было пнуть его еще разок, но придумал кое-что получше. Он щедро полил голову приятеля, одеяло и все прочее водой из цветастого кувшина. Тарвил сел, проклиная все на свете и мотая мокрой головой, а Давин тем временем обернулся, рассмеялся, — должно быть, вид у меня был ошарашенный, — и широким жестом обвел комнату:
— Небось и представить себе не можешь, как мы собираемся пролезть к абертенским драконам?
— Если собираешься засунуть нас в повозку с провизией или учинить какой-нибудь дурацкий спектакль, как Мак-Аллистер в Кор-Неуилл, — и думать забудь. Мы здесь, это прекрасно всем известно, так что от нас чего-нибудь такого и будут ждать. У воинов Двенадцати Семейств с мозгами все в порядке.
— Не знаю, не знаю, — усмехнулся Давин. — Правда, давеча ночью нас чуть не поймали, но на этот раз мы придумали штучку куда позабористей.
— И что вы придумали? Хотите завернуть нас в рулон атласа?
— Ну, в общем… Ладно, пусть тебе Мак-Аллистер все объясняет. — Сенай как раз появился на последней ступеньке лестницы — на локте болтается перевязь с мечом, в руках большое блюдо колбасы.
— Что объяснить? А, все это? — Эйдан поставил блюдо и бросил на стол меч. — Придется еще немного поиграть. Только это будет попроще. — Он стал осторожно раскладывать колбасу по расписным тарелкам и наливать в плошки жидкую кашу. — Попроще, чем в прошлый раз. — Ему удалось без потерь разлить кашу по плошкам, и мы сели завтракать. Аромат был чудный. — Ты говорила, Лара, что в абертенский лагерь вход только один. На самом деле их два. Абертенцы умышленно держат драконов поблизости от дворца. Они видят в этом доказательство мощи, безопасности и процветания государства и любят показывать своих зверей. Всякий раз, когда король Ренальд принимает гостей, он ведет их посмотреть на драконов. В полночь слуги открывают двери на террасу, которая выходит прямо на лагерь. А с террасы к драконам ведет лестница. Хотя по ней, конечно, ходят редко.
— И что, ты собираешься пробраться во дворец и взломать двери на террасу?! — Я не в силах была сдержать презрительную усмешку.
— Вовсе нет. Король Ренальд сам нам ее откроет. — Он подхватил что-то со стола, прикрыл лицо и отвесил мне поклон. Серебряная маска. — Сударыня, могу ли я просить вас почтить своим присутствием бал-маскарад, который устраивает король Ренальд по случаю дня рождения дочери? Мне посчастливилось получить приглашение, и было бы очень грустно отправиться на бал в одиночестве.
Бал! Бал во дворце абертенского короля! Мне пришлось с усилием закрыть разинутый от изумления рот и заставить себя говорить:
— Ты с ума сошел! Совсем спятил! Тебе туда нипочем не пробраться, а если и проберешься… Да никакая маска не превратит меня в знатную даму, даже в королевскую служанку!
Тарвил поспешил в угол и притащил длинное платье темно-зеленого шелка с серебристой нитью:
— Мервил только подол подрубит, и…
— Нипочем такое не надену! — Нет, это просто смешно: что планы, что платье… — Ни за что!
В свободной руке Тарвил держал вторую серебряную маску — на все лицо.
— Мы ненадолго, — извиняющимся тоном сказал Мак-Аллистер, снимая маску. — Мы прибудем в одиннадцать, а король открывает двери в полночь. Мы пойдем на террасу с гостями и останемся там. Элимы говорят, что спрячут твои доспехи в лагере. Подождем всего час — и мы на месте. Никто не заподозрит, что у нас хватит наглости войти во дворец через парадный вход.
— А как мы оттуда выберемся?
Сенай ответил, почти не задумываясь:
— Роэлан нас вынесет.
Чистой воды безумие.
— А если там нет твоего крылатого друга? А если ты с ним не договоришься?!
— Он там! — вмешался Давин. — Я его видел! Дракон возраста Келдара с искривленным плечом!
Я в ярости обернулась к Мак-Аллистеру:
— Я так понимаю, что ты туда пойдешь независимо от того, пойду ли я. Независимо от того, выберешься ты оттуда или нет. И от того, погибнешь ты или свихнешься окончательно. И от того, что я по этому поводу думаю!
— Придется.
Ну что, что, что мне делать? Как его остановить?
— И когда начинается этот твой бал? Я даже танцевать не умею!
Мак-Аллистер разулыбался, как слабоумный.
— Сегодня вечером. Так что ты не успеешь придумать, как меня отговорить. А что до танцев… Я тебя научу.
Весь день всаднические патрули прочесывали элимские кварталы Аберсвиля в поисках сеная-убийцы и похищенной женщины из Клана. Когда воины Клана забарабанили в дверь лавки Мервила, мы с Мак-Аллистером спрятались в шкафу с двойной задней стенкой. Когда Всадники убрались восвояси, Мервил отправил семью и подмастерьев в новое элимское прибежище в горах к югу от Абертена.
— Настали скверные времена, — сказал он.
Под вечер Мак-Аллистер куда-то исчез, а Тарвил взял мою сумку с доспехами и понес в абертенский драконий лагерь. Давин не отставал от меня ни на минуту: он заставил меня вымыться, причесаться и примерить платье, чтобы Мервил мог подрубить подол. Я посылала его подальше раз десять.
— Мы с Наримом так не договаривались! Я не нанималась носить шелковые юбки, полировать ногти и позволять всяким вшивым элимам мыть мне голову всякой дрянью, которая воняет, как бордель!
Давин на это только улыбался. Он вообще целый день только улыбался. Когда он принялся тереть мне пятки чем-то шершавым, я стала брыкаться и кричать, что надену свои сапоги или пусть все горит синим пламенем.
— Под этим шелковым шатром ног все равно не видно, а к драконам я без сапог не пойду!
Давин посмотрел на меня с прежней ласковой улыбкой:
— Твои сапоги унес Тарвил. Они будут смирно и верно ждать тебя за кухней в лагере. По правде говоря, с туфельками-то у нас прокол вышел: у Мервила подходящих не нашлось, а на заказ делать времени нет. Эйдан кое-что придумал…
Эйдан…
— Для него-то это небось сплошная потеха! Еще бы — выставить меня посмешищем во всех этих сенайских тряпках!
— Ах, Лара, когда ты наконец поймешь, что для него-то ты никогда не будешь смешной?
— Ну, безобразной! Мерзкой!
Давин помотал головой.
— Ладно, Лара, считай, что ты мне одолжение делаешь. А сегодня вечером посмотри, как он на тебя будет глядеть, когда ты прихорошишься, и сама посуди, мерзкая ты или нет. А пока давай-ка поупражняемся делать реверанс.
— Ни за что.
— Послушай, Лара, тебя представят королю Абертена. Если ты не сделаешь ему реверанс, тебя арестуют. Так что давай-ка без глупостей.
Раненой ноге реверансы совсем не понравились. Тем больше поводов было у меня проклинать сенаев, элимов и всех мужчин и бесполых созданий прошлого, настоящего и будущего.
На закате вернулся Тарвил. Левая рука у него была сломана, одежда изодрана и в крови, а лицо в таких синячищах, что мы едва его узнали. Давин кинулся перевязывать его раны, а Тарвил через силу говорил:
— Лара, пожалуйста, осторожней. Всадники знают, что ты здесь. У них повсюду стража. Они убивают без разбора. Я только взглянул на Всадника, только взглянул, и они на меня набросились. Сказали, я пахну вигаром. Даже не знаю, что это такое.
— Смазка, — ответила я. — Огнеупорная. А…
— Доспехи я спрятал, где договорились. Пожалуйста, осторожнее — и ты, и Эйдан…
— Все будет как надо, — отозвалась я. Куда тут денешься? — Ты бы разговаривал поменьше. Пусть Давин тебя лечит.
— Тогда до встречи у Кир-Накай, — криво улыбнулся он и прикрыл глаза.
— У озера, — кивнула я, хотя ни на грош в это не верила. — А где этот проклятый сенай? — спросила я Давина.
— Наверно, заказывает карету. — Давин, накладывая на раны Тарвила мягкие повязки с травками и притираниями, больше не улыбался. Он был бледен и хмур.
— Вот дурень. Его же поймают!
— Он обещал вести себя осторожно.
После возвращения Тарвила прошло два часа, и я уже была готова разорвать зеленое платье в клочки, как вдруг послышались цокот копыт и стук колес по булыжной мостовой. На козлах сидел белобрысый кучер. Из кареты выпрыгнул высокий темноволосый человек — Мак-Аллистер — и скрылся в лавке. Мгновением позже в комнату ворвался Давин:
— Пора, Лара. Экипаж мы взяли на время, его могут хватиться.
Элим в последний раз поправил мне прическу — волосы на макушке были взбиты, как флорианский пудинг. Я шлепнула его по руке:
— Ты что, забыл, что у меня нет туфель? Никуда я не поеду! Что мне, идти босиком, как шлюхе?!
— Эйдан привез туфли. Давай, Лара. Ты такая красивая, что вполне достойна любого короля.
— Чушь! — рявкнула я и стала срочно изобретать другой повод не идти вниз. А потом махнула на все рукой и стала спускаться по узкой лестнице, стараясь не наступать на подол. С тринадцати лет ни разу не надевала юбок. Я чувствовала себя голой. Спереди платье закрывало меня от шеи до пола, зато спины до самого пояса у него вовсе не было. Я чуть было не отказалась от всей затеи, когда выяснилось, что оно без рукавов, потому что левая рука у меня была вся в ожогах, как и лицо и ноги. Но Давин раздобыл мне длинные перчатки, которые так любят сенайские дамы, — они тесно облегали руки, будто рукава, просто отдельно от платья, и от кисти до плеча застегивались на тридцать крошечных пуговок, так что оставалась только тоненькая полоска кожи у плеч. Вот и хорошо — никаких следов огня.
Лестница сделала поворот, и я увидела внизу Эйдана — он о чем-то увлеченно беседовал с Мервилом. Прекрасно. По крайней мере не будет смеяться, увидев, что я разряжена, как пугало. Но я-то не могла не заметить, как он хорош. В черном камзоле и жилете, панталонах и чулках и ослепительно белой кружевной рубашке с высоким воротом он чувствовал себя так же свободно, как и в грубой рубахе и штанах, которые дали ему элимы. На нем были белые перчатки, а темные волосы стягивала зеленая лента. Через несколько часов он умрет. И я не могла себе представить, чтобы на свете нашлась женщина, которая отказалась бы пойти с ним в огонь.