21 на обратной стороне Луны. Ее приглашали куратором проекта по исследованию внутриклеточного воздействия лучей сверхвысоких энергий.
Она прижалась к нему грудью и подняла глаза. Веселые искорки прыгали в ее зрачках.
– Это только на год, – сказала Селин.
Маре помолчал.
– И ты создашь защиту от космических лучей… – прошептал он.
– А ты раскроешь тайны гравитации, – выдохнула Селин и поцеловала его.
Вдруг Маре оторвался от жены и засмеялся.
– Моя Селин летит на Селену работать в SELIN! – проговорил он. – Обалдеть! Да ты просто супер-супер-стар!
4
Для членов семей сотрудников SELIN сеансы связи с обсерваторией проходили раз в месяц – общение с домом оставалось все еще дорогим удовольствием для лунных баз. Однако связь с обсерваториями-партнерами на Земле поддерживалась по необходимости, а регулярные сеансы проходили раз в две недели.
В эту пятницу время выдалось неудобное – два часа ночи, так как сеанс был рассчитан на Западное полушарие. Однако Маре все равно посадил Клео в машину и поехал в ПРОГОН.
Он показал пропуск на КПП, и проехал на территорию. С одной стороны от дороги тянулась труба интерферометра – пять километров светло-серого бетона с редкими подсвеченными мостиками-переходами, а с другой, за сетчатой оградой во тьме скрывались возделанные поля.
Административный корпус в десять вечера пятницы был уже пуст, только два дежурных администратора сидели за компьютерами, и охранники в фойе и в мониторной несли службу. Маре устроил дочь в своем кабинете на составленных стульях, подложив маленькую подушку и укрыв пледом, а сам, раз уж выдалось время, засел за месячный отчет, который собирался начать в следующий понедельник.
Время пролетело незаметно.
В 2.02 маленькая луна начала смешно вибрировать в углу экрана, рассыпая трели хрустальных колокольчиков. Маре коснулся луны, и экран заполнил интерьер лаборатории Селин.
Разговаривая с кем-то, его жена возникла в поле зрения. Она повернулась к экрану, и увидела Маре.
– Пьер, здравствуй, дорогой!
– Здравствуй, моя рыжая луна! Подожди секунду…
Услышав голоса, заворочалась Клео, просыпаясь. Маре подхватил ее и посадил себе на колени.
– Привет, мама́, – сказала Клео хрипловатым со сна голоском.
– Мое сокровище! Папа взял тебя с собой! Какое счастье! Я так скучаю по тебе!
– И я, мама! Когда ты вернешься к нам?
– Осталось недолго – всего четыре месяца! Уже скоро.
– Хорошо. А мы с папой завтра идем в бассейн…
Двадцать минут сеанса связи летели стремительно. Маре слушал болтовню своих девчонок, отвечал на вопросы жены, как Клео ест, чем занимается, как ее дела в садике, и понимал, что еще более счастливым будет чувствовать себя лишь в тот момент, когда обнимет вернувшуюся на Землю Селин.
– Ой, – спохватилась та, когда до конца сеанса оставалось минуты три. – Принцесса, ты позволишь поговорить нам с папой?
– Конечно, мама, – ответила Клео, но и не подумала слезать с коленей отца.
– Полюбуйся, Пьер, – Селин включила запись в углу экрана. Белая крыса, обвешанная датчиками, гуляла по прозрачной клетке, время от времени упираясь передними лапками в стенки и принюхиваясь. – Смотри на манометр и состав воздуха.
Маленькое табло на клетке показывало давление внутри 230 мм рт.ст. и соотношение газов, наполняющих клетку: азот – 92%, кислород – 6,2%…
– Мне можно верить своим глазам? – Маре почти уткнулся носом в экран. – Это не розыгрыш?
– Давление – треть от земного, содержание кислорода – чуть больше четверти от земной атмосферы. Наша Блонди чувствует себя прекрасно до получаса пребывания в таких условиях, – торжествующе сказала Селин.
– Это, если не ошибаюсь, прорыв? – осторожно спросил Маре.
– Ты не ошибаешься, дорогой, – Селин даже захлопала в ладоши. – И это меньше, чем за год работы! Я даже представить себе не могла такого!
Внимательный взгляд ее мужа в это время заметил на записи примечательную деталь – возле Селин, склонившейся над клеткой, возник высокий блондин, невзначай положивший свою руку поверх руки жены Маре.
– Дорогая, а кто этот милый юноша?
Селин заметила, куда смотрит муж, и выключила запись.
– Ты неисправим! Я рассказываю тебе о потрясающем открытии, но ты и здесь нашел повод для ревности!
– Селин, а как я должен реагировать?
– Пьер, только не устраивай сцен! – страшным шепотом прошипела Селин, сделав большие глаза. – Здесь всем все слышно!
– Папа, – укоризненно сказала Клео, обернувшись к отцу, – не устраивай маме сцен!
Маре взял себя в руки.
– Хорошо, рыжая, прости меня. Я неправ.
Селин потянулась вперед и чмокнула губами в объектив камеры.
– Время кончается. Увидимся через две недели. Люблю вас!
– Любим тебя, – в унисон произнесли отец и дочь.
Экран погас. Теперь на нем красовалась лишь заставка операционной системы.
– Поехали домой, принцесса, – сказал Маре.
Прихватив с собой купальник и шапочку для Клео, с утра они поехали в спорткомплекс. В фойе девушка, похожая на Сусанну, только очень спортивная, что-то объясняла нескольким взрослым, причем Маре с радостью увидел знакомые лица из обсерватории, а дети с криками и визгом носились по просторному помещению.
– Бонжур, друзья! – вклинился Маре. – Здесь записывают детей в бассейн?
– Да, подходите, – отозвалась спортивная девушка. – Меня зовут Альбина, я тренер по плаванию. А вы папа Клеопатры? Сусанна говорила мне про вас.
Альбина составила список детей.
– Пойдемте, я покажу вам бассейн, – сказала она. – Вообще родителям в зону плавания нельзя, во время занятий вы будете ожидать детей в фойе, но сегодня вы можете посмотреть, где будут заниматься ваш ребенок. Пожалуйста, оденьте бахилы.
Они прошли по короткому коридору и вышли к детскому бассейну.
– Вот наш «лягушатник»! – с гордостью сказала Альбина.
Маре знал, что русские иногда презрительно называют французов «лягушатниками». Почему-то суровым славянам очень не нравилась галльская привычка употреблять в пищу этих земноводных. Он остановился в растерянности – обижаться или нет?
– Лягушатник? – на всякий случай переспросил Маре у Альбины.
– Ну да, – ответила она. – Ах, да, вы же из Франции! «Лягушатником» у нас называют детский бассейн – они там, как маленькие лягушата.
– О, же ву компран, – смутился Маре. – Я вас понимаю.
Детям помогли переодеться и они с воплями восторга попрыгали в бассейн. Родители вышли в вестибюль. На большом стенном экране шел выпуск новостей, про завершение Большого шелкового пути – скоростной магистрали от Лиссабона до Гонконга через русский Транссиб. Теперь, с отменой виз с Китаем, европеец или азиат мог проехать от Атлантического океана до Тихого без остановок.
Через час довольные дети высыпали из раздевалки. Альбина вышла вместе с ними – пообщаться с родителями.
– У Клеопатры очень хорошие задатки, – сказала она Маре. – Если вы будете ходить регулярно, то я вижу у вашей девочки большие перспективы.
– Тебе понравилось? – спросил отец у дочери, суша ей волосы феном.
– Папа, – Клеопатра вдруг погрустнела. – Плавать так сложно. Антон и Мари уже умеют, а мне кажется, что я никогда не научусь… – Ее глаза стали наполняться слезами.
Маре присел, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Клео.
– Что ты, милая! Конечно же, научишься! Запомни, главное – верить в себя. Я верю в тебя. Альбина говорит, что ты уже скоро будешь очень хорошо плавать. Все у нас получится. А я тебе помогу.
– Папа, это тре бьен! – повеселела Клео. – Прекрасно! Я люблю тебя!
Она обвила тонкими ручками шею Маре и прижалась щекой к его лицу.
5
В Ночь Волны Маре оставил Клео ночевать у соседей. Сергей Антипов и его жена Аня работали в обсерватории вместе с Пьером. Поцеловав дочь, Маре сел в машину к Сергею, и они поехали в ПРОГОН. Маре обернулся и помахал рукой Клео с Аней, стоявшим на крыльце.
Почти весь научный персонал был на своих местах. Прохождение фронта волны ожидалось вскоре после часа ночи по Москве, и затем, затухая, она должна была фиксироваться детекторами еще в течение нескольких месяцев.
Маре прошел в Центр управления. Перед огромными экранами, как в Центрах управления полетами космических агентств, за мониторами компьютеров сидели люди – русские, украинцы, грузины, немцы, французы, итальянцы. Маре тянули руки, здороваясь.
Он подошел к академику Илецкому, руководителю обсерватории.
– Здравствуйте, Пьер, – сказал тот. – Волнуетесь?
– Да, Андре, конечно, волнуюсь, – ответил Маре. Его ощутимо мандражило.
– Ну, не волнуйтесь, нас на Волне качать не будет, – пошутил тот. – Расчеты проверены, все у нас с вами сходится. Пусть космос волнуется, а мы послушаем, а? – и он подмигнул французу. Маре прошел дальше в зал.
– Как связь? – крикнул Илецкий.
– Отличная связь, Андрей Максимович, – отозвался один из техников. – LIGO и eLISA22, VIRGO, KAGRA, SELIN, – все в готовности, системы синхронизированы.
– Отлично. Тогда прозвоните еще раз системы, чтоб без сбоев у нас.
– Добро, товарищ Главный, – ответили хором с нескольких сторон.
Маре сел за свой стол. Времени до прохождения фронта Волны оставалось еще больше двух часов. Не успел он чем-нибудь себя занять, как завибрировал телефон. Звонил отец. Маре посмотрел на часы – у отца в Японии было чуть больше пяти утра. Он нажал «ответить на звонок».
– Привет, пап. Не спится?
– Старческая бессонница, сын. И тебе доброй ночи. – Отец был, как обычно, суховат и сдержан в общении.
– Да ладно прибедняться, какой ты старик (отцу было уже под девяносто). Вот когда будет сто двадцать, тогда можно уже говорить.
– Ждете Волну? – ушел от темы отец.
– Ждем. А как там твой ILC23