— А выбор у меня есть?
— Наверное, нет. — Уголки губ Майкла чуть приподнялись, обозначив улыбку, но взгляд его был очень серьезный. — Задавай, наверное, остальные вопросы.
— Как насчет «что за фигня только что произошла»?
Лицо его окаменело — Майкл был намерен пресечь любой разговор на эту тему.
— Отлично. — Я попыталась ухватиться за какую-нибудь из мельтешащих у меня в голове мыслей, чтобы сказать хоть что-то. Но не получалось, так что пришлось достать список. Развернув листок, я положила его на столе перед собой. — Как отличать рябь от настоящих людей?
— Ты не хочешь бить их всех в живот?
Я покраснела, но не потому, что я ударила Майкла, а потому, что вспомнила, какие у него на животе кубики.
— Меня интересуют другие способы.
— Они могут проходить сквозь материальные объекты. — Майкл постучал пальцем по губам. — А еще я… ну… я так давно их вижу, что уже нутром чувствую.
Да уж, это было бы полезно.
— А что сделать, чтобы они исчезли? — задала я следующий вопрос по списку. — Не совсем, а когда видишь кого-нибудь прямо у себя на пути, например?
— Я стараюсь не обращать на них внимание. Я теперь знаю, что это такое, и мне проще их избегать, но если почему-то хочется, чтобы конкретный человек исчез, я просто до него дотрагиваюсь. Хотя дотрагиваться там не до чего. А у тебя какие способы?
Я вздохнула, не в состоянии отвести взгляд от пальцев Майкла. И думала лишь о том, как хорошо было бы, если бы он снова до меня дотронулся.
Подали еду, которая отвлекла меня от этих мыслей. Я убрала список в сумку. Почувствовав запах, я захотела есть, это был глазированный в чем-то лосось и приготовленная на гриле спаржа. Майкл поклевал чуть-чуть и отодвинул тарелку в сторону. Он поставил локти на стол, сплел пальцы, подняв указательные вверх, и сказал:
— Со временем ладить с рябью становится проще. Ведь тебе уже, наверное, стало? С тех пор, как ты увидела их впервые?
Проще?
— Наверное.
— С чего у тебя все это началось?
Я вдруг как-то сникла и принялась гонять по тарелке кусочек спаржи.
— Что ты обо мне знаешь?
— Томас кое-что рассказал — о том, что ты начала видеть мертвых людей незадолго до того, как погибли ваши родители. И что дома, в которых он работает, провоцируют эти видения.
— А еще?
Майкл сделал большой глоток холодного чая, а потом заговорил, похоже, очень внимательно выбирая слова:
— Он сказал, что тебе многое пришлось пережить.
Я уставилась в тарелку, мне было слишком неловко, и смотреть на него я не могла.
— Он рассказывал о том, что я лежала в больнице?
— Да. Но не уточнил почему. Я сказал, что будет лучше, если об этом мне поведаешь ты сама. — Майкл говорил тихо, его голос успокаивал.
— Из-за депрессии. По большей части. — Не поднимая глаз, я схватила оставшуюся булочку и принялась отрывать от нее маленькие кусочки. — Я начала видеть рябчиков. Вскоре после этого мои мама с папой… умерли. И я слетела с катушек. Выглядело это ужасно. Меня положили в больницу и пичкали там лекарствами. Очень усердно. После чего все исчезло. Не только мои видения, то есть рябчики, но и моя личность, все желания… все пропало. От меня осталась лишь раковина…
И даже меньше, чем раковина.
— Какое-то время мне даже нравилась это пустота. Боль исчезла. Но шло время, и я как бы начала слышать собственный голос — он был очень далеким и просил разрешения вернуться. — Я принялась разламывать булочку на еще более мелкие кусочки. — После того как я вышла из больницы и уехала в частную школу, я нашла терапевта, Алисию. То, что я могла с кем-то поговорить, рассказать кому-то все, очень мне помогало…
Ну, почти все.
— В прошлое Рождество я перестала принимать таблетки. — Невероятно, что я призналась в этом Майклу, но слова так и лились из меня. Меня заставлял говорить его взгляд — Майкл смотрел на меня внимательно, без осуждения. — Томас с Дрю не в курсе. Я не хочу, чтобы они за меня волновались, а они обязательно начнут беспокоиться, если узнают, что я «отказалась от химии».
— Оставь ты булочку в покое. Или ты хочешь крошки на дорогу сыпать, чтобы потом вернуться домой? — В голосе Майкла слышалось едва скрываемое волнение. Мое сердце бешено заколотилось.
Я бросила на тарелку оставшийся кусочек хлеба и, скрестив руки на груди, продолжила:
— Когда воздействие лекарств прекратилось, вернулись видения. Но за последний семестр это случилось всего несколько раз. В начале лета я видела рябчика дома у моей подруги Лили. А вчера я встретила и южную красотку в кринолине, и мужчину у нас в гостиной, а вечером…
— Джаз-банд, я помню. — Майкл покрутил серебряное кольцо на пальце. — Ты рада, что слезла с лекарств?
— Было просто ужасно. Мне казалось, что у меня нет контроля над ситуацией, хотя не многие психи могут похвастаться его наличием.
— Прекрати. — Майкл произнес это тихо, но приказным тоном. — Ты не псих. Эмерсон, то, что ты видишь, реально. Это нормальное явление, и ты нормальная. То, что ты пережила, было ужасно — я имею в виду потерю родителей…
И потерю рассудка.
— Я лишь хочу сказать… не будь так строга к себе. — Он протянул руку, будто хотел дотронуться до меня, но потом отвел ее. — Расслабься.
От его слов на душе стало легче. Не только от того, что он сказал, но и от того, как он это сделал — словно не принимая отказа. Волнение отступило, и это доставляло такое удовольствие. У меня выступили слезы.
— Черт! Я не плакса, клянусь. Я никогда не плачу. Я это ненавижу. — Я вытерла глаза салфеткой, не дав ни одной слезинке упасть.
Майкл подозвал официантку и попросил счет, давая мне время прийти в себя.
— За счет заведения, — весело ответила девушка, бросила взгляд на меня, а потом нерешительно улыбнулась Майклу.
— Спасибо. — Он тоже ей улыбнулся.
Когда она ушла, он положил на стол двадцатку.
Щедрые чаевые. Это говорит о хорошем характере.
Через несколько секунд я снова посмотрела на него.
— Спасибо.
Майкл кивнул. Он понял, что благодарю я его не за ужин.
— Ну что, идем к тебе?
Глава восьмая
На какое-то время я оторопела.
А Майкл и не старался сдержать свою ехидную улыбку:
— Покажешь мне лофты?
— А, да, точно, лофты. Хорошо. Лофты. Идем? — Я почувствовала, как мои щеки стали пунцовыми.
Мы пошли через весь ресторан по направлению к бару, Майкл неожиданно коснулся моей поясницы — по сравнению с местом прикосновения казалось, что все остальное тело заледенело. Я краем глаза посмотрела на него. Он убрал руку в карман.
В баре Дрю пересчитывала бутылки с вином, а бармен раскладывал их на тиковую полку.
— Дрю? Майкл хочет посмотреть лофты. Можно ключ?
— Конечно.
Она достала связку, сняла с нее ключ, подходящий ко всем замкам, и отдала его мне. Дрю поспешно переводила взгляд с одного из нас на другого, в нем читалось удивление, даже беспокойство.
Я уверена, она заметила, что безупречно наложенный ей макияж размазался.
Через городскую площадь мы шли молча. Эмоции накалились до предела, меня словно вывернуло наизнанку, но меня это не пугало. Пока я показывала Майклу лофты, то ясно слышала, как между нами гудел электрический ток, мои чувства были на пределе. Несмотря на такую яркость переживаний, я заметила и кое-что новенькое. Впервые за долгое время я почувствовала себя… в безопасности.
Мы вышли в коридор, и я закрыла дверь последнего лофта, а потом повернулась к Майклу.
— Мне они оба понравились. Томас с Дрю могут сами выбрать.
Покачиваясь на пятках, он посмотрел на меня. Наши взгляды встретились на несколько секунд, которые показались мне часами, и Майкл протянул ко мне руку — наши пальцы разделяли всего несколько сантиметров.
— Ты уверен? — тихонько прошептала я.
— Оно не исчезнет, — также шепотом ответил Майкл. — Может, лучше к этому привыкнуть.
Подготовившись к удару током, я подала ему руку.
Это оказалось приятнее, чем по воспоминаниям.
Хорошо, что свет в коридоре был неяркий. Когда лампы замерцали, я не знала, куда отвести взгляд.
Майкл, казалось, был охвачен какой-то внутренней борьбой, на его лице читалась нерешительность. Я задрожала. Теперь электрический ток просто тихонько гудел, но все равно от нас так искрило, что мы, наверное, могли бы осветить все Южное полушарие.
— Прости, — тихо сказал Майкл. Его голос был полон раскаяния.
Я держала его за руку — она была теплой.
— За что? Ощущения непривычные, но ничего страшного я в этом не вижу.
В целом. Когда у тебя все тело накаляется, как электропровод, от контакта с парнем, с которым ты только что познакомилась, это не менее странно, чем встречи с мертвецами. Но зато куда приятнее.
— Не за то, что… дотронулся до тебя. А за эту ситуацию с рябью. Очень жаль, что тебе пришлось разбираться с этим самой.
— Спасибо, но я привыкла к самостоятельности. — Осторожно высвободив руку, я сделала шаг назад, медленно, так, как была не совсем уверена, что ноги не подогнутся и я не упаду.
— Не забывай, что моя задача — помогать тебе. — Майкл опустил руку. — И я собираюсь быть рядом, пока ты не попросишь меня уйти.
Или пока мой брат не перестанет ему платить.
— Мне, наверное, — я показала на свою дверь, — пора. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Проводив Майкла взглядом, я взялась за дверную ручку, стараясь не упасть, и почувствовала, как связующая нас нить дотянулась уже до входной двери.
Открыв дверь ключом, подходившим ко всем замкам, я положила его на холодный мраморный стол на кухне.
Я собиралась быстренько принять душ, чтобы смыть блестки с рук и груди, но теплая вода и тишина соблазнили меня. Я долго пробыла в ванной. Вышла вся розовая и со сморщенными пальцами. Я надела пижаму, откинула одеяло и провела рукой по белоснежным простыням — ткань была плотной и очень приятной на ощупь.
Потом я посмотрела на фотографии, стоявшие на тумбочке. На одной из них были Томас с Дрю, загорелые и улыбающиеся, а на другой — я сама. С пустым, отсутствующим взглядом. Это мы все вместе ездили куда-то отдыхать после смерти родителей: брат хотел, чтобы я отвлеклась от грустных мыслей. Мы много путешествовали, от Диснейленда до Багамских островов, но мне это не помогало.