Ещё возьму деньги — тридцать семь цейхов, остатки щедрого подарка хозяина по случаю рождения Рагнара. Три я успела потратить, но не на безделушки — на то, что нам с сыном понадобится в пути: небольшой набор кухонных принадлежностей и лекарства.
Из драгоценностей не взяла лишь ожерелье с бриллиантами: оно фамильное, пусть у Тиадеев и останется. Остальные подарки посчитала честно заработанными и уложила в нехитрые пожитки, чтобы потом продать. Но жемчуг оставлю себе: говорят, это необычный камень, живой.
Одежда… Весь этот ворох белья, красивые платья останутся здесь. К чему они — только стеснят передвижения. Хватит смены белья и нескольких повседневных.
По паре обуви на сезон, одна из них будет на мне. Итого: туфли и ботинки.
Как ни жалко, но лисью шубку придётся оставить.
Я старательно изображала, что занята исключительно Рагнаром, — а по ночам собирала сумки. Разумеется, хранила их не на видном месте, а в тайнике, который устроила в дорожном сундуке в кладовой. В него всё равно никто не заглядывал, считая пустым, а пыль с него стирали редко, только перед поездками.
Беспокоило то, как сын перенесёт побег. Вроде, он здоров, крепок, достаточно самостоятелен для своего возраста… Безусловно, хорошо бы научился ходить, но, боюсь, к этому времени ходить не смогу я. И хозяин будет рядом.
Наконец наступил вторник — предпоследний мой день в Гридоре.
По договорённости пробралась в спальню норна и, вздрагивая от каждого шороха, с трудом отыскала в постели несколько его волосков, незамеченные служанкой при уборке. Если б знала, набрала раньше: на подушке всегда есть. Но, увы, Тьёрн только на прошлой неделе сообщил, что они понадобятся. Комнату, разумеется, к этому времени уже убрали.
Теперь мне нужна вещь, хранившая запах норна. К сожалению, корзина с грязным бельём пуста, личные принадлежности хозяин забрал с собой (расчёску тоже). Оставались только перчатки, его лёгкие перчатки для верховой езды. Их не стирали, а только протирали снаружи по мере загрязнения. Зато подкладка сохранила и запах, и частички кожи.
Вроде бы всё. Хорошо бы ещё образец почерка, но в кабинет мне не попасть. Впрочем, он, то есть образец, у меня всё же есть — разрешение на ношение неподобающей торхе одежды за пределами дома.
Озираясь, как вор, выбралась в коридор и поспешила к себе. Нашла разрешение и положила его к другим необходимым для волшебства предметам в мешочек, который спрятала за бюстье.
Сегодня я должна придти к Тьёрну, чтобы тот занялся браслетом: лучше сделать это заранее, чтобы завтра не терять драгоценное время до закрытия ворот.
Погуляв с Рагнаром, вернулась домой, позволила кормилице покормить его, а сама пыталась выдумать предлог для того, чтобы ускользнуть из дома. В итоге просто соврала госпоже, что хочу прогуляться (якобы для улучшения аппетита), а, заодно, узнать у модистки, готово ли платье норины. Госпожа поколебалась и разрешила, забыв напомнить о провожатом. Разумеется, я пошла без него, кружным путём поспешив на улицу Белой розы.
Маг ждал меня, нервно расхаживая по холлу. Служанку он отпустил: нам никто не должен мешать.
Смеркалось. Не самое лучшее время для прогулок, но идеальное для задуманного плана. Хорошо, что сейчас быстро темнеет.
— Принесла? — Тьёрн нетерпеливо шагнул ко мне, поцеловал в щёку и помог снять шубу.
Я кивнула, достала из-под платья мешочек и протянула ему.
— Поднимайся на второй этаж, посиди в кабинете, пока я всё подготовлю.
Тьёрна не было минут пятнадцать. Вернулся он со стержнем в руках (так называлась палочка, которой пользовался хозяин, размыкая браслет), попросил пересесть к столу и закатать рукав.
— Первую часть проведём здесь, потом перейдём в другую комнату. Ты, главное, не бойся, — зачем-то поспешил успокоить маг.
Я с готовностью положила руку с браслетом на стол.
Затеплив магический шар и подвесив его над моим запястьем, Тьёрн убрал стержень и достал нож, тонкий и на вид очень острый:
— Мне понадобится твоя кровь.
Я не возражала.
Маг уколол моё запястье и тщательно собрал капельки крови на небольшое блюдечко. Дал мне платок, чтобы перевязать руку, а сам занялся колдовством. Поджёг волосы норна над блюдцем с кровью, тщательно перемешал два ингредиента стержнем, но не просто, а выводя особые знаки и что-то беззвучно шепча. Затем он ввёл в полученную смесь третий, похожий на пыль ингредиент из крохотной непрозрачной баночки. Содержимое блюдца поменяло цвет, на миг став синим, а затем и вовсе бесцветным, чуть заметно искрящимся.
Накрыв блюдце стеклянной крышкой, Тьёрн наложил на него заклинание, попеременно водя в воздухе руками по часовой и против часовой стрелки: по три с половиной оборота в каждую сторону. Затем потянулся к перчатке норна, аккуратно вывернул её и провёл по подкладке странной материей, тонкой, как человеческий волос. Он держал её пинцетом, не касался пальцами.
Закончив с перчаткой, Тьёрн оставил материю парить в воздухе и снова взялся за стержень, к моему удивлению превратившийся из бледно-серого в белый. Как у виконта Тиадея.
— Теперь нам нужна пластина, но её у нас нет. Попробуем создать дубликат и настроить браслет на него. Пойдём, нам потребуется кое-что ещё, кроме моих каллиграфических способностей.
Я проследовала за магом к двери, не походившей на все остальные, — у неё, как и в лаборатории Тьёрна в Университете не было ручки. Толкнув её плечом, он пропустил меня вперёд, попросив не закрывать дверь и встать у входа, а сам вернулся в кабинет.
Комнату с наглухо забитыми окнами, очевидно, служившую раньше гостиной, освещал всего один оставленный Тьёрном магический шар. И то выхватывал лишь узкую полоску пространства — пол и часть гладкой, обитой металлом стены.
Наконец вернулся Тьёрн и принёс подсвечник, который поставил на круглый стол посредине комнаты. Она оказалась пустой. Практически пустой, не считая пары шкафов вдоль одной из стен.
Большую часть пола покрывал однотонный ковёр.
Стены действительно обиты листами металла, перемежающимися со вставками красноватого дерева. В них ввинчено несколько колец, будто для факелов.
А ещё здесь было зеркало. Зеркало в старинной оправе.
Позволив осмотреться, Тьёрн попросил не произносить ни слова и по возможности не совершать резких движений.
На стол легли преображённый стержень барона Сомаарша, блюдце с составом, содержащим мою кровь, какой-то флакончик и гладкая пластина. Такая же, как та, что использовал сеньор Мигель.
Материя с частичками кожи хозяина по воле мага парила над образовавшимся набором предметов.
Откинув ковёр, Тьёрн обнажил странный рисунок: ряд многоугольников, вписанных в круг. Линии были тусклы, но всё же различимы.
Мне велели сесть в центре композиции, вытянуть руку с браслетом, положив её на один из острых углов рисунка — части треугольника.
— Тьёрн, можно вопрос можно, пока вы не начали? — Маг кивнул. — Хозяйка не будет против того, что вы сделали с комнатой?
— Не будет. Я выкупил дом.
А ведь ещё осенью он его снимал. Как же, наверное, богаты волшебники, или это просто Тьёрн изворотлив?
— Иалей, предупреждаю: мне потребуется ещё раз уколоть тебе палец — для активации пластины. Если, разумеется, у меня всё получится. А теперь храни тишину и постарайся не менять позы.
Подняв руку, Тьёрн позволил парившей материи слиться со своей кожей, став с ней единым целым. Сжав в горсть пальцы второй руки, он поднёс её ко рту, что-то прошептал, сжал в кулак, сделал в воздухе волнообразное движение и, произнеся на выдохе: «Подчинись!», выбросил вперёд, разжав пальцы.
Линии на полу вспыхнули, заискрились, наполняясь огнём. В конце концов, остался гореть только круг. Октаэдр и треугольник же пульсировали.
Когда волна голубоватого магического света касалась руки, я ощущала лёгкое покалывание и холодок, будто от соприкосновения со льдом.
Засучив рукава, Тьёрн измазал пальцы не соприкасавшейся с материей руки в жидкости из блюдца, провёл ею по пластине, затем капнул жидкостью из флакончика. Ничего не произошло, и маг шагнул ко мне с ножом, уколол палец и измазал пластину в крови. Я, как и договаривались, не издала ни звука, не дёрнулась.
От соприкосновения с кровью (Тьёрн на неё не поскупился) пластина засияла, даже не засияла, а будто накалилась. Положив её на стол, маг вернулся ко мне, сделал пас рукой и отрывисто прочитал заклинание, превратившее холод линий треугольника в нестерпимый жар. Он разошёлся по всему телу и откатился обратно, взметнув искры, превратив контуры фигуры в осязаемый металл, излучающий свет. Последний пронзил браслет, тогда как мою руку огибал.
Маг смело встал одновременно на горящий круг и пульсирующий октаэдр, заведя заунывную речь с периодическими взмахами руками и начертанием рун. Я испугалась, заметив, как пламя и сияние одновременно скользнули вверх по его ногам. Столкнувшись в районе сердца, они завихрились, образовав небольшой, похожий на шар, сгусток. Тьёрн отдал его мне, велел взять в ладони, встать и подойти к столу.
Голова кружилась, дыхание стало рваным. Я едва не теряла сознание, но маг и не думал мне помогать, замерев со стержнем в руке. Держал той самой, на которой были частички кожи хозяина.
Я мельком глянула на пластину: она отображала моё местоположение! Неужели сработало?
Маг наклонился к нечто в моих ладонях, произнёс пару фраз — и сгусток воспарил к потолку, замер на мгновение и мягко спланировал на пластину, войдя и преобразовав её.
Тьёрн попросил вытянуть руку и вывел на браслете вязь из слов и знаков.
— Я, виконт Сашер Ратмир альг Тиадей, коннетабль Арарга, приказываю тебе разомкнуться.
Увы, браслет щёлкнул, но не раскрылся.
Покусывая губы, маг задумался, затем погладил браслет, вывел другой символический ряд и спросил:
— Ты признаёшь меня?
Браслет немного сдвинулся вниз и тут же вернулся обратно.
— Тогда завтра ровно в полночь ты разомкнёшься.