Сага подумала, что снотворное может оказаться той малостью, которая позволит подойти ближе к Вальтеру. Она сделает, как он просит, будет помогать ему до тех пор, пока это не опасно.
— Ты принял наказание за мой поступок, так что я попробую тебе помочь, — тихо сказала она.
— Но бежать со мной ты не хочешь?
— Мне некуда идти.
— Будет.
— Расскажи, — улыбнулась Сага.
— Дневную комнату сейчас закроют, — ответил Вальтер и пошел прочь.
Сага почувствовала странное головокружение, словно Вальтер знал о ней все еще до того, как она рассказала о себе. Естественно, таблетки не были клеточным ядом. Сага только верила, не задумываясь, что мать принимала цитостатики. Но в таких случаях не принимают клеточный яд. Саге было известно, что подобные препараты принимают через строго определенный промежуток времени. Вероятно, рак у матери зашел слишком далеко. Единственное, что оставалось, — это усмирять боль.
К себе Сага вошла с таким чувством, словно все время разговора с Вальтером не дышала.
Она в изнеможении легла на койку.
В будущем надо держаться пассивно и таким образом, чтобы заставить Вальтера раскрыть свои планы перед полицией.
Глава 122
Без пяти восемь утра члены группы «Афина» уже сидели в мансардной квартире. Натан Поллок вымыл кофейные чашки и расставил их, перевернув вверх дном, на кухонном полотенце в синюю клетку.
После того как вчера больничная охрана заперла двери дневной комнаты, члены «Афины» просидели до семи часов вечера, анализируя немалый полученный материал. Слушали диалог Вальтера и Саги, структурировали, располагали информацию по степени важности.
— Меня беспокоит, что Сага говорит слишком личные вещи, — сказала Коринн и, улыбаясь, кивнула Натану, который протягивал ей чашку кофе. — Она, конечно, делает это равновесия ради — не уступив Вальтеру, она не сможет вызвать доверия к себе…
— Она контролирует ситуацию, — проговорил Поллок, раскрывая свою черную записную книжку.
— Можно надеяться, — отозвался Йона.
— Сага просто нереальная, — сказал Юхан. — Она сумела разговорить Вальтера.
— Но мы все еще ничего о нем не знаем. — Поллок постучал ручкой по столу. — Кроме того, что его, вероятно, зовут как-то по-другому…
— И что он хочет бежать. — Коринн вздернула бровь. — Но что он думает на самом деле? Для чего ему пять таблеток снотворного? Кого он хочет им накачать? — Она наморщила лоб.
— Дать снотворное персоналу он не может… служащим просто нельзя ничего брать у него, — сказал Поллок.
— Пусть Сага продолжает действовать, как действует, — сказала Коринн, помолчав.
— Не нравится мне это, — заметил Йона.
Он поднялся и подошел к окну, за которым снова пошел снег.
— Завтрак — самый важный прием пищи, — объявил Юхан и достал шоколадный батончик «Даим».
— Прежде чем мы продолжим… — Йона снова повернулся к сидящим. — Я бы хотел еще раз послушать запись… там, где Сага объясняет, что, может быть, не захочет покидать больницу.
— Мы прослушали ее всего-навсего тридцать пять раз, — вздохнула Коринн.
— Знаю, но у меня такое чувство, что мы что-то упустили. — Голос у Йоны сделался жестким от настойчивости. — Мы не обсуждали это, но… что там происходит? Сначала Вальтер своим обычным голосом говорит, что в мире есть места получше, чем отделение больницы… но когда Сага отвечает, что есть места и похуже, ей, кажется, удается вывести его из равновесия.
— Может быть, — согласилась Коринн и отвела глаза.
— Не «может быть». Мне случалось по многу часов говорить с Вальтером, я же слышу, как изменился его голос. Вальтер как будто ненадолго ушел в себя, как раз когда описывает то место с красной глинистой водой…
— И высоковольтными проводами и автопогрузчиками, — прибавил Поллок.
— Я точно знаю, что тут что-то есть, — сказал Йона. — И не только то, что Юрек заговорил о реальном воспоминании неожиданно для самого себя…
— Но это никуда не ведет, — перебила Коринн.
— Я хочу прослушать запись еще раз. — И Йона повернулся к Юхану Йонссону.
Глава 123
Юхан наклонился вперед и повел курсор по экрану, над изображением звуковых волн. Из больших динамиков раздались шумы, потрескивание и, наконец, послышался ритмичный стук шагов по беговой дорожке.
— Мы можем покинуть больницу вместе, — произнес Вальтер.
Что-то щелкнуло, шорох еще усилился.
— А может, я не хочу бежать, — ответила Сага.
— Почему?
— У меня никого не осталось.
Фоном послышался смех из телевизора.
— Никого? Но ведь необязательно возвращаться… к прежнему, есть места и получше этого.
— А есть и похуже, — заметила Сага.
Что-то снова щелкнуло, послышался как будто вздох.
— Что ты сказал? — спросила Сага.
— Я просто вздохнул. Подумал, что помню, помню место похуже…
Голосом мягким и словно медля Вальтер продолжил:
— Там гудели провода высокого напряжения, гудели, и воздух вокруг них дрожал… дорога разбита тяжелыми автопогрузчиками… колеи с гнилой грязной водой, она доходила мне до пояса… но я мог открыть рот и дышать.
— Ты о чем? — спросила Сага.
Из телевизора донеслись аплодисменты и очередной взрыв смеха.
— О том, что иногда люди предпочитают худшие места лучшим, — едва слышно ответил Юрек.
Дыхание и тяжелые шаги слышались вместе с каким-то свистящим звуком.
— Ты вспоминаешь детство? — спросила Сага.
— Именно так, — прошептал Юрек.
Когда Юхан остановил запись и взглянул на Йону, наморщив лоб, за столом воцарилась тишина.
— С этим мы далеко не уйдем, — заметил Поллок.
— Что, если Юрек говорит о чем-то, чего мы не понимаем? — упрямо сказал Йона, указывая на экран компьютера. — Вот этот момент, да? Когда Сага говорит, что есть места похуже больницы.
— Он вздыхает, — ответил Поллок.
— Это Вальтер говорит, что вздыхает, но откуда нам знать, что он действительно вздохнул? — спросил Йона.
Юхан почесал живот, сдвинул курсор назад, увеличил громкость и еще раз прокрутил нужные несколько секунд.
— Требуется крепкая сигарета, — объявила Коринн и подняла с пола свою блестящую сумочку.
В динамиках зашумело, и после вздоха послышался громкий треск.
— Что я говорил? — мягко улыбнулся Поллок.
— Медленнее, — настаивал Йона.
Поллок нервно забарабанил пальцами по столу. Скорость уменьшили вполовину, и теперь вздох ощущался как шторм, несущийся над землей.
— Он вздыхает, — констатировала Коринн.
— Да, хотя есть что-то в паузе и в тоне голоса прямо перед вздохом, — заметил Йона.
— Объясни, что мне искать, — сердито-разочарованно попросил Юхан.
— Не знаю… представь себе, что на самом деле он что-то произносит… даже если этого не слышно, — ответил Йона и улыбнулся своему собственному ответу.
— Это я точно могу попробовать.
— Разве не достаточно просто увеличивать громкость до тех пор, пока мы не поймем, есть там что-то в тишине или нет?
— Если подтянуть громкость и интенсивность звука в сотни раз, у нас полопаются барабанные перепонки от стука шагов по беговой дорожке.
— Тогда убери шаги.
Юхан, пожав плечами, закольцевал отрезок записи, растянул время, после чего расслоил звук на тридцать разных кривых, по герцам и децибелам. Надув щеки, отметил и удалил некоторые кривые.
Каждая удаленная кривая появилась на меньшем экране.
Коринн с Поллоком встали. Какое-то время они мерзли на балконе, глядя на крышу и церковь Филадельфиачюркан.
Йона так и сидел, наблюдая за неторопливой работой.
Через тридцать пять минут Юхан откинулся на спинку стула, несколько раз прогнал очищенную запись на разных скоростях, удалил еще три кривые и запустил результат.
Теперь звук был такой, словно по цементному полу волокут тяжелый камень.
— Юрек Вальтер вздохнул, — констатировал Юхан и остановил запись.
— Разве эти вершины не должны совпадать? — спросил Йона, указывая на три удаленные кривые на маленьком экране.
— Нет, это просто эхо, которое я удалил. — Юхан вдруг задумался. — А почему бы не попробовать удалить все, кроме эха.
— Он мог отвернуться к стене, — быстро сказал Йона.
Юхан вернул назад кривые эха, увеличил громкость и интенсивность звука в триста раз и снова запустил запись. Теперь, повторенный на аутентичной скорости, волочащийся звук звучал как прерывистый выдох.
— Разве там ничего нет? — Йона сосредоточился.
— Очень может быть, — прошептал Юхан.
— А я ничего не слышу, — сказала Коринн.
— Оно звучит не дольше вздоха, — признался Юхан. — Но больше мы ничего не можем сделать, потому что на этом уровне продольные звуковые волны смешиваются с поперечными… и потому что у них разные скорости, так что они просто поглотят друг друга…
— И все же попробуй, — нетерпеливо сказал Йона.
Глава 124
Разглядывая партитуру из пятнадцати разных кривых, Юхан сжал губы, отчего сделался похож на Августа Стриндберга.
— Так, собственно, делать нельзя, — пробормотал он.
Он интуитивно на время сдвинул кривые и растянул некоторые острые вершины до состояния плато.
Потом он попробовал прокрутить запись, и комната наполнилась странными подводными звуками. Коринн стояла, прижав ладонь ко рту. Йонссон быстро остановил запись, еще кое-что изменил, раздвинул кое-какие отрезки и снова запустил.
Лоб у Поллока покрылся каплями пота.
В глубине больших динамиков что-то загрохотало, и послышался выдох, разделенный на слабые звуки.
— Слушайте! — призвал Йона.
Они услышали долгий вздох, бессознательно сформированный какой-то мыслью. Вальтер не задействовал голосовые связки, однако, выдыхая, пошевелил губами и языком.
Юхан чуть-чуть сдвинул одну кривую и с напряженной улыбкой поднялся со стула, когда запись шепота повторилась несколько раз подряд.
— Что он говорит? — напряженно спросил Поллок. — Звучит почти как «Ленин»?