— Шарам! — ругнулся он, сквозь зубы. — Прости, есть вещи, которые я не могу тебе сказать.
Лицо Эрвианны окаменело, снова превратившись в мраморную маску. Бесцветную и холодную. Повеяло морозом.
— Прости в таком случае. Мне не стояло заводить этот разговор. Я последую твоему совету и буду осторожна. Это всё?
Исгар поморщился от её тона, похожего на иней, осыпающийся с голых веток, но всё же спросил:
— У тебя будут пожелания относительно твоих владений?
Эрри закрыла глаза, не в силах бороться с нахлынувшими эмоциями.
— Королевский поверенный лучше знает, как расправиться с людьми, поднявшими бунт, — обронила она. И тем самым намекая, что пора бы оставить её в покое.
Исгар снова положил руки ей на плечи, чуть сжав, и склонился к её уху:
— Я всё тебе объясню, просто не сейчас. Позже. Я не изменял королю. И никогда не менял сторону. Твой отец…
Исгар запнулся, страшась переступить ту грань, которую переступать нельзя, и резко выдохнул.
Горячее дыхание обожгло шею и лицо Эрвианны.
И тело, давно не знавшее мужской ласки, а лишь привыкшее терпеть грубые соития, неожиданно откликнулось на это тепло, обескуражив тем самым саму герцогиню и сбив её дыхание.
Именно поэтому она отстранилась, отвела взгляд.
— Ис, если это всё… Я устала сегодня.
Эрвианна не видела, с каким сожалением Кильн опустил руки, как досадливо поморщился.
В покоях герцогини Байе повисла тишина. Только ворвавшийся в открытое окно сквозняк укоризненно прогудел, вылетая в каминный дымоход.
— Чуть не забыл, — спохватился Исгар, уже поднявшись, дабы покинуть гостиную. — Меня просили передать.
И, вытащив из-за пазухи чуть смятый конверт, положил его на стол возле Эрри.
Она бросила рассеянный взгляд на бумагу и краски схлынули с её лица.
Корявые буквы, неровные строчки и привычное «твой Дэнни»…
Эрри резко встала, и комната закружилась сломанной каруселью. Смешались в безумный хоровод краски и оттенки, затягивая в темноту… но что-то удержало её на грани. Или кто-то.
— Что? Что с моим сыном? — сипя от спазма, сжавшего горло, и борясь с захлестнувшей паникой, спросила Эрвианна, снова присев на кушетку. — Как…
— С ним теперь всё будет хорошо. Он в Кильнии, под опекой верных мне людей. Никто его не тронет, Эрри. Теперь никто.
Герцогиня громко всхлипнула. Слишком резко втянув воздух и не в силах поверить, что всё это правда. Одинокая слеза скользнула по левой щеке, и Исгар, не удержавшись, смахнул её, едва коснувшись нежной кожи. И тут же отдёрнул руку, словно сам испугался своей смелости.
— Мы долго его искали, — сказал он, лишь бы разбавить эту тяжёлую тишину. — Но теперь с ним всё будет хорошо. Зато… Я так понимаю, теперь стоит беспокоиться о твоей судьбе.
— Ты знаешь о Дэнни? — спросила она, проигнорировав всё, что он говорил, глядя прямо в его глаза. Ответом ей был утвердительный кивок. — Кто ещё..?
— Не так много людей, как ты представляешь. Всего трое. И языки их связаны кровными печатями, снять которые может только человек с кровью Бремора де Саменти в жилах. То есть ты, Гилвер и Дэнни. Но твой брат не станет освобождать нас от этой клятвы.
— Моя мать?
— Точно не знаю, но мне кажется, что она не знает.
Эрри вздёрнула бровь, ещё не совсем осознавая произошедшее, не в силах принять его после двух лет панического страха и всё ещё выискивая подвох всюду.
— Там, под Валье… — начал Исгар и побледнел.
Мелкий бисер пота выступил на лбу, а белая рубашка окрасилась кроваво-красным.
Исгар хотел сказать что-то ещё, но Эрвианна тут же зажала ему рот ладошкой.
Она знала, что это.
Можно ли это назвать судьбой или случайностью, но именно этой ночью Эрвианна наткнулась на схемы и обряды относительно кровавых клятв и печатей. Тогда ей показалось странным, что Федерик не прибег к подобным методам. Весьма удобно.
Хотя как борец с магией, он не мог сам преступить свой же закон. И Эрри как наяву увидела отца, разворачивающего схему и уговаривающего короля на этот шаг.
— Не стоит, Ис. Я поняла. Этот героизм лишний. И всё же мне нужно подумать. Всё это несколько неожиданно.
Исгар кивнул, и она убрала руку от его губ, коснувшись ворота рубашки… и, отогнув его в сторону, открыла ужасную, словно только что вырезанную острым ножом, пульсирующую в такт сердцебиению, рану. Рана кровоточила, и потому разглядеть рунное плетение было практически невозможно. А значит, и выяснить, как снять его. Эрри провела кончиком пальца, очертив границы печати, и тут же убрала руку, стоило ему зашипеть сквозь зубы.
— Ты хладнокровна, как королевский лекарь, — хмыкнул Исгар, осторожно отводя её руку. — Но я смогу о себе позаботиться.
Эрвианна подозрительно сузила глаза.
— Уже приходилось?
За что была награждена хмурым тяжёлым взглядом.
— Конечно, я ведь был на войне. И мне приходилось получать пусть не тяжёлые, но всё же ранения.
Эрри устыдилась своего вопроса и подозрительности, но спустя несколько мгновений снова взяла себя в руки.
— У меня осталось немного целебной хостийской мази. Яд тот ещё, но почти мгновенно залечивает любые раны, — она встала и, предварительно смыв кровь с рук в купальне, нашла на прикроватной тумбе баночку из мутного толстого стекла. — Только… тебе не стоит здесь оставаться. Сен Фольи и так вынюхивает и ищет повод устроить мне скандал. Кстати, он уже знает?
— Пока нет. Но это дело времени. Я попрошу короля отпустить его со мной как человека, имеющего прямое отношение к сложившейся ситуации. А там… всякое может случиться…
— Жаль будет, если случится, — скрипнула зубами Эрри. — Я бы хотела видеть, как он корчится в муках и бьётся в агонии.
Исгар ничего на это не сказал, просто потому, что он хотел ровно того же.
— Мне пора.
— Шарам… Как ты в таком виде пойдёшь по коридорам дворца?!
— Дорогая Птичка садов Саменти, — назвал он её старым прозвищем, которое долго преследовало её ещё тогда, когда она была тринадцатилетней девицей, только прибывшей ко двору, — я слишком долго живу под этой крышей, чтобы бродить у всех на глазах.
С этими словами Исгар де Кильн подошёл к камину и, найдя нужный камень, вдавил его внутрь кладки. Камин, шурша и сыпля пылью, отъехал в сторону, образовав узкий тёмный проход, от одного взгляда на который Эрвианну прошил озноб.
— Всего доброго, — бросила она ему вслед.
— И ты береги себя, — улыбнулся он, махнув левой рукой и тут же поморщившись.
Но только после того, как камин встал на место, Эрри обмякла, тряпичной куклой оседая на кушетку.
В голове, спотыкаясь о выбивающие зубную дробь страхи, метались десятки разных мыслей, и всё это доводило до безумия. Эрри потянулась за бокалом, но в дверь постучались и она, словно испугавшись, отдёрнула руку.
— Да! Войдите, — разозлившись на саму себя, громко сказала Эрвианна.
В комнату вошла девушка из свиты принцессы, и Эрри, спохватившись и вспомнив, что её ждут, вскочила с места.
— Одну минуту, — сказала она, влетая в комнату, кое-как стащила хостийский наряд, переодеваясь в простое, но привычное платье.
Пришлось это проделывать самой, потому как служанок, к добру или худу, не наблюдалось. Но это не доставило лишних неудобств.
Единственное, что обеспокоило Эрвианну — это отсутствие в её покоях Нэнси.
Но скоро и это забылось. Затерялось в эхе шагов, отмеряемых постуком каблуков.
— Ты говорил, что просто передашь письмо. Ты обещал мне, что не станешь путать карты… Ты… — неистовствовала Безликая в сером плаще, разрезая застоявшийся воздух покоев, что числились за Исгаром де Кильном. — Ты едва не нарушил клятву, лишь бы забраться в её постель.
— Я и не думал забираться в её постель. К тому же… я действительно собирался просто отдать письмо, — возразил Ис, тонким слоем нанося на рану хостийскую заживляющую мазь.
Казалось, вязкая дрянь состояла из расплавленного железа, столь невыносимой была боль от её действия. И приходилось закусывать сложенное в несколько раз полотенце, дабы, потеряв самообладание, не прокусить от жгучей боли язык.
— Дай сюда, — вырвала Безликая у него баночку, стоившую не меньше, чем пара хостийских жеребцов, и стала осторожно наносить мазь, ровняя её быстрыми частыми прикосновениями.
Но уже через несколько мгновений боль постепенно стала отступать. И Исгар, выплюнув импровизированный кляп, тут же приложился к открытой бутылке виски.
— Её не в Хостии изготовили, а в самой Преисподней шарамы варили, — прошипел он, всё ещё жмурясь от пульсирующей боли и слабости.
— А ты продолжай в том же духе. Может, подохнешь, мне проблем меньше, — посоветовала Безликая.
На что Ис неоднозначно пожал плечами и тут же поморщился.
— Ты не потрудился спросить, как она поступит с сен Фольи?
— Нет. Но если Эрвианна ничего не предпримет, дабы избавиться от мужа, это сделаю я.
— Ничего ты не сделаешь, — жёстко сказала Безликая. — Ты сейчас же приведёшь себя в порядок и пойдёшь восхищённо вздыхать вокруг Зервины, чтобы король и на минуту не усомнился, что ты целиком и полностью в его власти. С какой стороны ни поверни, он должен думать, что сможет влиять на твои поступки. Но… если он и правда сможет влиять на тебя, Ис… как думаешь, что будет с твоей ненаглядной Эрри, если король будет не просто подозревать о твоих чувствах, а уверится в них?
На лице Исгара заходили желваки.
— Вот то-то же. Зерви, и никого пока больше. Она достаточно умна, чтобы использовать тебя, а ты достаточно к ней равнодушен, чтобы через неё на твои поступки никто не смог повлиять. Взаимовыгодное сотрудничество в удовольствие обеим сторонам.
— Это всё так мерзко…
— Зато действенно.
— Зерви… она уже и так едва не шипит на меня.
— Больше пускай слюни вокруг герцогини Байе… — но тут же она вздохнула и сказала уже спокойней. — Зервина будет молчать и принимать всё как должное, иначе один мой хороший знакомый однажды может потеряться и не донести ей радужную пыль.