— Проклятье! — процедил Адер, подставив лицо холодным каплям дождя.
Если так пойдёт и дальше, то не сегодня-завтра королевский казначей может оказаться в казематах. В руках Атори. А вот тот уж сделает всё возможное, чтобы Риелс признался даже в том, что по его вине в Арнгвирии появились Бескрайние пески. Да что там, Адер и сам будет в этом уверен… И этого ему очень не хотелось.
Ужасные картины появлялись перед глазами одна за другой, и королевский казначей совершенно ничего не мог с этим поделать. Казалось, будущее предопределено. Оно стало таким, едва граф сен Атори вошёл в ту часовню. Даже сейчас, несмотря на холодный ливень и мелкое ледяное крошево, пахло гарью. Так отчётливо, что казалось — стоит закрыть глаза, и вместо ледяного ливня кожу обожжёт пламя Преисподней.
И это пугало до безумия.
Похоже, все заверения Меди теперь не смогут остановить Адера сен Риелса. Если она между жизнью и властью выбирает — власть, то Адеру достаточно и графства, которое он получит от отца. И вообще, давно пора обзавестись супругой и наследником. Зачем погибать из-за её недальновидности и глупости?
Действительно незачем. Может, если бы не Атори со своими намёками… Но жизнь дороже. Намного дороже денег и власти…
Снова этот проклятый дождь.
Эрвианну знобило и лихорадило. Как бы ни хотелось всё время находиться рядом с сыном, говорить, обнимать его или просто смотреть на него — она не могла. Всё тело ломило. Каждую косточку, каждый сустав… и выкручивало мышцы. Хотелось плакать от слабости. И только обеспокоенное лицо сына, не отходящего от неё уже второй день, не позволяло расклеиться окончательно. Приходилось держаться.
Шарам. А ведь она не болела более пяти лет. Даже несмотря на то, что старательно истощала собственное тело, могла часами стоять на пронизывающем холодном ветру над Бездной, у неё не случалось даже насморка. Ни одно волнение или горе не смогли подорвать её здоровье. И вот: стоило увидеть сына после двух лет разлуки, как её свалила лихорадка. Великие не просто испытывают её силу, они прямо-таки издеваются над ней.
Возможно, это снова яд? Почему нет. Но лекарь замка Кильн сказал, что это просто простуда, осложненная нервозным состоянием. Что ж. Мы все однажды можем сдаться. Но Эрри было рано сдаваться. Ещё так много нужно было сделать…
Герцогиня Байе открыла тяжёлые веки. Комната плыла, и отсветы огня, полыхающего в камине, плясали, делая её похожей на Преисподнюю. По крайней мере, Эрри представляла её именно такой.
— Дэнни, тебе не стоит здесь находиться, — послышался голос Исгара, или это и правда был он… — Уже поздно, и тебе не мешало бы поспать. Иначе, когда мама поправится, она расстроится из-за твоего плохого вида.
Это было правильно. Он слишком мал, чтобы сидеть у кровати тяжело больного человека. Ему нужно отдыхать. Но Эрри всё равно заплакала. Тихо, беззвучно, чтобы не расстраивать сына ещё больше.
— Иди, — голос Эрвианны был хриплым, а горло болело так, что заложило уши. И тем не менее она продолжила: — Тебе нужно отдохнуть, а завтра мне станет лучше, и ты расскажешь мне всё, что ещё не успел рассказать.
— Спокойной ночи, мама! — сказал Денниэл и, склонившись, поцеловал мать в щёку, пылающую лихорадочным румянцем.
На ответ у Эрри не хватило сил.
Скрипнула кровать, принимая вес второго тела. Рука Эрвианны оказалась в чьей-то ледяной руке. В нос ударил запах мокрой кожаной одежды, лошадей и ещё чего-то свежего, совершенно не вяжущегося с этим душным помещением.
Исгар. Он действительно был здесь. Не мерещился, а действительно был с ней рядом. Даже в горячке Эрвианна понимала, что он только с дороги. Ещё не успел ни отдохнуть, ни даже переодеться. И это согревало. Может, потому, что, кроме сына и Исгара, больше никто и не беспокоился о ней…
Эрри даже не подозревала, что волновалась о нём настолько. Снова захотелось плакать. Проклятый жар и бред.
— Как… как ты? Как всё прошло?
— Всё нормально. Ещё будет время, я всё тебе расскажу. Не волнуйся, — сказал Ис и коснулся губами её руки. — Сегодня это всё неважно, Эрри. Я приду завтра. А ты отдыхай.
И стоило ему отпустить её руку, как одиночество и страх потянулись к Эрвианне из тёмных углов. Пугая, угнетая… На миг показалось, что она снова маленькая девочка в тёмной комнате замка Саменти.
— Останься со мной… пожалуйста, — хрипло попросила она. — Просто побудь со мной сегодня… не оставляй…
Она не знала, как ещё попросить. Что говорить. Для неё это было ново и тяжело и, наверное, будь Эрри в здравом уме, то никогда бы этого не сказала. Да и теперь уже жалела…
— Я только переоденусь и вернусь к тебе, Эрри. Несколько минут, хорошо? — прошептал он ей на ухо. — Я не оставлю тебя. Никогда не оставлю.
Берим де Гиуре листал потрёпанные намокшие листы доноса из Байе. И то, о чём рассказывали местами потёкшие строки, ему не очень и нравилось.
«…После того, как герцог Исгар де Кильн пришёл в себя, отряд был наказан за действия, им не одобренные. Справедливо возмутившийся граф Тевор сен Фольи был взят под стражу и казнён утром следующего дня путём повешенья. Притом герцог не иначе как умышленно велел не повесить графа, а медленно удушить. Потому кончина его была не быстрой, как бывает при переломе шеи, а медленной и мучительной.
После казни герцог допросил пленников, которые напали на отряд во время разведки территории возле города близ Байе. Большинство пленников были отпущены.
Ваше сиятельство, я уверен, что герцог Кильн действовал отнюдь не в интересах государства и короля. Потому считаю своим долгом уведомить вас обо всём случившемся и заверяю в готовности свидетельствовать о совершённых преступлениях в суде, если это будет нужно».
Берим де Гиуре отбросил лист с отчётом и задумчиво подпёр подбородок. С одной стороны — амбициозный Кильн мог принять подобное решение, основываясь исключительно на фактах. С другой — он слишком импульсивен и молод, потому вполне возможно, что это просто личная месть. Но и сам отчёт был прямо-таки пропитан неприязнью человека, его писавшего, к его светлости герцогу Кильну. Потому вряд ли его можно принимать за чистую правду без искажений и преувеличений.
В любом случае королю нужно знать о случившемся. Сухие факты, без предположений и догадок. А если спросит? Что тогда ему говорить? Что он уверен в предательстве Кильна ровно как и в том, что завтра встанет солнце. И что потом? Король обезумел. Настолько, что порой подозревает пятилетнего сына в заговоре с целью занять его место. Конечно, ещё не настолько, чтобы верить, будто Овил сам лично всё это организовал, но уже настолько, чтобы быть уверенным, будто вся высшая знать причастна к этому.
Не этого ожидал он от молодого и сильного герцога Смиле, когда поддержал его в восстании против предыдущего короля. Да, наверное, и не поддержал бы, если бы не обещание Вистера: Изель де Гиуре станет следующей королевой, а сам герцог — тестем престолонаследника. Вистер выполнил свои обязательства, обвенчав Изель со своим старшим сыном Оремом де Смиле. И всё было бы и правда так, как планировал первый королевский советник. Вот только Орем погиб в одной из многочисленных битв, которые вели его отца к трону, Изель не понесла, чтобы её можно было ввести в королевскую семью. Это сломало его бедную девочку, похоже, она и правда полюбила мужа. А Берим де Гиуре остался ни с чем. Точнее — просто первым советником короля.
И что теперь?
Теперь он советник безумного короля, служение которому — игра с огненным демоном. Либо выиграть, либо сгореть.
Герцог Гиуре встал и прошёл к камину, замер, вглядываясь в неспокойное пламя, словно оно могло открыть ему правильный путь. Но всё, что он там увидел — пламя, грозившее сжечь его дотла. Всё же нужно быть осторожным.
В дверь постучались, вырвав герцога из размышлений.
— Войдите! — бросил он, продолжая смотреть на танцующий в камине огонь.
Щёлкнул замок, скрипнула дверь за спиной. Гиуре незаметно вздохнул, представив, кому и для чего он мог понадобиться в столь позднее время. Несомненно, дело очень важное, раз решились его потревожить. И не так много людей, которые на это бы решились, не дожидаясь хотя бы рассвета.
— Здравствуйте, ваше сиятельство! — раздался за спиной тихий безэмоциональный голос графа Атори.
Ну конечно. Именно он мог позволить себе далеко за полночь ввалиться в покои первого советника короля. И только ему и королевской семье герцог Гиуре не смог бы отказать в аудиенции.
— Чему обязан? — раздражённо поинтересовался Гиуре, всё же повернувшись к визитёру.
— Я прошу прощения за несвоевременный визит, но дело просто не могло ждать, — совершенно не выражая интонациями ни нетерпения, ни важности дела, с которым пришёл, сказал Атори.
— Раз так — я весь внимание, — герцог приглашающе махнул рукой на двухместный диван, отделённый от самого Гиуре письменным столом и кучей отчётов. — Виски?
— Не откажусь, — кивнул граф Атори, присаживаясь на указанное место и доставая из-за пазухи конверт. — Здесь некоторая информация, которой я хотел поделиться с вами прежде, чем беспокоить его величество.
Берим де Гиуре отставил на палец наполненный стакан в сторону и принял конверт. Клякса воска прижата, видимо, кружкой из таверны. Ни печатей, ни подписей. На случай, если гонца с письмом перехватят, личность того, кто письмо написал, останется тайной, скорее всего. Если, конечно, не воспользоваться песками времени, к примеру. Они легко откроют личность отправителя. Впрочем, магия вне закона. А Гиуре не так уж и нужно знать личность доносчика Атори. Тем более что он всё равно не один.
Воск треснул легко, со щелчком.
Герцог Гиуре резким движением раскрыл конверт и выдернул из него лист с письмом. В воздух поднялась мелкая пыль. На миг Бремору показалось, что она искрится в свете зажжённой свечи. Но не придал этому особого значения, вчитываясь в строки отчёта.
Отчёт был точно таким же, как и предыдущий. Слово в слово. Настолько, что не вызывало сомнений — оба письма написаны одним и тем же человеком.