Да и что тут скажешь?
— Зачем звал? — спросила она раздражённо.
Но как теперь было просить о чём-либо? Потому Кверт снова замялся, чувствуя себя по-дурацки.
— Дай угадаю. Дело в мальчишке? Так?
— Так. Мне его жаль…
— Странно, — перебила Безликая его, — тебе не жаль оставленную на саму себя дочь, но жаль приблудного мечтателя, случайно попавшегося тебе на пути.
— Да что ты…
— Я знаю достаточно, чтобы не понимать тебя, Кверт. Но мне это и не нужно, — сменила она эту скользкую личную тему. — Этот отвар поставит его на ноги за несколько часов. Через три дня ты должен быть в чёрных кварталах Авена и сделать всё, как мы условились, — подвинула она кружку на край стола. — А это, — коснулась она пластины, лежащей на столе, — я заберу, раз тебе оно не нужно. Думаю, найдётся человек, которому больше нужна будет моя помощь.
Кверт не нашёлся, что ей ответить. И даже обрадовался, когда она поднялась и быстрым шагом вышла из спящей таверны.
И пусть после этого разговора он чувствовал себя не очень — взял кружку, на ощупь оказавшуюся тёплой, и отправился в общую комнату.
— На, выпей, — излишне грубо растолкал он Хугеля. — Надоело уже слушать, как ты захлёбываешься. Спать охота.
Мальчишка послушно выпил и снова упал на набитый соломой тюк.
И пусть перестал кашлять и дрожать, но Кверт всё равно не смог уснуть до самого рассвета, так и не поняв, почему ему так мерзко на душе.
Вистер Первый запивал дурные вести хорошим вином. И всё равно на языке оставался привкус гнили, который невозможно вытравить ничем.
Предательство всегда имеет странный привкус.
Больше всего злило то, что он же чувствовал — молодому герцогу Кильнии доверять никак нельзя. И не ошибся ведь! Так как проглядел? И почему проглядел не только он?
Всё же права была Медди — доверять нельзя никому, кроме неё. Да и ей доверять не особо-то и можно. Кто знает, что в её голове? Разве способна на преданность женщина? Женщины вообще не имеют понятия ни о преданности, ни о чести. Как пример — Эрвиана де Байе, пропавшая вместе со смертью герцога Гиуре. И теперь монарх не сомневался, что бунты в Байе впыхивали именно с её легкой руки и попустительства. А теперь, с предательством Кильна и смертью сен Фольи, пришлось срочно отправить регулярные войска на подавление восстания. Три отряда по двенадцать десятков человек… почти четверть всей регулярной армии. Прокормить больше арнгвирийская королевская казна себе позволить не могла. Но этого должно хватить. В Байе не так много обученных солдат, а против крестьян с граблями и того много.
Да, всё зло от женщин. В этом Вистер убедился, и не раз. Всё, что им интересно — деньги и тщеславие. Ну, за исключением Ивсталии.
Вистер тяжело вздохнул, потревожив сизый пепел в пепельнице, и тот разлетелся, оседая на столешницу, книги, листы бумаги…
Спустя почти целую жизнь рядом с женой, которую выбрал для Вистера отец двадцать восемь лет тому, король вдруг осознал, что она единственная, кто не требовал и не просил от него совершенно ничего. Даже внимания. И это понимание злило больше, чем предательство Кильна. В основном из-за того, что сам он никогда не ценил её молчаливую поддержку и верность. И это мерзкое чувство, словно Вистер остался ей должен и расплатиться не мог, раздражало и доводило до бешенства.
Лучше думать об Исгаре де Кильне. Хотя нет. Просто Кильне. Титула ему не видать теперь, как и земель герцогства, славящегося своими виноградниками и тайнами виноделия. Есть более достойные…
С другой стороны, забрать родовое имя и титул — это даже не казнить. Это вырвать с корнем целый род. Высшая знать такого не простит. На этот раз точно. Она и так разбегается со двора, как крысы с тонущего корабля. Не сегодня-завтра в Авенском дворце останутся только слепые идиоты и парочка мелких графов, надеющихся выслужиться и перебраться на местечко потеплее.
Потому — только показательная казнь. Хотя и здесь не так всё просто. Исгар — последний мужчина в роду Кильнов, и эта казнь тоже будет попранием вечных устоев Арнгвирии.
Нужно что-то другое…
— Роберт! — выкрикнул король так, что только успокоившийся было пепел снова испуганно разметался в стороны.
Дверь открылась так тихо, что Вистер испугался — не очередной ли это приступ. В последние дни приступы паники случались всё чаще и сводили его с ума. Иногда он терялся между реальностью и видениями. Но признаться, даже себе самому, что это жуткая болезнь и с ней нужно бороться — не мог. Болезнь — это слабость, а слабостей Вистер себе позволить не мог.
— Ваше величество, — поклонился королевский палач и замер с опущенной головой.
Вот этому человеку король Арнгвирии доверял безоговорочно. Именно он сумел не раз доказать свою верность.
— Роберт, я могу говорить с тобой откровенно? — спросил монарх устало.
Граф Атори набрался смелости и поднял глаза на своего короля:
— Как вы считаете нужным, ваше величество. Если вы полагаете, что я достоин такого доверия, то для меня это станет огромной честью, — ответил он так, как хотел бы слышать Вистер.
Но король всё же медлил, тщательно подбирая слова для этого разговора.
— Ты когда-нибудь задумывался, какова цена доверия, Роберт? — спросил король, не рассчитывая услышать ответ от человека, который даже жениться не изъявил желания. — Ценой доверия чаще всего становится предательство. Исгар де Кильн расплатился со мной именно так. А цена предательства — смерть.
— Велите доставить его для королевского суда во дворец? — спросил граф Атори, лишённым любого эмоционального окраса голосом.
— Если бы всё было так просто. Нет, я не желаю ждать, когда он состряпает себе наследника, чтобы можно было со спокойной душой лишить Исгра головы. Я хочу его смерти немедленно. И поручаю тебе это дело.
По лицу Роберта сен Атори невозможно было прочитать ни единой эмоции, потому король продолжил, полагая, что натянутое молчание — всего лишь способ поднять цену за порученную работу:
— После смерти Кильна герцогство осиротеет. У него нет наследников, его мать давно вдова и кто знает, как на её здоровье отразится смерть последнего ребёнка. И мне придётся решать судьбу одного из самых богатых уголков нашего королевства, — монарх сделал паузу, позволив обдумать его слова. — Ты не думал о том, что мог бы получить больше, чем титул графа и пара десятков акров земли у моря? Не думал, что смог бы управлять и большим количеством земель?
— Это не является моей целью, — сдержанно ответил Роберт. — Но если ваше величество считает своего скромного слугу достойным, то я с радостью приму как его дары, так и наказания.
Вистер улыбнулся:
— Ты как скользкий угорь. Когда-то я знал такого же человека — Бремора де Саменти, если тебе о чём-то говорит это имя.
— Больше, чем хотелось бы, — ответил сен Атори, позволив себе скупую усмешку.
— Слава Великим, его жизнь оборвалась. Иначе бы в этом королевстве не было покоя никому, кто так или иначе перешёл ему дорогу. Вот он, так же, как ты, умел дать ответ, не отвечая на вопрос. Мне кажется, этому не научиться, это талант.
— Не думаю, что стоит так переоценивать столь скромные умения.
— Не скажи… Но сейчас не о Бреморе. Доставь мне голову Исгара, и герцогство Кильн — твоё со всеми правами, включая право наследования.
— Как прикажете, ваше величество, — поклонился Роберт сен Атори.
Вистер усмехнулся. Зная этого человека, теперь смерть Исгара от несчастного случая или неожиданной болезни — дело решенное. И если кто и заподозрит неладное — не докажет совершенно ничего.
— Можешь быть свободен, — сделал он знак удалиться, но когда глава тайной канцелярии уже был у двери, спросил: — кстати, Визелий Авенский — до меня так и не дошли слухи о его неожиданной скоропостижной кончине.
— Всё будет решено очень скоро, ваше величество. В день осеннего равноденствия, когда пэйре обязан будет выйти к народу и благословить королевство. Лучшего времени вряд ли получится дождаться.
— Хорошо. Тебе лучше знать, но не смей меня разочаровывать, Роберт. Я ненавижу разочарования.
— Разве я посмею разочаровать короля? Это было бы непростительной глупостью с моей стороны, — ответил граф и вышел из королевского кабинета, оставив Вистера с оживившимися пауками.
Королевскому палачу сейчас не было дела до приступов его монарха. Время поджимало. Если Вистер требовал крови — ее нужно дать ему.
— Вы выглядите озадаченным, ваша светлость, — заступила ему дорогу Зервина де Смиле. — Дела королевства совершенно лишили вас покоя.
— О, что вы! — усмехнулся Роберт, чувствуя глухое раздражение. — Служение королю — вся моя жизнь.
— Как, должно быть, она скучна, если всю жизнь приносить своему монарху брошенную палку и вилять хвостом.
— Ну, всегда можно её раскрасить во все цвета радуги… — несколько грубо намекнул глава тайной канцелярии, что слабости Зервины де Смиле далеко не секрет для него. Да и для любого, кому хоть сколько-то есть дело до дворцовых интриг и сплетен.
Но Зерви не так просто было задеть. На это замечание она лишь улыбнулась, словно подобные замечание были смешны ей.
— Ваше желание выслужиться мне понятно. Не понятно, как вы живёте со своей совестью, граф. Или ей не нашлось места в вашей жизни?
— Как все, — раздражённо ответил граф. — А сейчас прошу простить, но у меня много дел государственной важности.
— Конечно, — кивнула Зервина, повернувшись в пол-оборота. — Надеюсь, ваши дела не разойдутся с заветами Великих.
— Ваше сиятельство, у меня совершенно нет времени на окольные разговоры. Если вам нечего сказать мне прямо — оставьте свои мысли при себе.
Зерви засомневалась, закусив губу, но в принципе ей терять особо было и нечего, а сия особенность развязывает руки, потому решилась. Толкнула ближайшую дверь, ведущую в маленькую библиотеку с мягкими диванами и огромными окнами. Комната оказалась пуста, и это было весьма кстати.
Зервина, немного помедлив, всё же сказала: