Никто уже не слышал, как Визелий Авенский взывал к человеколюбию, смирению, прощению. Визелий и сам не слышал себя за гвалтом и криком, накрывшими центральную площадь в день равноденствия.
Оголодавший народ хотел справедливости, точнее — мести. Хотел крови.
Эрри — не иначе как чудом — удалось выбраться, протиснуться в узкую улочку. И, таща за руку неестественно тихого мальчика, она думала только о том, чтобы выбраться отсюда живой и не встретить по пути никого, кто прельстится дорогими нарядами и украшениями. Ну и ещё — самой Эрвианной. Сама мысль, что такое возможно, повергала Эрри в ужас, но и вернуться она уже не могла. Вряд ли получится пробраться сквозь беснующиуюся толпу обратно к Колливэ. Да и сомнительно было, чтобы принцесса стояла и ждала возвращения герцогини. Даже если это её будущая свекровь.
Узкий переулок то и дело пересекали другие такие же узкие переулки. Их было такое количество, что Эрри сбилась со счёта и уже не надеялась выбраться без посторонней помощи…
И именно в тот момент, когда впереди уже показался выход, путь ей заступили двое в таких же чёрных плащах.
Эрвианна задохнулась от страха, резко развернулась, но Овил, напоминающий всё это время тряпичную куклу, споткнулся и упал.
Этого хватило, чтобы саму Эрри один из мужчин схватил за волосы, а второй, отбросив мальчика к стене, попытался схватить её за ноги.
Эрри забилась так отчаянно, что затрещали в мужском кулаке волосы, но ничего изменить не получилось…
— Оглуши её, — велел тот, кто пытался поймать ноги Эрри. — Свяжем и пусть лежит у Тэйлы. За неё много дадут. Кажется, семья её не из бедных.
Значит, всё, что им нужно — деньги.
Но предложить выкуп Эрри не успела.
В переулке послышались громкие быстрые шаги и выкрики.
Затылок всё же прострелила невыносимая боль, и Эрри со стоном упала на землю, но сознания не потеряла.
— Ну же, Эрри, девочка моя, — услышала она красивый мелодичный голос Безликой сквозь звон стали. — Почему ты не послушала отца? — ворчливо спросила она, помогая ей встать.
— Овил! — вместо ответа позвала Эрри, протягивая ладонь, и крепко сжала небольшую ручку.
— О, Великие! Ты ненормальная! — воскликнула Безликая. — Эрри, ты понимаешь, сколько проблем создала нелепым поступком?
— Заткнись, Нэнси! Не знаю, как ты, но я не смогла бы жить, зная, что стала причиной смерти ребёнка.
И Нэнси действительно заткнулась, молча таща на себе Эрвианну по улочкам, выведшим их прямиком к задней калитке во двор главного Храма Авена. Она не проронила ни единого слова, но её молчание было красноречивей всех слов.
— Я оставлю тебя. Кверт не справится сам… — сказала Безликая, оставляя Эрри на попечение послушников и перепуганного Визелия Авенского.
Эрвианна же ощутила навалившуюся на усталость, и всё, на что ещё хватило её сил — прижать мальчика к груди, словно тем самым хотела уберечь его от всего, что ему довелось пережить…
Безликая нашла Кверта и мальчишку там, где оставила. Там же был и труп одного из напавших на герцогиню Байе головорезов.
Вот почему она не любила иметь дело с городским дном. Оно всегда имело на всё своё мнение, и никогда не знаешь, чего от этого сброда ожидать. И пусть всё действительно прошло так, как и планировал герцог Саменти — вот только Эрвианна повела себя не так, как от неё требовалось. Как результат…
Безликая подошла к Хугелю, изо всех сил пытающемуся зажать жуткую рану на животе Кверта. Паренёк так старался, что даже не заметил, что стеклянные глаза его старшего товарища смотрят в небо.
— Оставь, — велела она, положив руку ему на плечо. — Ему уже не поможешь.
Слова тяжёлыми камнями падали на плечи мальчишки, в один день растерявшего веру в доблесть и честь. Видевшего, как сброд с городского дна вперемешку с немногочисленными солдатами отрядов Гилвера де Саменти, совершенно наплевав на правила и смешавшись с толпой, вырезали стражников после оказавших сопротивление представителей знати. И толпа, словно зверь, почуявший кровь, с радостью подхватила это начинание. Он мог бы поклясться, что видел, как толпа забила насмерть королеву Ивсталию…
И это не оставит его до самой смерти.
Девушка в сером сняла с пояса мешочек с крупными слезами Лувы, которые приготовила для Кверта как плату за последнее задание, и протянула Хугелю, вкладывая его в окровавленные ладони парня.
— В Хостии, в городке Тайирс, живёт его дочь, — сказала Безликая. — Её имя Тулай. Думаю, Кверт хотел бы, чтобы ты доставил ей заработанные им деньги, — и, достав ещё один мешочек, поменьше, добавила: — Это лично тебе. Не ищи славы. Береги жизнь. Построй дом и рожай детей. Война — не для тебя.
Может, она была и неправа, и из этого парня вышел бы славный воин, но лучше пусть был бы жив. Так бы и Кверт хотел. Ну или Безликой хотелось так думать.
— Ты ему кто? — спросил Хугель, держа плату на вытянутых руках, словно она была отравлена или противна ему.
Безликая задумалась…
“Пахло гарью…
Настолько тошнотворного запаха она не ощущала ещё. Запах горелой плоти.
Крик и плач. Гиканье всадников и ржание лошадей.
Илейна, бледная, но собранная, пытается прикрыть собой маленькую Аллай…
Несколько солдат, окруживших их, смеются и отпускают сальные шуточки…
Вот тогда и появился он — герцог де Саменти. Позже Аллай узнает, кто он. Тогда же…
— Разойтись! — спокойно скомандовал он, и только что смеющиеся и смелые солдаты — разбежались, как псы в присутствии волка.
Хотя Аллай ещё долго не могла понять, что такого страшного в этом человеке.
— Забавно… — сказал он, глядя на сжавшуюся от страха Аллай. — Ты её сестра? — обратился он Илейне, и та неуверенно кивнула. — И ты знаешь о её особенности?
— Знаю, — ответила она.
— Кверт, — позвал герцог, не оборачиваясь, и тут же подбежал молодой, немного рассеянный солдат. — Этих девушек мы заберём с собой в Арнгвирию. Постарайся сделать всё, чтобы они ни в чём не нуждались. Младшая имеет особую ценность”.
— Да так… старый знакомый, — ответила, наконец, Безликая, сама не поняв, зачем вообще что-то говорила.
И, развернувшись на каблуках, двинулась назад к Храму. Нужно бы найти послушников, которые похоронят Кверта. Желательно прежде, чем её снова призовёт его светлость.
Аллай тяжело вздохнула, стащив с головы капюшон и подставив лицо солнечным лучам. Лёгкий ветерок тут же спутал светлые волосы, а в глазах цвета только распустившейся фиалки отразилось небо.
На вид ей было около двадцати. На деле несколько жизней. Именно так она себя чувствовала.
И это не последняя её жизнь.
Столько ещё нужно сделать…
Аллай натянула на голову капюшон и, подавив желание оглянуться назад, продолжила свой путь. Снова став Безликой из Ордена Многоликих, верной слугой герцога де Саменти и его семьи…
ЭПИЛОГ
Весна в Арнгвирию пришла на стыке осени с зимой.
Такой весны я не помню. Может, потому, что такой и не было ни разу, цена ей была — один из Живительных источников, отошедший Хостии как плата за посильную помощь. Правду говорил отец, достаточно пяти сильных магов, чтобы земли королевства снова расцвели и начали плодоносить. Вот только теперь меня мучил вопрос, сколько магов понадобилось, чтобы эти земли умирали, а люди голодали. Отец не ответил на него, велев не забивать голову ерундой. Но легко сказать… Особенно теперь.
Предрассветные сумерки окутывали тронный зал Авенской королевской резиденции. Складывалось впечатление, что она вовсе вымерла. За исключением немногих сонных слуг, снующих словно тени или призраки этого дворца.
В эту ночь я так и не смогла сомкнуть глаз. Кошмары, казалось оставившие меня, когда рядом был Исгар, снова вернулись и с ещё большим рвением терзали моё воображение. Оттого сон мой стал хрупким, как первый лёд, и заливистое пение ночной птицы мерещилось победным смехом демона по имени Тщеславие.
Полтора месяца высшая знать Арнгвирии праздновала победу, а низшая — спешила преклонить колени перед последним представителем династии Халединг. И даже если и возникли сомнения по поводу прав наследия Дэнниела, то никто не выказал их. Возможно, кто-то надеялся, что всё станет так, как было до переворота, кто-то просто не знал, чего ожидать. Я пустых надежд не питала. Отец как будущий регент не отказывал в милости от имени будущего короля практически никому. За исключением семейства Риелс.
Всё потому, что Медвена сен Риелс попыталась закатить скандал во время празднований победы. Женщине, оплакивающей участь любимого человека, судьба которого свернула к плахе — простительна подобная слабость. Бывшей фаворитке узурпатора и тирана, представительнице знати — нет. И уже на следующее утро карета, охраняемая десятком стражников, увозила бывшую блистательную леди в неизвестном направлении. И оставалось только надеяться, что благодушия Бремора де Саменти хватит на то, чтобы жизнь Медди закончилась в стенах обители святых сестёр, а не в придорожной канаве. Хотя никто не смог бы сказать наверняка, что для неё было бы худшим исходом.
Вот Ивсталия точно предпочла бы храм. Если бы пережила день кровавого равноденствия, как назвали его в народе. Но об этом я думать не хотела. Слишком жутко было представлять то, что пересказывали бродячие менестрели.
И вот теперь осиротевший Трон, словно строение из песка, поджидал того, кто осмелиться рискнуть на нём усидеть.
Трон, сожравший не одного правителя, однажды снова раскроет пасть. И я с ужасом представляла этот день, переживая его ночь за ночью в жутких кошмарах.
— Тебе не спится? — подобно грому, раздался в пустом тихом зале голос Зервины де Смилле. — Мне тоже. Не помогают даже вино и радужная пыль.
Я не стала оборачиваться на её шаги, спиной чувствуя её приближение.
— Как причудлива и странна воля Великих, — задумчиво сказала Зерви, игнорируя моё молчание. — Никогда не можешь быть уверен в завтрашнем дне.
Я кивнула, принимая справедливость этих слов.