ают воду, черпают пиво из бочек. Здесь, в этом самом неправдоподобном из убежищ, собирались те немногие, кто выжил.
Вик увидела своего младшего брата Роба, который ухаживал за лежавшей на песке женщиной. Мать Вик ходила от одного раненого к другому с фляжками. Пахло спиртным, и Вик заметила, как кто-то очищает рану жидкостью из взятой в баре бутылки, наклоняя ее над посудным полотенцем и осторожно промокая поврежденную плоть. Там были те, кого она вытащила из-под песка. Некоторым помог Коннер. Они оба говорили спасенным, чтобы те искали «Медовую нору». Людей было много и вместе с тем недостаточно.
Ее мать Роза управляла всеобщим хаосом. Некоторые из ее девушек, все еще в своих балконных нарядах, ходили по бару, ухаживая за плачущими, ранеными, страдающими от жажды.
— А вот и Палмер.
Коннер показал на лестницу. Вик увидела брата, который заколачивал на место гвозди, утирая пот со лба между ударами молотка. Повесив маску на верхушку баллона, она поспешила к нему.
— Что ты творишь? — спросила она, выхватывая у него молоток.
Брат открыл было рот, чтобы возразить, но пошатнулся, и Вик едва его удержала. Коннер тоже оказался рядом, и они вдвоем повели его к барному табурету, пока Палмер хрипел про кучу всего, что необходимо сделать.
— Лестница вот-вот развалится, — заявил он.
— Это ты вот-вот развалишься, — ответила Вик. — Принеси ему воды.
Коннер поспешил за стойку. Вик взвесила в руке молоток. Она сама едва держалась на ногах, полностью выбившись из сил, но вернулась к лестнице и начала забивать оставшиеся гвозди. Когда она замахнулась для очередного удара, чья-то рука схватила ее за запястье.
— Еще чего надумала, — бросила ее мать, отбирая молоток и суя в руки Вик дымящуюся чашку с похлебкой. — Сядь. Поешь. Ты много часов ныряла.
Вик взглянула на мать, на морщинки на ее лице, на черты, столь похожие на ее собственные, и увидела в ней женщину, а не представительницу определенной профессии, увидела, что сама могла бы стать такой же всего через несколько лет — уставшей, измотанной, готовой на все, чтобы прожить. Она начала было извиняться, сама не зная за что, но не могла найти подходящих слов. А потом она вдруг поняла, что с трудом сдерживает желание заплакать, разрыдаться, обнять мать, размазывая слезы и сопли о ее грудь, рассказать ей про Марко, какой он был отличный парень, хоть и связался не с теми людьми, и как он умер вместе со многими тысячами других. Но она сдержалась, лишь позволила проводить себя к стойке, где села и послушно влила в себя несколько ложек похлебки, зная, что ей нужна пища, зная, что мать права.
Палмер пил пиво из кувшина, вероятно, экономя воду для других. Коннеру тоже дали миску похлебки. К ним присоединился Роб, которого потянуло к собравшейся вместе семье, и Вик попыталась вспомнить, когда они вот так собирались в последний раз. Она заметила взгляд матери, похоже думавшей о том же самом.
— Насколько все плохо? — спросила мать, и Вик поняла, что ошибалась. Мать думала не только о семье.
— Почти весь Спрингстон под песком, — ответила Вик, помешивая похлебку. — Восточные колодцы придется копать заново. Их засыпало. И насосы вместе с ними.
Коннер напрягся:
— Мне нужно выяснить насчет насоса в Шентитауне. И найти…
— Насоса в Шентитауне не хватит, чтобы снабдить всех водой, — сказала Вик. — Сколько людей с той стороны города приходили сюда к водозабору?
— Как насчет совета отца? — спросил Коннер, поворачиваясь к матери. — Может, нам следует уйти на запад, как он говорил?
Вик замерла с ложкой в руке. Похлебка пролилась на стойку.
— Когда это отец говорил, что нам нужно уйти жить в горы?
— Не в горы, — сказал Роб. — За них.
Повернувшись, Вик взглянула на взгромоздившегося на барный табурет младшего брата.
— Может, тебе стоит перейти на воду? — заметила она, решив, будто тот перебрал пива.
Роза положила руку на плечо Вик. Палмер странно посмотрел на сестру.
— Что? — спросила она. — Что ты так смотришь?
Казалось, будто все знают нечто такое, чего не знала она.
— Не волнуйся, — сказал Палмер. — Я сам узнал несколько часов назад.
— Дайте ей поесть, — приказала мать. — Вик, доедай похлебку, а потом пойдем со мной наверх.
— Наверх? — Вик почувствовала, как вспотели ее ладони, как подкатывает к горлу давний ужас. Вряд ли что-то могло ее заставить когда-либо снова подняться по этой лестнице. Внезапно у нее возникло желание вырвать вбитые ею несколько гвоздей, выдернуть их все, чтобы никто никогда больше не смог подняться по этим ступеням, ни она, ни ее мать, ни кто-либо еще. — Зачем ты хочешь, чтобы я поднялась наверх?
— Доедай похлебку. А потом я хочу тебя кое с кем познакомить.
Вик не могла сидеть и есть, пока все вокруг столь странно себя вели и не менее странно на нее смотрели.
— С кем? — спросила она.
И тут Роб выпалил то, чего не сказал бы никто другой.
— С нашей сестрой, — сообщил он. А когда Вик бросила на него взгляд, он показал ей свою кружку. — Это вода, клянусь.
50. Спины богов
— У меня нет времени на игры, — сказала Вик матери, стоя у подножия лестницы и держась рукой за перила, не в силах набраться смелости и сделать шаг. — Мне нужно вернуться к сарферу и добраться до Лоу-Пэба. Те, кто обрушил стену, готовы ударить по нему.
На ее спину легла ладонь, подталкивая наверх. Как тогда — когда ей было шестнадцать. Вик не поддалась. Мать поднялась мимо нее на ступеньку, повернувшись, окинула взглядом освещенную фонарями мрачную толпу и понизила голос.
— Не знаю, что вообще творится, черт побери, — сказала Роза, — или во что ты ввязалась. Не знаю, что там происходит. — Она готова была расплакаться, и Вик, забыв о своих страхах, прислушалась. — Слишком много всего для одного раза. Слишком много. — Она покачала головой и прикрыла рот ладонью. Вик увидела, что ее братья наблюдают за ними от стойки.
— Мама, тебе нужно немного отдохнуть. Делается все, что можно сделать. Спасать больше некого. С остальным можно подождать до утра.
— Твой отец все еще жив, — выпалила мать.
Вик схватилась за перила. «Медовая нора» словно скользнула обратно под дюны, закружившись вокруг.
— Что?..
Мать удержала ее за талию, не давая осесть на пол.
— Не знаю, как так сразу все случилось и в какие игры играют боги, но на следующий день после того, как ты ко мне приходила, Коннер и Роб принесли сюда девочку. На следующее утро после нашей с тобой встречи они явились сюда с голодной и раненой девочкой, которая выбралась из Ничейной земли.
— Что? — снова прошептала Вик, ничего не понимая. — Сколько она там провела? Как далеко забралась?
— Она не забрела туда отсюда, — сказала Роза. — Она из самой Ничейной земли. Поднимемся наверх. Пожалуйста.
Вик наконец поддалась на уговоры. Казалось, будто ее разум и чувства воспарили над землей.
— Что значит — отец все еще жив? Почему Роб назвал ее моей…
— Она твоя сестра. Сводная сестра. Ты должна ее услышать.
Оглянувшись, Вик увидела, что Палмер и Коннер поднимаются следом за ними. Роб слезал со своего табурета.
— А… папа? — Она посмотрела на балкон.
— Его держат по другую сторону Ничейной земли против его воли. Я все объясню. Но ты должна выбросить из головы Лоу-Пэб. Твой брат прав: возможно, уйти на запад — единственный выход. Думаю, именно это пытаются сказать нам боги.
Вик охватила злость при упоминании богов и разговоров о предназначении. Она видела слишком много мертвых, чтобы думать об этой суке по имени Судьба. Вик вдруг поняла, что стоит на балконе, глядя с высоты на множество страждущих и раненых, рыдающих и оплакивающих своих любимых, слушая их тихие всхлипывания, чувствуя запах пота в своем дайверском костюме, думая обо всех увиденных ею сегодня заживо погребенных, обо всех ужасах, посетивших это и без того несчастное место, об убитом Марко, о вмятом мужском лице за верстаком Грэхема, обо всех бомбах за многие годы, о насилии, о шрамах, о ведрах боли и страданий, которых было больше, чем песка.
— Никто за нами не надзирает, — сказала она матери и повернулась к собравшимся на лестнице братьям. — Никто не смотрит на нас сверху, — повторила она. — Все те созвездия, что мы видим, — лишь спины богов. — Она гневно ткнула пальцем в потолок. — Они отвернулись от нас. Неужели не понимаете? Наш отец мертв. У меня нет сестры. А теперь мне нужно в Лоу-Пэб.
Отстранившись от матери, она шагнула между братьями, едва не сбив с ног Роба. Мать крикнула ей, чтобы она подождала. Остановившись у стойки, Вик закрутила крышку на банке с пивом, схватила горбушку хлеба с тарелки Палмера и поспешила к двери. Когда она уже начала собирать снаряжение, Коннер бросился к ней:
— Вик, не уходи.
— Я переночую в сарфере, чтобы никто его не украл. Отправлюсь с первыми лучами солнца. Вернусь и проверю, как у вас дела, как только случится то, что должно случиться в Лоу-Пэбе.
— Лоу-Пэб ничего не значит, — сказал Коннер. — Ты должна выслушать ту девочку. Там целые города…
— Как Данвар? — Вик перекинула баллон через плечо. — Хватит мечтать, Кон. Начинай копать. Это единственное, что у нас есть в жизни.
— Что ж, если ты не останешься, тогда я с тобой.
— Как хочешь. — Вик кивнула в сторону второго баллона и снаряжения.
— Ладно, хорошо. Выходим с первыми лучами солнца?
Коннер потер руки. Казалось, его потрясло, что она готова была взять его с собой. На самом деле она нуждалась в нем и еще в двадцати таких же.
— Если так, пойду выясню, нужен ли я здесь в ближайшие несколько часов. И скажу маме, куда мы направляемся.
Вик пожала плечами:
— Ты знаешь, где припаркован сарфер. Если доберешься туда после рассвета, его уже там не будет.
Повернувшись, она толкнула дверь, радуясь, что вновь бежит из этого места. Именно здесь она научилась много лет назад этому искусству, именно здесь поняла, как же это приятно — бежать прочь.