— Да, нелегко нам придется, — тихо по-русски прошептала Маша, одарив спешащего навстречу хозяина обворожительной улыбкой.
— Какой-то он противный, — отвернулась к блестящим вещицам на прилавке Варя.
Пока ученица перебирала всевозможные украшения, стараясь сдерживать вырывающийся наружу восторг, на мягких подушках с маленькими чашками чая в руках наслаждались неторопливой беседой хозяин и красавица инструктор. Она не без удовольствия ловко извлекала из своего арсенала тайное оружие любой женщины, пробивая броню бывалого хозяина лавки. Но в отличие от приезжих, Маша уже знала местные обычаи и не позволяла завлечь себя в ловушку. Как бы невзначай, вспоминая имена уважаемых людей, с которыми она была знакома, инструктор вел незримый бой за кошелек ученицы. Удачно выбранный ракурс, изгиб стана или поворот головы позволяли арабу восторгаться женской красотой. Дразнящей, так соблазнительно пахнущей и одуряющее недостижимой. Умелая беседа об искусно заваренном чае и восхитительных сладостях, которые, возможно, готовил кто-то их жен уважаемого, проникали сквозь бреши в броне к самому сердцу араба. А лукавый взгляд из-под длинных загнутых вверх ресниц будто бы уже приоткрывал путь несчастному в самые потаенные уголки женской души, на самом деле умело довершал начатое «тяжелой артиллерией» командора. И сердце наивного трепетало от умелых прикосновений прелестницы. Ах, восток, непостижимый и таинственный для чужака, ты — удивительная книга для терпеливого исследователя. Имеющий глаза, да научится читать! Как много мудрости хранят твои предания! Веками доводились до совершенства мечи из дамасской стали, которые легко сгибались в кольцо, опоясывая таким клинком стан не только мужчины, но и девушки. А витиеватые кружева слов твоих сплетали не только поэты. Искусство любви, особенно ее словесная прелюдия, было доведено до совершенства. Именно она, прелюдия, так востребованная романтическими женскими сердцами, расцвела на востоке. Впрочем, это касается и мужчин, следует лишь умело подобрать тональность. Подобно гипнозу, вовремя сказанные ласковые слова вводят клиента в блаженные транс. На бегу он скидывает свои стальные доспехи, обнажая трепетное сердце для утонченной любви, и попадает в ловко расставленные сети. В игре по правилам верх берет мастерство, без правил — коварство.
— Складывай в эту пиалу все, что хочешь, — шепнула подошедшая Маша.
— Я же не знаю, сколько это стоит? — так же по-русски спросила Варя.
— Это зависит от выражения твоего лица.
— Почему? — удивилась девушка.
— Восторг всегда дороже безразличия. Просто кидай сюда. — Инструктор стоял вполоборота к сомлевшему хозяину, не переставая держать ситуацию под контролем. — Лучше улыбнись ему, как самой большой драгоценности в этой лавке. Да поторапливайся. Мое терпение на исходе.
Маша произнесла фразу с такой нежностью и лукавством, что ученица обернулась, пытаясь понять, не ошиблась ли она в смысле услышанного.
— Не удивляйся, дружок, в игре главное форма, а не содержание, — ласковые волны Машиного голоса убаюкивали араба, сложившего руки на животе. Маленькие глазки его были открыты. Казалось, он уже разглядел ими нечто такое, что взволновало его мужское воображение.
— Пойдем, а то он сейчас пустит слюни, и нам тогда не отвертеться.
— От чего не отвертеться? — недоумевала Варя, стараясь сохранять правильную интонацию и опустив свой взгляд.
— От обещаний, — Маша подталкивала ее к выходу, не сводя влюбленных глаз с араба. — И еще каких.
Остановившись у дверей, она вложила мелкую купюру в потную руку хозяина и чуть дольше обычного задержала ее.
— Каких обещаний? — ученица покорно вышла из сувенирной лавки с большой пиалой, из которой приличной горкой возвышались различные украшения, небрежно наваленные туда по совету наставницы.
— Я заверила несчастного, что мы на днях зайдем к нему, как стемнеет.
— Ты с ума сошла, — вспыхнула Варя. — И не подумаю.
— Я знаю, что ты умная девочка, — улыбнулась Маша. — Но кричать-то об этом зачем. На-ка платочек, прикрой свою добычу.
— Слушай, а он что, денег не взял? — не унималась ученица.
— Это аванс, моя радость, — инструктор обворожительно улыбнулся.
— За что же?
— Надеюсь, до этого не дойдет.
— Маш, давай лучше вернемся, и я заплачу.
— Не торопись, воробышек.
Она снисходительно посмотрела на подопечную.
— Все благие дела на востоке делают медленно. Лучше мы доберемся до одного местечка и обмоем твое приданое.
Прогретый послеобеденным солнцем салон «Форда» быстро проветривался свежим морским ветерком, когда машина набрала скорость. Покрытая брусчаткой набережная и пестрые витрины магазинчиков так называемого нового города остались позади. Все реже за высокими глинобитными заборами мелькали огромные листья пальм. Старый район Дахаба хранил в узких извилистых улочках дух и обычаи бедуинов, некогда основавших это поселение. Они лишь приспособили свой образ жизни к современности, зарабатывая деньги на туристах, но отгораживаясь от них не только глинобитными стенами своих жилищ.
Миновав окраины этого городка, ставшего своеобразной Меккой дайверов, машина внезапно оказалась в самой настоящей пустыне. Серо-желтый песок да красноватые горы вдалеке создавали ощущение полного одиночества. Даже наезженная колея в твердом насте песка не приглушала чувство тревоги. Это был совершенно иной мир. Горожане, привыкшие жить в окружении стен, теряют опору.
Вскоре с верхушки одного из барханов он увидели зеленый оазис. Внизу, ближе к берегу, меж двух барханов был пятачок ровной поверхности, обнесенной ветхой оградой. Наперекор песку и горячим ветрам небольшая постройка особняком возвышалась над береговой линией. Там пульсировала жизнь. На небольшой стоянке под обшарпанным навесом скучала пара стареньких машин. В отличие от России здесь прячут машины только от солнца, а не от дождя и снега.
— Не обращай внимания на внешний вид, внутри гораздо уютнее, — заметила Маша гримасу ученицы.
— Здесь мы тоже будем что-нибудь обещать?
— Расслабься. Если тебя гложет совесть, заплатишь за чай— и мы в расчете.
Интерьер действительно выглядел очень уютным. Под пышными пальмами тростниковый навес скрывал нечто вроде небольшого водоема. Это выглядело так необычно среди выжженного песка, что Варя ахнула. В отличие от привычных бассейнов в отелях вровень с поверхностью, этот был приподнят на метр от песка. Высокие стенки были покрыты расписной плиткой, а вода не была подкрашена до небесной голубизны. Вокруг стояли огромные плетеные кресла с подушками, а чуть поодаль невысокая терраска с мягкими сиденьями на двоих. Не было видно ни одной металлической детали, только резное дерево и сухие стебли тростника. От воды тянуло прохладой. Ветерок шелестел пальмовыми листьями, и более ни звука. Уединение и уют создавали лирическое настроение.
— Пойдем на терраску, — шепнула Маша, увлекая подружку. Они утонули в мягких подушках, вытянув усталые ноги.
Ветер лениво раскачивал пальмы, отчего кружевная тень медленно скользила по затейливому рисунку ткани и невысокой резной ограды террасы. Нигде не было прямых линий и углов. Чудесный вид на длинный пляж почти белого песка и уходящее за горизонт синее море. На душе стало так легко и спокойно, что глаза стали слипаться.
— Боже, какое блаженство, — восторженно прошептала Варя.
— Я тоже очень люблю это место, — Маша сплела длинные пальцы на затылке и откинулась на подушки. — Чем-то напоминает рощу у реки.
— Точно, — подхватила ученица. — Так тихо и прохладно, что просто не верится. Не увязывается с нашим представлением о знойной Африке.
Длинный фронт небольшой волны наискосок приближался к выгнутому дугой пляжу. Не встречая камней или иных преград, он мягко накатывался на песок, оставляя широкий след. Один край фронта уже исчез, жадно впитанный ненасытным песком, а другой еще скользил ему навстречу, покорно следуя судьбе. Процесс гибели волны был длительным, отчего казался бесконечным. Умирая в одном месте, она продолжала свой жизненный путь в другом. Это порождало иллюзию вечности и располагало к размышлениям. Бескрайняя равнина моря усиливала это впечатление. И чем дольше хотелось всматриваться в линию горизонта, тем сильнее просыпалось желание узнать, а что там, за ней. Постепенно волнистая поверхность песка сливалась с морской, и казалось, что ты вообще находишься в открытом море.
— Как легко здесь! — не могла унять свой восторг Варя.
— Да, это благое место. Не зря здесь родник бьет.
— Наверное, много лет, — ученица медленно покачала головой, — кочевники приходили сюда издалека напоить верблюдов и взять запас воды в дорогу. А может быть, и молись местным божествам. Оставляли им здесь свои дары.
— Ну просто тургеневская девушка какая-то.
— А ты любишь Тургенева? — удивилась Варя.
— Не похоже? — холодно отозвалась та.
— Ой, нет, что ты, я не то хотела сказать, — начала извиняться ученица.
— Расслабься. Когда-то я тоже была наивной девочкой и ждала принца.
Она глубоко вздохнула.
— Давно. Так давно, что мне кажется, это было в другой жизни.
— Ой, кто это?
— Успокойся, воробышек, это сын хозяина, — и Маша приветливо поздоровалась с незаметно подошедшим арапчонком. — Я закажу чай и сладости.
Она лукаво взглянула на ученицу.
— Кто-то грозился все оплатить.
— Да, конечно, — Варя потянулась к сумочке.
— Ты опять торопишься, дружок, — рассмеялась наставница. — Наслаждайся. Всему свое время.
Они пили из маленьких изящных чашек обжигающе горячий крепкий чай. Его аромат завораживал своей необычностью. Хотелось закрыть глаза и глубоко вдыхать его. Варя даже обхватила чашечку обеими ладошками, как это делала, заскочив с мороза в теплую московскую квартиру. Подобно драгоценному теплу зимой, она пыталась сохранить сейчас этот аромат. Ярко-красный цвет напитка так удачно гармонировал с синевой моря, что можно было долго переводить взгляд с чашки на горизонт и обратно. Могло показаться, что все здесь получилось случайно. Совпало как-то. Однако, приглядевшись к обстановке, гости понимали, как долго и упорно кто-то трудился, собирая по крупицам именно то, что нужно. И только когда все это соединилось, родилась гармония. Хрупкий баланс незатейливых вещей чем-то очень простым трогал душу, и она отзывалась, раскрываясь навстречу истинной красоте. Причем язык и национальность не играли роли. Просто человеку становилось хорошо и спокойно.