— Мария, цветок души моей! — улыбчивый араб средних лет поднялся к ним навстречу. — Вот радость-то!
Его ужасный английский сглаживался восторженными взглядами, покачиванием головы, распростертыми для объятий длинными сухими руками и многообещающей улыбкой.
— Не зря у меня предчувствие было. Знал. Знал, что приедешь.
Он обнял улыбающуюся от такого радушного приема Машу, стараясь не касаться ее ладонями. Закатанные по локоть белые рукава обнажали смуглые мускулистые руки, перепачканные мукой.
— Ягненок уже на вертеле, шашлык просто истомился, а мои лепешки без тебя никогда не получаются.
— Здравствуй, Осман, — Маша уклонилась от его объятий. — Вот привезла свою новую ученицу.
Она кивнула в сторону растерявшейся от таких бурных эмоций Варю.
— Знаю, что не подведешь ее ожиданий, мы специально с утра ничего не ели.
Она подмигнула подружке.
— А во лепешками мы сейчас и займемся.
На небольшой жаровне была установлена внушительного вида сковорода. Рядом на песке была расстелена цветастая подстилка, где на листе фанеры Осман раскатывал тесто. Маша, подтянув штанины джинсов, встала на коленки, тут же включившись в процесс приготовления. Варе досталась самая интересная работа. Она следила за тем, как тонко раскатанные лепешки буквально вспенивались на раскаленной сковородке, и тут же переворачивала их плоской деревянной лопаточкой. Зарумяненные и одуряюще вкусно пахнущие лепешки отправлялись к уже готовым собратьям. Все происходило так стремительно, что гора пышных горячих лепешек просто на глазах вырастала на огромном медном подносе.
Раскаленный солнечный шар спрятался за верхушку горы, и сумерки стали просачиваться сквозь песок, погружая все в сказочный сон. Полутона быстро насытились черной краской, и ночь стала зажигать яркие крупные звезды в еще светлом небе. Запахи приготавливаемой пищи будоражили воображение. Тушка ягненка на вертеле поливалась жиром, отчего корочка становилась такой аппетитной и хрустящей, что хотелось тут же откусить от огромного куска. Шашлык томился на шампурах по соседству с млеющими овощами. Придавленная большим камнем крышка огромного закопченного казана над углями то и дело вздрагивала, выпуская на волю клубы аппетитного запаха плова. По соседству огромный противень был полон соблазнительно скворчащего мяса. Толстый араб лениво помешивал его огромным ножом, время от времени, добавляя какие-то специи. И все это так пахло, что хотелось забыть обо всех диетах и предрассудках. Накинуться и есть. Долго, жадно, до отвала.
— Маш, а для кого все это готовится? — не выдержала Варя. — У меня просто слюнки текут. Все хочу попробовать, но такую прорву нам не осилить.
— Не переживай, воробышек, — усмехнулась та. — Едоки сбегутся на запах.
Она кивнула в сторону хозяина.
— Осман известный мастер в этих местах. И ты в этом скоро убедишься.
И действительно. Будто увлекаемые соблазнительными ароматами, разносимыми вечерним бризом по окрестностям, с нескольких сторон к жаровням потянулись огоньки машин. Гости, радушно встреченные хозяином, усаживались на цветастые подстилки и принимались за нелегкий труд. Обжигаясь, они накидывались на всевозможные блюда с такой жадностью, будто выдержали двухнедельную голодовку. Среди гостей били не только туристы. На отдельном коврике степенно возлежала группка арабов. Они вели себя более сдержанно, но не отказывали себе в удовольствии. В отличие от них европейцы позволяли себе еще и пригубить вина. Приезжим казалось странным такая пышная трапеза без хорошего бокала красного вина. Русские шли дальше, принимая от хозяина специально для них припасенную водку. Сухой закон распространялся только на мусульман, туристам же позволялось прикладываться к спиртному не только в ресторанах или на пикниках, но и в барах отелей. Впрочем, и среди правоверных не все строго соблюдали обычаи, уединяясь от нескромных глаз.
Ночная прохлада, потрескивание углей в кострах, отсутствие привычного комфорта и яркие звезды на фоне удивительно глубокого темно-синего неба пробуждали романтические воспоминания юности. У каждого они были свои, но что-то необъяснимое объединяло самых разных людей. Наверное, это были древние корни, то, что хранит наша генетическая память, то, что снится нам дождливыми ночами.
Насытившись, гости возлежали на разноцветных плетеных подстилках, ощущая, как прокаленный за день солнцем песок медленно отдает свое тепло. Хотелось бесконечно смотреть в синеву ночного неба, высматривая что-то на млечном пути. Понять, что же происходит там, в бездонной глубине космоса, или представлять, как что-то могло бы там случиться. Услужливый хозяин разносил гостям кальяны. Один он поставил перед девушками. Подобно коварному спруту, затейливое изобретение для курильщиков протягивало свои щупальца к жаждущим вдохнуть сладкие грезы.
— Маш, давай попробуем, — Варя привстала, опершись о локоть.
— Да ты наркоман, воробушек, — потянулась та и села, скрестив ноги.
— Хочешь сказать, что это героин?
— Нет, просто хороший табак с гашишем.
Маша взяла мундштук и затянулась ароматным дымом. В кальяне забулькало. Ленивые языки пламени гаснущих костров проснулись, вглядываясь в свое отражение на медной и стеклянной поверхности кальяна. Мутные пузырьки весело прорывались сквозь водяной фильтр и лопались на поверхности замкнутого пространства, образуя причудливые видения из неясных линий. Что-то похожее происходило и в сознании курильщика. Привычный мир погружался в некий сон, такой же красочный и разнообразный, как и подводный мир Красного моря, так непохожий на безжизненную пустыню окружавшей его суши.
— Пахнет приятно, — Варя держала в руке свой мундштук, но все еще не решалась затянуться. — А мы не запьянеем? А то потом… — она не закончила фразу, многозначительно стрельнув глазками в сторону расшумевшихся вокруг другого кальяна мужчин.
— Ну, до этого не дойдет, — успокоила ее инструктор. — А вот увлекаться с непривычки не стоит.
С удовольствием, выпустив тонкую струйку дыма в темное небо, Маша продолжала:
— Попробуй. Все надо в этой жизни попробовать самой, а не читать в книжках.
— Какой приятный вкус, — искренне удивилась Варя, осторожно сделав первую затяжку ароматным дымом.
— Это вишня, — Маша откинула назад голову и прикрыла глаза. — Осман знает, что я люблю этот сорт.
— А откуда он знает? — прищурилась ученица.
— Всякий раз я привожу к нему свою группу ныряльщиков. Раз-два в неделю. Вот он и стелется передо мной. Клиентов поставляю.
— И я вот, тоже… клиент?
— В некотором смысле — да.
Они замолчали. Варе было неприятно сознавать себя клиентом, которого поставляют за деньги или там еще за что-то. Ей вообще было противно думать о том, что она может быть вещью, а не личностью. Хотя чего же она ожидала, ведь вся неделя пребывания на яхте и все погружения ей оплачены в Москве. Она сама пользуется и Машей, и Бусама, и даже Амилем как неким приложением к своему отпуску. Стали бы они возиться с ней, не заплати она тех несчастных денег. Эти рассуждения были неприятны, и Варя не заметила, как начала глубоко вдыхать ароматный дым. С непривычки закашлялась. Да так, что слезы навернулись. В голове зашумело, и она оперлась рукой, чтобы сохранить равновесие.
— Не части, дружок, — Машин голос вывел ее из странного состояния. — Приляг.
— Ой, звезды путаются, — она засмеялась. — Слушай, они крутятся.
— Полежи спокойно. Сейчас все пройдет.
— Никогда не видела, что они цветные, — язык у девушки слегка заплетался.
— Ты лучше скажи, что ты там, в подвале вытворяла.
— В каком подвале, — взгляд Вари был устремлен куда-то вверх.
— В монастыре. У меня просто мурашки по спине пробежали.
— Зачем, — недоумевала девушка.
— Это я тебя хочу спросить, — голос Маши был тихим и серьезным. — Что это было?
— Не знаю.
— На-ка, затянись еще, только не торопись, — она протянула ученице мундштук.
— Как приятно, — в глаза девушки заблестели отблески пламени костра.
— Ты что, экстрасенс? — Маша настаивала на своем.
— Вовсе нет.
— А кто мне в душу заглянул? — она помолчала. — Я была в каком-то трансе, но все помню.
— Маш, ты о чем?
— Не притворяйся. Даже монашенка та словно сомнамбула шла. Как это у тебя получается?
— Ничего у меня не получается, — Варя едва выговаривала слова. — Голова только кружится. Дай мне свою руку.
Она глубоко вздохнула.
— Я куда-то проваливаюсь. Маш, не уходи.
— Не бойся, я буду рядом. Только скажи, что это было.
— Я не знаю.
— Кто тебя научил?
— Ты о чем?
— Кто у меня в душе копошился, когда мы в том подвале были?
— Маш, я не знаю, — она помолчала. — Со мной тоже что-то происходило там, но я подумала, что это только я такая впечатлительная.
Варя сжала руку инструктора еще сильнее.
— Мне тоже там показалось, что кто-то смотрит на меня. Со спины. Внутрь. И так глубоко.
— Хочешь сказать, что это не твои фокусы?
— Нет. Я тоже что-то странное чувствовала. Будто в сон сморило.
— Но это была и не монашка. Я видела, что и она в трансе.
— Правда, — Варя едва улыбнулась. — А я не видела. Мне показалась, что там Катерина со мной говорила.
— Ты не врешь, это точно не твои фокусы?
— Нет. Говорят, так снисходит благодать.
— Ладно, расслабься, — инструктор оглянулся, но вокруг все были заняты только собой. — Мне показалось, что ты пыталась загипнотизировать… или как там.
— Маш, да не умею я.
— А зачем приехала тогда?
— Как зачем, понырять. Ты разве не знаешь?
— Ладно, завтра и поныряем.
Глава VIII
Неясные краски рассвета едва касались окружающих предметов в номере отеля, когда Варя проснулась. Ее тревожный сон не принес желанного отдыха, и вставать не хотелось. Давняя привычка вскакивать на рассвете и около часа бегать по пустынным улицам и набережной маленького портового городка всегда позволяла ей просыпаться в нужное время. Варя не маялась, как ее сокурсницы, по утрам, собираясь на занятия. Даже в выходные она тихонько прокрадывалась на кухню, пока домашние спали, и читала. Сегодня же сон не отпускал ее. Она пыталась припомнить странные видения, чьи обрывки еще притаились в дальних уголках памяти. Они тревожили девушку всю ночь, но сложить их в один более-менее ясный рисунок ей не удавалось. Мысль ускользала.