Что же это было с ней? Неясные догадки, словно предрассветные видения, балансировали на какой-то грани сознания, никак не складываясь в четкую картину. Варя взглянула на часы. Заснуть все равно уже не удастся, лучше пройтись по пляжу. Быстро одевшись, она выскользнула из спящего отеля.
Пляж был уже убран, а разлинованный граблями чистый песок, словно контрольно-следовая полоса на границе, отделял ее от сонного моря. Оставив цепочку отпечатков босых ступней, Варя присела у самой кромки воды. Еще прохладная и удивительно прозрачная, она манила девушку к себе. Ощущение первооткрывателя приятно согревало. Какое-то время она разглядывала морское дно и гладкую водную поверхность, потом, вспомнив обещание Маши о сюрпризе, заторопилась к стоянке, где обычно ее подбирал старенький «Фордик» инструктора.
— Да ты ранняя пташка, — через опущенное стекло машины приветствовала ее Маша, плавно притормаживая.
— Здравствуйте, — Варя боком протиснулась в салон.
— Мы опять «на Вы»?
— Ой, нет, — смутилась ученица. — Просто я неловко себя чувствую.
— Голова кружится? — насторожилась Маша.
— Нет. Совсем нет, — она помолчала. — Мне кажется, я вела себя вчера не совсем… — Варя запнулась, подбирая слова.
— Расслабься, воробушек. Ничего плохого не случилась.
— Ну, я…
— Окосела, — подсказал инструктор, едва сдерживая улыбку.
— Да, что-то вроде этого.
— Ерунда, — не отрываясь от дороги, бросила Маша. — Это нормально. Некоторые поют, некоторые плачут. А ты на звезды любовалось.
— Никогда не курила, — бросилась оправдываться Варя. — Нет, сигареты пробовала, не понравилось. А вот кальян меня… — она замолчала, подбирая слова, — удивил.
— Вот так и становятся курильщиками, — назидательным тоном произнесла инструктор, повернувшись и блеснув озорными глазами. — Похмелья нет, а впечатлений хватает.
— Да, действительно. Очень необычные.
— Будем считать, что знакомство состоялось. Настроение у Маши было приподнятым. Она легко простила ученице вчерашнюю неловкость и гнала машину на предельной скорости.
— Если честно, то я смутно помню, как ты меня в отель привезла, — опустив глаза, созналась девушка.
— Расслабься, воробушек, и забудь, сегодня у нас интересное погружение будет, — она резко повернулась и взглянула ученице в глаза. — Слышала о Черной дыре?
— Конечно, — вспыхнула Варя. — Ты хочешь сказать, что мы сегодня… — она не договорила от восторга, внезапно охватившего ее.
— Если ты не против, конечно.
— Что ты, что ты, — она сжала кулачки, будто опасаясь упустить что-то. — Хочу, очень хочу. Я только о Голубой дыре мечтала, а Черная — это вообще. Финиш.
— Только честно, как себя чувствуешь?
— Отлично, — выпалила Варя. — Даже лучше, чем обычно. Честно — честно.
— Смотри, — инструктор помедлил, все еще размышляя о чем-то. — Ты знаешь, что официально любителям разрешены погружения только до двадцати пяти метров. Но многие опускаются до сорока. Если в баллонах воздух.
Машино лицо стало строгим, будто она решилась на какой-то серьезный шаг.
— На специальных смесях уходят за две сотни.
Она опять взглянула на ученицу.
— В Черной дыре начинается отвесная стенка вниз, до конца которой никто никогда не доходил. На отметке сто восемнадцать метров есть уступ. Там лежит эсминец времен второй мировой войны. Его давно обшарили и обчистили, но мало кто знает, что под ним есть еще один корабль. Старый галеон. Он гораздо меньше, и его под эсминцем не видно. Но если поискать, то сквозь пробоину в днище эсминца можно пробраться и до галеона. У меня есть карта, где отмечено одно место на галеоне.
Маша сглотнула.
— Там должен быть ларец.
— Просто остров сокровищ какой-то, — после некоторой паузы неуверенно проговорила Варя. Она смотрела на инструктора, пытаясь понять, не разыгрывает ли та ее. — Маш, ты что, серьезно.
— Более чем, — отрезала та.
— И никто туда не пробрался до нас?
— Я пыталась, но лаз очень узкий. Только ты сможешь.
— А что в ларце? — Варя все еще сомневалась. — Золото?
— Точно не знаю, но думаю, что ларец не простой, — Маша с интересом взглянула на ученицу и поняла, что попала в точку. — По тексту на карте можно понять, что ларец принадлежал Александру.
— Македонскому? — сердце девушки замерло на минуту, а потом бешено заколотилось. — Ты меня разыгрываешь.
— Ты говорила, что читала о Древнем Египте?
— Да, — непонимающе протянула девушка.
— Тогда посмотри сама.
Машина резко затормозила и, свернув на обочину, остановилась. В руках Вари оказалась плотная папка. Бережно и очень медленно она открыла ее, едва сдерживая любопытство. Внутри была закреплена запаянная в полиэтилен медная пластинка. На ее поверхности был отчетливо виден рисунок и текст, нанесенный методом чеканки. Автор мастерски владел инструментом, поскольку даже сквозь потертости и вмятины просматривались нюансы. Зеленоватый цвет поверхности, царапины и другие дефекты пластины — все говорило о почтенном возрасте. Варя бережно открепила полиэтилен и просмотрела обратную сторону удивительного предмета. Он был не обработан и хранил только отпечатки времени. Девушка поднесла его к глазам и наклонилась так, чтобы солнечные лучи лучше освещали поверхность.
— Слушай, выглядит очень убедительно, — с восторгом прошептала она. — Но это не карта, это письмо. Видишь, тут в уголке клеймо. Так было принято отмечать мастерскую, где отливали медные таблички.
Варя даже не отрывалась от ценной находки, понимая, что инструктор внимательно следит за ней.
— Греки использовали медные таблички для важных сообщений. В армии или политике. Мастер быстро чеканил текст на меди, а потом заливал ее воском и наносил другой текст. Поверх основного. Для нескромного взгляда можно было предоставить, как сейчас говорят, «дезу».
Маша не проронила ни слова. Она тоже не могла сдержать волнения, хотя сама подолгу рассматривала прежде зеленоватую поверхность и проглядывавший рисунок. Ей явно хотелось указать ученице на какие-то детали, которые ее давно убедили к подлинности, но она сдержалась. Найденное не по подсказке всегда выглядит более убедительно.
— Это древнегреческий. Я кое-что могу понять, хотя нужно посидеть в библиотеке, чтобы убедиться.
— Оставь ты библиотеку, — не выдержала Маша. — Я своими глазами этот галеон видела. Только лаз очень узкий, не для меня. — Она похлопала себя по джинсам, туго обтягивающим крутые бедра. — Если кто и пролезет, то только ты.
Видя недоверчивый взгляд ученицы, она созналась.
— Да я присматривалась и к Бусама, даже украдкой его талию измерила. Не пройдет. Только ты, воробушек. — Было видно, как ей хотелось убедить Варю, но инстинкт подсказывал, что давить на девушку нельзя. Ее нужно было соблазнить. И тут природный дар обольстительницы не подвел.
— После смерти Александра его ближайшие соратники разделили имущество и земли. Легенд о тех сокровищах много. Было и будет. Но у нас есть шанс. Я достала карту, ты достанешь ларец. Все поровну.
— Маш, но я никогда не опускалась на такую глубину.
— И никогда не держала в руках такую карту.
Они смотрели друг другу в глаза, продолжая дуэль. Дуэль со здравым смыслом, страхом и естественным инстинктом самосохранения. Они были очень сильны, но с другой стороны был азарт, любопытство и то странное чувство, что охватывает человека при мыслях о сокровищах. Одни люди играют в лотереи, другие — в карты, а фанаты рыщут по белу свету в поисках кладов, оставленных знаменитыми пиратами, полководцами или свирепой стихией, вырвавшей игрушку и счастливчика и забросившую ее вскоре, как ненужный хлам. Знаменитые бриллианты и уникальные вещи, принадлежавшие когда-то великим людям, а то и вымышленным персонажам истории, будто соревнуются в количестве загубленных душ или нулей в счете, который нужно оплатить, чтобы временно обладать ими. Кровавый след тянется сквозь века, обрастает легендами и небылицами, но он еще больше влечет к себе неуемное племя кладоискателей и тех, кто теряет голову от одной мысли — клад.
— На первый взгляд, — рассуждала Варя, — это письмо какому-то Харлампию, в котором говорится о галеоне. Ничего точнее я сказать не могу. Нужно покопаться в словарях, чтобы сделать точный перевод. Хотя почему бы отряду Александра или кому-то из его окружения не воспользоваться галеоном для каких-то целей?
— Из меня переводчик никакой, — призналась Маша. — Но я просидела не один вечер в Интернет-кафе, пытаясь перевести текст на пластинке. Там клад. Я уверена.
— А это ты поставила крестик на рисунке?
— Нет, он уже был на пластинке, когда она попала ко мне.
— Маш, он явно нацарапан недавно, — Варя бережно держала древнее письмо, разглядывая иго детали. — А откуда ты его взяла?
— Долго рассказывать, — отрезала та.
— Так, может, его для туристов сделали и «состарили»? — Варя подняла глаза на инструктора. — Правда, в местной лавке скорее продавали бы «древние» письма на папирусе или коже ягненка. Только греки использовали медные пластинки. В Новом царстве работали с золотом, серебром, метеоритным железом.
— Оставь ты свои лекции, — одернула ее Маша. — Если хочешь знать, я нашла ее у «черного копателя». Прошлой весной. У нас была группа из четырех немцев. Арендовали яхту для дайвинга на неделю. Мы ходили по всему берегу от Дахаба до Близнецов. Когда шли около Черной дыры, увидели катер. Такие обычно одиночки арендуют, чтобы быть независимыми и нырять, где вздумается. Удовольствие дорогое и небезопасное. Как правило, только «черным копателям» по карману.
— Да, я слышала от ребят в клубе, — кивнула Варя, но пластинку не возвращала.
— Прошли бы мимо, да только красный пузырь на волнах болтался, — Маша говорила с напором, будто нападая. — Я «спарку» схватила и — в воду. Все только после погружения были, сидели в столовой и особого энтузиазма не проявили. Ну а я нырнула. Не зря же человек красный буй выкинул. Помощи просил. Нашла его по шнуру, что к буйку был привязан. Сидел в машинном отделении эсминца у двери на палубу. Ее, наверное, еще в бою взрывом заклинило, а потом и заржавела еще. Кто его знает. Там только щель была с руку шириной. Он видно, надеялся