— Слушай, откуда ты все это знаешь? — с нескрываемым восторгом произнесла Маша.
— Я просто выросла с книгами по истории Египта. Моя дорогая мамочка фанатично преданна культуре этой удивительной страны — первой мировой державы. Ну, в нашем понимании. Варя была увлечена.
— Несколько тысячелетий Египет развивался, подчиняя более слабые кочевые племена и захватывая их земли. Они научились эффективно вести хозяйство, что давало возможность развивать науку и искусство. Они обладали огромным производством и сильнейшей армией, но не переделывали природу. Коренное отличие от нашей цивилизации — гармония с окружающим миром. Они не стремились поворачивать сибирские реки, а строили пирамиды и храмы. Тысячи лет стоят. И если бы не варвары, мы бы всю их красоту и сейчас видели. После завоевания Египта арабами многое поменялось. Пирамиды начали грабить уже в тринадцатом веке, однако усыпальницы были так хорошо замаскированы, что Картер обнаружил абсолютно нетронутую гробницу Тутанхамона только в 1922 году. Но ведь не только золото — главное сокровище ушедшей цивилизации. Знания, вернее — тайные знания. И не все они уже открыты. Это великое счастье, что до них не было никакого дела обычным грабителям. Я уверена, что жрецы предвидели развитие событий. Они, конечно, старались сберечь мумию фараона для новой жизни. Бальзамировали тело, хранили внутренности и сердце в конусообразных сосудах, называемых «канопами». Ведь после воскрешения фараон должен был вновь обрести не только свое тело, но и все органы чувств. Для грабителей, как, впрочем, и туристов, интереснее золотые маски саркофагов, украшения из золота, что должны сопровождать фараона в иной жизни, и амулеты, которые прятали под льняные бинты мумий. Ученым же интересно большее: как и зачем все это делалось. Это целая область знаний, хотя были и другие, тайные знания. Они касаются не столько технологий, сколько представлений о человеке и воздействии на него. Жрецы прятали это в хитрые тексты, которые на первый взгляд были абсолютно неинтересны грабителям. Расчет был прост: тайные знания не должны попасть в случайные руки, их ведь не зря скрывали от публики. Найти и расшифровать записи может только целеустремленно ищущий их человек. Посвященный. Были касты жрецов, секты фанатиков, ордена рыцарей и средневековые тайные общества, которым по наследству передавались ключи к тем знаниям и средства, чтобы все держать в тайне. Не секрет, что некоторые из этих обществ существуют и сейчас. Конечно, их тайные члены не бегают по крышам и не рубят головы мечами, как любит показывать Голливуд, но сила и власть, сосредоточенная в их руках, огромны. Человек не изменился за последние пять тысяч лет, он так же уязвим перед тем, кто обладает сокровенными знаниями о нем. Притом, что все покрыто туманом и умело маскируется под всевозможные выдумки и небылицы, а корни тянутся сюда, в эту культуру. Вот, с точки зрения нашей церкви, древние египтяне были язычниками. Однако все современные религии, вернее их догмы и священные тексты, заимствованы из Древнего Египта. Идея воскрешения после смерти главенствует во всех конфессиях, но по сути это вариации на известную тему. Египетская мифология рассказывает, как великий царь Осирис был убит своим завистливым братом Сетхом. Он расчленил его тело на множество частей и разбросал по всей стране. Однако любящая жена фараона Исида собрала останки и поместила их в саркофаг, затем попросила Анубиса бальзамировать тело мужа и воскресить его. С тех пор Осирис стал главным божеством, вершит судьбы загробного мира и претендующих на бессмертие. Чудесным образом Исида зачала от Осириса наследника — Тота. Когда он вырос, то сверг убийцу Сетха с трона и сам стал править Египтом. С тех пор праведная жизнь на земле ради бессмертия определена простыми правила поведения. Знаменитые «не убий, не укради, не прелюбодействуй» заимствованы их «Книги мертвых». Ну, это долгий разговор, а представляешь, какими знаниями нужно обладать, чтобы реализовывать идеи о бессмертии. Многое, что сделано тысячелетия назад, работает до сих пор!
— Как интересно, — задумчиво протянул инструктор. — А я вот историю в школе не любила. Наша историчка была простой истеричкой.
— Есть замечательная фраза: встретить своего учителя что звезду найти.
— Ты нашла?
— Мне повезло, — улыбнулась Варя. — Мой единственный учитель — мой единственные родитель.
— А профессор, которому ты звонила?
— О, Рудольф Михайлович — великолепный специалист. Фанат. Представляешь, звоню ему домой и с ходу называю знакомые иероглифы из текста на стенках шкатулки. И он — «ни здрасьте, ни до свидания», мигом включается в перевод. Словари под рукой.
Девушка вздохнула.
— А какой умница…
— Женат?
— Да ну тебя, Машка, — девушка осеклась. — Ой, извини.
— Значит, женат.
— Да при чем тут это?
— А притом, что все порядочные всегда женаты, а мне достается всякая шваль.
— Я думаю, что ты торопишься. У такой красавицы может быть только принц!
— Уже был…
Они замолчали. Ровный гул двигателя вошел в привычку и, казалось, не нарушал ночной тишины. Редкие береговые огни и яркие звезды мерно покачивались на расходившихся от кормы катера волнах. Луны не было, и черное небо открывало любопытному взгляду иные миры. Их отголоски в виде слабого света от далеких звезд завораживали. Наверное, жители здешних мест чаще смотрели в эту удивительную бездну, чем обитатели других стран, где облака не новость. Здесь же величественное зрелище чаще располагало к размышлениям о главном. Как мы оказались на земле и зачем, а что там, наверху?
— А ты знаешь, — первой нарушила молчание Варя, — пирамиды не строили гладкими, а специально все грани были ступеньками. Тут во всем смысл.
— Нет, не задумывалась даже, — тихо отозвалась подруга.
— Это символ лестницы.
— В небо?
— Нет, в бессмертие. Для древних египтян это было целью жизни.
— Слушай, а все-таки, чего мы поперлись на ночь глядя в другую страну? Там клад зарыт?
— Нет. Там — третий ключ.
— От квартиры?
— Маш, ну поверь, это очень серьезно.
— Да я-то поверю, — она вздохнула. — Мне бы вообще выбраться из этой чертовой дыры, и то — счастье. Правда, без денег — напряг.
— Можно, я не буду ничего загадывать, — не сразу ответила ученица. — Боюсь сглазить. Но интуиция подсказывает мне, что все сбудется.
— Эх, жалко, нет карт, — потянулась Маша. — Я бы погадала.
— Тогда погадай по руке, — и Варя быстро протянула ей свою прохладную ладошку.
— Грех гадать бесплатно, удачи не будет.
— Отдам все, что попадет в эти руки, — не задумываясь, выпалила девушка.
— Ох, не зарекайся, бедовая… — подруга покачала головой и озорно повела плечами.
— Клянусь Святой Катериной!
— Ты мне так и не сказала, что же там было, — Маша чуть придавила маленькую ладошку.
— Да ничего там не было, — ученица явно смутилась.
— Посмотрим-посмотрим.
Послышался щелчок. Язычок пламени с любопытством выскочил из зажигалки и тоже принялся рассматривать неглубокие узоры на тонкой коже. К ним захотел присоединиться и прохладный ночной ветерок, он даже пытался оттолкнуть язычок пламени, но тот и не думал уступать, упрямо возвращаясь на место. Втроем они сгрудились над кистью с длинными изящными пальцами. Древние поверья, что судьба человека отображается в линиях ладони, его имени или радужной оболочке глаза, всегда волновали любопытных, а толкования этих секретов для некоторых становилось потомственной профессией. Были и такие, кто шел дальше и не только предсказывал будущее, но и брался его изменить. Ну, за пару монет, конечно.
— А знаешь, ты ведь и вправду бедовая девочка, — задумчиво произнесла дочь цыгана. — Не припомню, чтобы у кого-то линия судьбы имела четыре вилки.
— Без ножей? — хихикнула Варя.
— Не умничай. Я имела в виду раздвоения. Вот смотри. Инструктор провел своим коротким ноготком по одной из линий на ладошке ученицы.
— Причем, судя по возрасту, ты на пороге первого. Она помолчала.
— Но что меня настораживает, так это точно такая же вилка на линии сердца. Аккурат в это же время.
— Светлые глаза тревожно посмотрели на Варю, а огонек с ветром притихли, сопереживая.
— Так бывает у самоубийц…
— Да-а, ты умеешь успокоить.
— Сама посмотри… — Маша хотела еще что-то добавить, но передумала. Прикрыв веки, она поднесла открытую ладонь своей руки ко лбу Вари и стала медленно опускать вдоль тела. — Расслабься, подумай о чем-нибудь приятном.
Какое-то время они сидели неподвижно и молча. Катер легко рассекал почти зеркальную поверхность залива, оставляя позади небольшие волны. Так и после нас почти ничего не остается в прошлом. Даже в памяти знавших нас людей. Быт и суета быстро стирают детали встреч и разговоров, а потом — и сами воспоминания. Лишь любовь и все, что с ней связано, не умирают вместе с нами.
— И что там видно, в потемках моей души? — не выдержала Варя.
— Ну, душа-то у тебя светлая, это ты и сама знаешь, а вот тепло неровное, — Маша говорила медленно, не открывая глаз. — Провалы пятнами идут, как клочья тумана.
Она помолчала.
— Если бы это был посторонний человек, я бы отодвинулась. Опасность чую. Но ты девочка непростая. Справишься.
— В чем же я непростая?
— Цвет не красный, но алый.
Маша откинулась назад, прислоняясь к переборке.
— Я это давно заметила.
— Цвет чего?
— Тепла.
— А у него что, разный цвет?
— Да. Хотя не обращай внимания на мои бредни.
— Отчего же, это очень интересно, — не отступала Варя. — А как ты его видишь?
— Ничего я не вижу.
— Маш, ну расскажи…
— Еще подумаешь, что я шизофреник.
— Тебе уже так кто-то сказал? Та кивнула, закусив губу.
— Я не буду смеяться, честное слово.
— У меня на левой ладони странное место есть, — в нерешительности начала Маша. — Если близко к человеку поднести, я им тепло вижу. Ну, не вижу — чувствую. Когда темный цвет — человек или больной, или злой. Правда, тут я ошибаюсь. Еще в школе об этом одному парню рассказала, так он всем растрезвонил, что я чокнутая. Знала бы ты, как надо мной издевались. Даже кличку приклеили — «чумак». Я с тех пор ни с кем об этом не говорила. Хотя нет, вру. Гургену сказала, что у него на груди черное пятно, а он наплел мне, что у него врожденный порок сердца, что ему жить осталось недолго. Я, дура, и поверила. Жалела его. А он просто подонком оказался. Это душонка у него черная.