— Каком?
— Том, что был на рисунке блока. Ну, который Анвар… Который мы разбили.
— Ничего не понимаю.
— Я не большой знаток тантры или, — она запнулась, — эротики… Ну, ты понимаешь… Экстаза. Когда сердце замирает.
— Не всегда, — улыбнулась Маша. — Но бывает.
— Думаю, что именно этот момент использовался для перехода в иное состояние.
— Слушай, перестань темнить и стесняться. Говори нормальным языком.
— Я предполагаю, — они обе прыснули от важного тона докладчика. — Машка, не перебивай.
— Молчу.
— Нам на курсах в школе дайверов рассказывали, что в экстренных случаях для быстрого подъема с глубины можно использовать утопление. Когда у ныряльщика нет воздуха, чтобы выполнять час-два декомпрессию для медленного подъема с большой глубины, его заставляют наполнить легкие водой. Проще говоря, захлебнуться и пулей выскочить наверх, где его можно откачать.
— Есть такая байка, но я ни разу не видела таких смельчаков.
— Я пока говорю о теории.
— Ладно.
— Так вот. Если в момент экстаза человек способен к прозрению, великим открытиям, прорицанию и т. д., то есть к скачку в особое состояние, это можно использовать к переходу в бессмертие. Оно просто является иным состоянием жизни. Точнее горя, ее частным случаем. Когда время останавливается для данного организма. Душа и сознание продолжают действовать, а тело останавливается в переходе. Зависает между жизнью и смерть. Не зря же говорят, сердце замирает. Вот я и подумала: в момент, когда сердце замерло на миг, человек же не умер, и, если это состояние продлить, он сможет не умирать в нем вечно. Вопрос только в том, как поддерживать питание организма. И вот тут меня осенило. Если в момент экстаза человека утопить в некоем специальном растворе, который переведет его на минимальный режим потребления энергии. Отключить внутренние органы, не есть, не пить, только дышать и питаться солнечной энергией, то почему бы и нет. Ведь девяносто процентов получаемой от пищи энергии человек тратит на поддержание постоянной температуры организма. Все остальное очень экономично. Варя глубоко вздохнула, выпалив без остановки наболевшее.
— Целюлиты, циррозы и прочее — все от излишеств. Человеку нужно очень мало для поддержания организма в нормальной форме. А мозг вообще протестует против излишеств. Вспомни, йоги и мудрые старцы подолгу голодают, чтобы ощутить просветление. Филиппинские хилеры перед посвящением должны пройти «сухую» сорокадневную голодовку, Христос в пустыню уходил на сорок дней. Думаю, неслучайно у жрецов Египта процесс бальзамирования умершего составлял семьдесят два дня. Период, когда Сириус не показывается на горизонте.
— Ты хочешь сказать: все фараоны уходили в бессмертие?
— Нет, конечно. Все не так просто. Думаю, неслучайно в послании, что было нам оставлено на папирусе, речь идет о великом числе, т. е. восьмерке. Это бесконечность. А вот следующее число, девятка, — это и есть вечность.
— Какая разница?
— Думаю, что разница в состоянии души и сознания.
— Ничего не понимаю.
— Давно известны зомби, в которых шаманы центральной Африки могли превращать некоторых умерших. Это те, кто мог перешагнуть границу смерти, т. е. достигал в некотором смысле бесконечности, но разум его управлялся или поддерживался только шаманом. Это те, кто был близок к постижению числа восемь.
— Значит не всем дано?
— Именно. В тексте на папирусе упоминается о звездном дожде в некий день Тхар, который одним принесет радость, а другим горе.
— И что это за день?
— Я точно не знаю, тут нужно посидеть над переводом и почитать литературу, но одно мне ясно: они вычислили этот особенный день. И только рожденные в этот день могут перешагнуть черту бессмертия. Очень похоже, что это день появления Сириуса после двухмесячного затмения. Мне кажется, что двоих я знаю. Осталось точно узнать их даты рождений и сравнить.
— И кто же эти счастливцы?
— Хатшепсут и Александр Македонский.
— А при чем тут Александр?
— Я не могу сказать наверняка, это только предположение. Интуиция, если хочешь.
— Что-то ты темнишь, дружок.
— Можешь не верить.
— Ладно, не дуйся, — примирительно произнесла Маша. — Значит, есть две границы? Как в классиках: прыгнуть на восьмерку или на девятку?
— Думаю, что так. Кому-то дано шагнуть в бесконечность, а кому-то в бессмертие.
— А что за звездный дождь в день Тхар?
— Возможно, это мантра, которую некто должен произнести в момент перехода человека из одного состояния в другое. Без нее при всех необходимых условиях возможен переход только на восьмерку.
— Это текст, который ты подсмотрела в монастыре Святой Катерины?
— Да. Я случайно проверила его действие на сознание и могу сказать, что оно изменяется удивительным образом…
Варя не договорила.
— Красавицы, — за их спинами стоял удивленный Мартин. — Такое впечатление, что вам никто не нужен в мире, кроме вас самих. А скоро рассвет. Дахаб через полчаса.
— Как? — вскинулись Варя. И действительно, узкая полоска берега уже проглядывалась в утренней дымке. — А мы далеко от Шарм эль Шейха?
— Почти напротив, — Мартин потягивался, зевая.
— Тогда меня лучше высадить на пляже отеля. Можно? Там причал большой.
— Как называется твой отель?
— Гольф. Гольф-отель.
— Знаю, — капитан взял большой бинокль. — Сейчас поищу. Присмотревшись к спрятанным в зелени постройкам вдоль всего берега, он уверенно произнес:
— Вижу твой отель. Там был замечательный бар под названием «BBQ», помнится, я там любил отрываться.
— Да, был такой, — как-то растерянно произнесла Варя.
— Десять минут до высадки.
— Всего десять? — девушка чуть не плача посмотрела на Машу. — И… и все?
— Ну почему все, воробушек.
— И ты уедешь, а я… — она не могла говорить от спазма, внезапно сдавившего горло.
— Все пройдет, — Маша обняла подругу за плечи. — Приключения кончились, девочка. Пора в Москву.
— Но как же… — Варя уже не могла сдержаться и в голос заревела.
— Перестань, а то я тоже начну плакать, — длинные ресницы захлопали, прогоняя навернувшуюся слезу.
— Маш, поедем со мной, будем вместе жить… Я все сделаю. Поедем, а?
— Нельзя мне сюда, дружок. Никак нельзя. Поди, ищут давно.
— А мы им все расскажем.
— Наивная ты, за то и люблю, — Маша отвернулась на секунду, прикусив губу.
— Я… Я тоже.
— Ну-ка, хватит слез. Давай прощаться.
— Не могу.
— Все пойдет, воробушек, все пройдет, — они обнялись. — Теперь иди.
Почти с силой она отстранила от себя худенькую малышку.
— Хотя, постой, дай мне телефон Анвара. На память. Варя протянула изящный блестящий аппаратик.
— Здесь в исходящих звонках должны остаться номера твоей мамы и профессора. Созвонимся.
Подруга лишь кивнула.
— Я тебе сама позвоню. У меня еще тут дела остались. Надеюсь, через недельку буду в Италии, только там включу телефон. Здесь опасно.
— А как же ты без денег…
— Ну что ты, радость моя, — Маша чуть потянула вниз футболку и наклонилась вперед. — Забыла?
Первые лучи солнца, не стесняясь, заглянули за глубокий вырез, где блеснуло замечательное ожерелье розового жемчуга.
Катер плавно отошел от небольшой пристани, стараясь не тревожить еще спящий отель. Утренняя дымка, неохотно расступаясь, пропустила белоснежный корпус катера и сомкнулась за ним. На корме стояла высокая стройная красавица, едва различимая на фоне катера, и лишь ее загорелая рука еще виднелась в прощальном приветствии. Когда же катер совершенно скрылся из виду, по дощатому настилу причала к берегу медленно пошла ссутулившаяся хрупкая девушка. Она выглядела несчастной, будто разом потеряла все на свете и уже ничто не сможет возвратить ее к обычной жизни. А сокровенные знания древних и гребень Хатшепсут казались ей сейчас такими никчемными и случайными, как песок в кармане.