«Фуф. И все-таки она вертится. Когда тебе кажется, что ты сделал все возможное, пойди, сделай еще столько же, — закончив речь, ПИФ глянул через плечо на неподвижных Вильгельма и Луиджи. — Опять в землю засасывать будут?»
Община не отреагировала. Привыкшие остерегаться любого движения, даже движения души, боялись говорить, елозить по скамейкам, проявлять интерес, хлопать в ладоши, думать. Неумеренность могла стать преступлением перед человечеством.
ПИФу показалось, что безысходность, воцарившаяся среди жителей, вот — вот заставит сделать их что-нибудь неожиданное — разнести Омегу (а значит и Землю) в клочья, разорвать зубами друг друга.
Здесь было опаснее, чем в яме с проголодавшимися людоедами. Люди, до предела согнувшиеся перед обстоятельствами, могут распрямиться самым невероятным образом.
Что может быть интереснее сражения двух всемогущих людей?
Варианты развития ситуации вихрем пронеслись в сознании ПИФа. Он не сомневался, что сможет использовать теории Пуха и сыграть в Гарри Поттера, но это не встряхнет отмороженных зрителей.
Допустим, он сделает так, чтобы над Омегой загремел «Реквием» Моцарта — Вильгельм щелкнет пальцами и воцарится прежний покой — умиротворение. На любой нестандартный ход Хранитель немедленно отреагирует.
ПИФ воплотит автоматы с попкорном по периметру вечевого поля или золотые статуи Вильгельма в солидный трехэтажный рост. Зрители не оценят — также по щелчку все построения, не столь нейтральные как здешняя благодать, будут дематериализованы.
Людей отвратят любые его фантазии, потому что побороть их можно только причинив урон Вселенной по ту сторону Омеги.
«Вот и ответ — воздействовать необходимо не на этих рыбообразных, не на ландшафт Омеги, а на Вильгельма».
ПИФ оттолкнул одного из охранников, подбежал к первому ряду зрителей и с чувством, с оттяжечкой врезал по лицу сонного амбала. Тот издал всхлипывающий звук, но даже не приподнялся со скамейки.
Тогда ПИФ начал трясти его за грудки, сбивая соседей наземь. Ушлепки неловко барахтались, отползали, один случайно заехал ногой в ухо распростертому на траве, другой наступил ему на пальцы
«Вот он долгожданный отклик Земли!», — возликовал ПИФ. Он почувствовал, но не смог определить, какие изменения произошли. Хранитель же скрупулезно подсчитывал:
Ушибы, всплески эмоций, сломанная скамейка. Интенсивность горизонтального переноса генов возросла на Земле вдвое. В околоземном космическом пространстве ускорения космических частиц многократно превысило все ранее зарегистрированные значения.
ПИФ старался не бить в лицо, толкал в плечо, кричал невразумительное: «ну! зомби! очнись! включи мозг!». Потом принялся пинать свалившегося на землю амбала.
Вильгельм сделал знак помощникам, спрыгнул со сцены, подвернул ногу (снизилось количество аргона в атмосфере Земли), чертыхнулся (у оплодотворенной самки белого носорога спринтерский забег выиграл сперматозоид с двумя одинаковыми половыми хромосомами XX в ядре), поковылял к месту избиения. С соседнего ряда бежал Пух.
Прежде чем ПИФа скрутили, ему удалось вволю побрыкаться, дернуть Вильгельма за нос, вырвать из земли скамейку.
Самые чуткие понимали — Вильгельм взбешен (существенно снизилась величина теплового эффекта, достаточного для самовоспламенения древесных материалов на территории России и Чехии). Прежде всего, тем, что ударили Его людей. В других обстоятельствах ПИФ оценил бы командные чувства соперника.
Градус решительности Хранителя указывал — произойдет что-то непоправимое. Пух бросился успокаивать гуру, но тот лишь отмахивался на предложения «дать время» и гарантии «он изменится».
— Не желаете убивать дракона в себе? — Хранитель издал короткий сухой смешок (до этого он говорил сочно и гулко), прошелся вокруг топчущихся бойцов. Они заламывали руки ПИФу (начали происходить перебои в работе навигационного оборудования самолетов, находящихся над Землею) — тот продолжал вырываться, бодаться, бормотать обвинения.
«Ну же, земеля! — в отчаянии подумал Пух. — Надеюсь, у тебя имеется запасной ход. Иначе через мгновение распылят на атомы».
ПИФ заорал — ему выдернули сустав. Никто не обратил внимание на то, что из-за грубости бойцов арктический атмосферный фронт стал стремительно смещаться от Шпицбергена к Британским островам.
Ляпа бросилась к ушлепкам, пытающимся удержать ПИФа. В этот момент он выпалил:
— Я знаю, как сделать быстрым и безболезненным…аууу…переход на Землю! Через день у вас не останется ни одного подданного. Я…
Вильгельм выдал оглушительную оплеуху (на треть снизилась скорость фотосинтеза всех лиственных пород в дельте Амазонки). Голова ПИФа безжизненно свесилась на грудь, тело обмякло в руках запыхавшихся помощников Хранителя.
«Неужели снова как в тридцатых?! Взбунтуются, разрушат дома, настроят новых? Бестолково и бесцельно засуетятся, а на Земле начнутся мор и войны», — Вильгельм пристально посмотрел в лица стоявших рядом ушлепков.
Пух оттеснил Ляпу, нацелившуюся выцарапать глаза Хранителю. Зашептал ей на ухо:
— Однокоренной мне очаровашка жив только потому, что гуру боится распылить его на твоих глазах, — Лицо Пуха казалось Ляпе равнодушным. Житель Омеги не имеет право надевать другое лицо. — Я немного знаю Хранителя нашего — не давай ему повода стать безжалостным Китайским Гордоном. Пусть еще поиграет в демократию, авось гром и молнии не просыпятся.
Но гуру не играл. Он вздернул голову ПИФа за подбородок:
— Вам местное небо головку напекло? Может Вас пожурить до бесчувствия? Как по — Вашему должна выглядеть Омега? — шипел он (каждую секунду его эмоциональной речи площадь ледяного покрова Арктики сокращалась на сто квадратных километров). — Как Вудсток? Пустые холмы? Ватикан? Что Вы планируете менять? Чем Вам не угодила девятая планета от солнца? — он смотрел на очнувшегося ПИФа так будто перед ним невменяемый антиглобалист, нуждающийся в немедленном вразумлении.
ПИФ пытался скрыть очевидную растерянность:
— Не знаю. Никто не знает. Я вижу, что сейчас Омега выглядит как страх и неловкость. Это неправильно.
— Бред! Хотите всучить нам триллион ниточек и заставить управлять каждым вздохом Вселенной? — Хранитель сыпал вопросами, но не ждал ответа. Ему требовалось время, чтобы понять — блефовал или нет этот кембриджский диверсант, когда грозил открыть легкий путь на Землю. — Надеетесь превратить Омегу в штурвал? Крутить как вам угодно? Штурвал в руках дьявола?
ПИФ отвечал тихо, словно самому себе:
— У меня одного такое ощущение, что так, как все происходит сейчас, не должно быть? Вы сознательно отказались от любого вида жизнедеятельности. От созидания и разрушения. Засохли в кроватях. Как одеялом обернулись Вашим мирком. Внутри этой темноты, духоты, теплоты нельзя ничего оживить, нельзя от чего — то оттолкнуться и изменить реальность. Вы как беспомощная бацилла, искусственно занесенная туда, где ей удобно существовать стерильно, не размножаясь. Бесцельно переползаете с места на место. Как мухи в двигателе Феррари. Не знаете, как управлять. Замерли в машинном масле. Считаете это единственно верным решением.
С каждым словом голос ПИФа становился тише — он захлебывался воздухом Омеги.
Ушлепки уже повставали со своих лавок. Многие, не обращая внимания на столпившихся у эстрады, разбредались домой. Они торопились возвратиться к своим грезам, к бесконечному паноптикуму судеб. Некоторые неуверенно кучковались поодаль.
— Я ухожу, амиго. Надоела Ваша творческая импотенция. Буду придумывать варианты спасения, пока Омега не истощится на чудеса. Не хочу вместе с вами вечно и тихо сидеть на золотом мешке.
— К сожалению, чтобы разрушить все, что созидалось тысячелетиями, достаточно одного безумца. Никуда вы не уйдете, — Хранитель подал знак Ли — бойцы отпустили ПИФа. Тот растерялся, сжал кулаки и замер, выбирая на кого кинуться.
«Только не провоцируй Мужика!» — послал сигнал Пух, но ПИФ шагнул вперед. Незаметно для ушлепков (растеряны все без исключения) оформилось поле боя — внутри ПИФ и «Мужик». По сторонам — бойцы Хранителя, Пух, Ляпа и около пятидесяти отчаянно любопытных жителей Омеги.
ПИФ и Вильгельм не устояли на месте, осторожно двинулись по кругу. Как волки, ищущие брешь в обороне, возможность смертельного броска. Мотивов убить друг друга уйма. Вильгельм разрушает мечту ПИФа. ПИФ готовится сокрушить Вселенную, бережно охраняемую Хранителем.
Даже глухая Ляпа чувствовала настроение — Омега держится не на ядерном потенциале, а на ядреном авторитете Вильгельма. Стоит ему рухнуть — и местное оцепенение, скучные домики, шахматное безбрежие полей, жиденькие березовые перелески перестанут казаться единственно верным решением.
Для Хранителя любая альтернатива нынешнему нейтралитету Омеги равнозначна гибели. Для ПИФа изменения — наилучший вариант спасения этой территории, а с ней и всех уголков Вселенной.
Глаза присутствующих наполнялись жадностью. Они ждали. Двое всемогущих жителей Омеги. Один опасается подавать заразительные примеры применения силы — они станут искрами в пороховом погребе. Другой готов испытать повиновение полигона чудес. И оба боятся проиграть.
«Я против него все равно, что стрекоза против МИ—8, — думал ПИФ, — о моих шансах не может и быть речи. Превратит в гроздь боярышника?».
— И не надейтесь, — к Вильгельму вернулся звонкий громовой голос. — Просто упакую в смирительную рубаху и заткну рот.
«Правильно. Остальное доделает Омега. Она за сутки превратит меня из бунтаря в князя Черкасского при дворе Анны Иоанновны».
Вильгельм выше и коренастей. На стороне ПИФа длинные руки и стремительность. Он и ударил первым. Удалось влепить по щекастой физиономии и замахнуться для второго удара, когда Хранитель ухватил за горло железной хваткой (жители Калифорнии испытали немотивированный страх, паническая атака продолжалась долгие тридцать секунд).
— Проверено — ненависть вызывает мелкофокусные з