— Почему не попробовать выходить еще раз? Они же много интересного могут рассказать, поделиться тем, как справиться с катастрофой.
— Поэтому я и не сказал вам, где Иван Владимирович. Вы могли бы не понять. Вы могли бы навредить. Они не откроют ничего забавного. Они создают миры, управляют ими, уничтожают. Что может быть банальнее? — Впервые Хранитель очень тепло улыбнулся, как о чем — то очень хорошем, но безвозвратно утраченном. — В 1942 мы трясли некоторых. Результат один и тот же — падали на пол и переставали дышать. После того, как они месяц пролежали как святые мощи даже без мимолетных признаков разложения, мы их закопали. Это едва ли не единственный пример, когда физиология взяла верх над жителем Омеги. Мало кто не знает — на Омеге есть братские могилы. На северной опушке, у дома Кейтеля, на нескольких перекрестках. Кусты боярышника растут там особенно хорошо. Видели заросли за эстрадой?
Ляпа кивнула, стараясь не думать о паутине зарослей боярышника, оплетающей всю Омегу.
— Конечно, Вы можете взять его к себе, принести в дом, посадить, поставить на чердак. Пробовать вывести из транса. Но поверьте — он сейчас в лучшем положении.
— Что они едят? — Ляпа уже решила, что обязательно вытащит Пуха отсюда. Из хлева, с Омеги, из любого уголка вселенского ада — только так можно расплатиться за любовь.
— Что Вы как маленькая, Александра Сергеевна? Вы же это проходили. Один финик в сутки съедали и сыты. Многие на Омеге забыли, как ходить, пардон, в туалет, а Вы туда же — «что они едят?». Они ТАКОЕ здесь вершат. Не до физиологии.
— Вы поможете?
— Перенести? Куда Вы хотите его транспортировать?
— Никуда не хочу, — Ляпа перегородила Вильгельму дорогу к выходу. — Вы должны помочь спасти их. Всех!
— Почему Вы считаете, что я представляю как.
— Уверена — Вы много раз думали об этом.
Вильгельм одобрительно крякнул:
— Есть у меня старинная идейка, как все переформатировать, но у нее есть весомое «но». Все наше трепыхание будет ни о чем, если на Земле нам не помогут, — он тихо дожевал окончание фразы. — Как в прошлый раз.
— Нам помогут, — Ляпа не отходила от скамейки, на которой сидел Пух. Словно он должен помочь в споре.
— Мы не сможем проверить.
— Вы забыли — я кое — что знаю о Покрышкине Иване Владимировиче. Он не будет сидеть сложа руки, — если бы свет вспыхнул поярче, можно было разглядеть, как заинтересованно блеснули глаза Вильгельма.
— Откуда Вы знаете?
— Дедукция. Люди на Земле начали стремительно стареть, и вдруг произошло некое событие, которое десятикратно замедлило процесс, разорвало связь с Омегой и одновременно помогло нам вновь почувствовать себя. кто-то участвует в нашей судьбе. кто-то скребется в дверь Омеги, или накидывает на нее новые замки. Покрышкин И.В. обязательно впишется в эту комбинацию. И он будет настаивать на сольной партии.
— Окей, — ответил Хранитель. По произношению стало очевидно — граждане США редкие гости на Омеге. — Будем рассчитывать на Ваше знание себя. В любом случае, у нас нет выбора. Ваши мышцы не одряхлели?
— Мышцы мои крепче стали, — похвасталась Ляпа, совершенно не представляя, к чему задан этот вопрос.
Она погладил Пуха по голове.
— Я вернусь, — прошептала ему на ухо и вышла вслед за Хранителем.
Омега неистовствовала. Песни, крики, смех — очнувшиеся люди праздновала жизнь. Неподалеку полыхал огромный пионерский костер.
— Как вы думаете? — Ляпа с трудом удерживалась, чтобы не влиться в общее веселье. — Есть здесь у кого-нибудь шанс зажить счастливо? Хотя бы сносно?
— Есть, — ответил Хранитель. — Но максимум на три часа.
Что бы вы вылепили из Омеги?
— То, что ты не научился управлять Омегой, вовсе не означает, что это невозможно. Мы ухватили не удачу, не наследство. Нам выпала не какая-то чудинка вроде исцеляющей ящерки, говорящей черепашки, вечного проездного билета, скатерти-самобранки или шапки-невидимки. Это даже не эликсир бессмертия! Нам выпало все и сразу. Тема чуда закрыта, понимаешь?! Все, что можно уместить в этом слове, любые горизонты здесь, на Омеге. Волшебная палочка без ограничений и амортизации. Наказание всех виновных. Спасение всем верующим. Тысячу раз блаженны все узревшие Омегу.
ПИФу показалось — доктор не так пьян, как хотел казаться. Или разговор об Омеге — безусловное отрезвляющее средство для этого человека.
— Ее нельзя оставлять на произвол. Нельзя никому отдавать. Не потому, что это нечестно. Просто нельзя. Точка. Какие бы объяснения я не выдумал, все они неполноценны. Человечество десяток тысячелетий старается скрыть от себя Омегу — мы отыскали ее не для того, чтобы замаскировать заново.
— Как же оно скрывало? — ПИФ не удержался и тоже принес пару банок — такого изумительного пива он никогда не пробовал. ПИФ понимал — они сидят на горящей бочке пороха, но прерывать разглагольствования Гоши не хотелось. ПИФ все еще надеялся — доктор знает, что делает.
— Вся мифология, артефакты, гламурные храбрецы из сказок, истории о супергероях, новости и сериалы, сенсационные теории в стиле идиотской гвардии «Секрета» — все это создается и культивируется, чтобы увести нас в сторону. Помешать взглянуть на очевидный факт: простая молитва, тысячекратное ритуальное повторение движений дают результат посильнее, чем могут продемонстрировать человек — паук, Гильгамеш и СС—20, — ПИФу показалось забавным, что доктор становится откровенен только после возлияний. — Каждый человек изначально имеет одну цель — войти сюда. Это секрет почище количества долларовых бумажек на планете.
— Потом люди объединились и старательно изобрели всевозможные ограничения, — продолжал Гоша, с каждым новым словом его язык чувствовал себя все более уверенно. — Гарри Поттер отправляется в Хогвартс, потому, что его предки волшебники. Человек — паук потому и резв, что его укусила — инопланетная тварь. Сын прокурора должен быть прокурором. Все это искусственно и ненатурально — барьеры, условия, правила. Сразу видно, что придумано неискушенным двуногим. На самом — то деле кроме усидчивости и веры никаких ограничений нет. Большинство угловатых выдумок цивилизации ради того, чтобы помешать взглянуть на очевидный факт — реальность невероятно легко вскрыть ногтем. Несколько нехитрых упражнений, терпение и ты у дверей Омеги — всего и вся в нашем мире, красной пусковой кнопки, пульта, джойстика от Вселенной. Здесь ты можешь ВСЕ. Невероятно прозорлив был мудрец, сказавший, что каждый человек — Бог.
— Никто не говорил этого. Не было такого мудреца, — возразил ПИФ.
— Что ж, я буду за него. Искусно созданная ширма скрывает от нас — любой человек, не сходя с места, может стать всемогущим, — для убедительности Гоша притопнул ногой. — Я не могу отказаться от шанса изменить эту беззубую, бесхребетную, недееспособную Омегу, которую сочинили наши предшественники. Здесь будет не тихая лесопарковая заводь, не техногенно — средиземноморский курорт, а…
За окном послышался шум. Толпы возбужденных людей стекались на косогор перед пляжем.
Что бы Вы вылепили из Земли?
Также огородами пробрались на вечевую поляну. Ходить тайком, по — партизански представлялось подозрительным, поэтому Ляпа и Вильгельм шли уверено, но старались двигаться по касательной к эпицентрам сборищ.
Они словно вышли на деревенскую свадьбу, бурлящую сразу в десятках дворов. Захмелевшие гости искали того, кто произнесет очередной тост. Приходилось отворачиваться от ищущих глаз, чтобы жаждущие пообщаться с Вильгельмом, не заметили его. Развеселая публика не преминула бы сыграть с ним в какую — нибудь развеселую игру с непредсказуемым финалом. Пощекотать перышком, обмазать смолой.
Ноги скользили, покрывались раскисшей от дождя землей. Хранитель прекрасно знал обходные тропы, поэтому они благополучно обошли все бурные сходки, доманеврировали до площади, спрятались за пофыркивающим дизель — генератором. Отсюда открывался хороший обзор на самый людный митинг Омеги.
На сцене царил Луиджи. Он давал команды подручным комиссарам. Выслушав, те убегали со сцены. Лицо Хранителя не дрогнуло. Ляпа лишний раз убедилась — сложно смутить этого человека, пережившего разные степени предательства и непредсказуемого поведения соратников и врагов.
Слушателям, возбужденно гудевшим на пятачке размером в половину футбольного поля, казалось и не нужно слов. Сегодня у всех и каждого на Омеге масса тем для обсуждения — ушлепки не лезли на эстраду, им хватало собеседников в толпе. Они смеялись, ругались, несколько компаний горланили песни.
Луиджи подошел к краю сцены. Он искал слова, способные направить в нужное русло эту перекатывающуюся по разным, но очень острым настроениям толпу — волну.
«В чем их можно убедить? Как оседлать пожар разгоревшихся сердец? Как заставить слушаться освобожденных узников Омеги?».
Луиджи поднял мегафон:
— Мои друзья, — заорал он по-английски. Ляпа увидела — на плече ушлепка, стоящего в глубине сцены, висит АКМ.
«Но что ж начал он с банального», — спокойно оценила Ляпа, хотя адреналин в крови вырос многократно, словно это она на сцене, и ей предстоит подчинять разношерстную толпу.
— Хватит быть тараканами! Мы здесь власть! Мы все еще можем вернуться на Землю! — преображение Луиджи изумило Ляпу. Еще вчера Орсини выглядел бледной тенью Вильгельма. Сегодня он выкрикивал такое, от чего у него вчерашнего отсох бы язык. — Там у нас будут такие же возможности как вчера на Омеге. Мы сконструируем жизнь так, как захотим. Ваш опыт бесценен! Вы знаете, как материя откликается на мысли, чувства и действия.
«Ничего мы не знаем, ослы жизнерадостные».
Луиджи, переставляя слова и подбирая разные фразы, еще несколько раз сообщил, что стоящие перед ним ушлепки легко переформатируют реальность на Земле. Что у них есть силы и на послушание, и на решительные маневры. Настала пора действовать!
В целом речь Ляпе понравилась. Зажигательная. Но она понимала — заманчивые, но отвлеченные от реальности лозунги, вряд ли подвигнут разгоряченных ушлепков на согласованные акции. Нужны еще ключики к сердцам, еще пряники, еще обещания и угрозы. Орсини не заставил себя ждать: