Я не стал задумываться о феномене пресной воды посреди Индийского океана, и устало вытянулся на кушетке. Ворс приятно защекотал спину.
Бездумно бегая глазами по окружающему меня чуду, я тревожно сжимал член, словно он единственный связывал меня с обратным маршрутом — броситься к катеру, вытравить якорь, забрать залог у Лонга, обменять в аэропорту билеты — и завтра я буду в Москве, откуда произрастает моя реальность, зачахшая на этом острове, обитаемом неизвестно кем и почему.
«Елки — иголки — пресная вода!».
Ах да, песок.
Сковывающую движения склянку я поставил на пол, отбросил пальмовый лист и от души отвлекся, вложив в нехитрое дело все недовольство и непонимание происходящего.
Из-за не покидавшей меня тревоги облегчения не наступало. Я извертелся, прижимаясь к ворсу чувствительными эпицентрами кожи, приподнимаясь над кушеткой на корточках, складываясь в калач, не переставая. Я словно добывал из себя невозможное в подобных условиях успокоение.
Если все мои прошлые опыты рукоблудия и умеренного гетеросексуального разврата сравнить с прыжком на месте, то взрыв, настигший меня на таинственном острове посреди Индийского океана, был подобен прыжку с парашютом.
Я еще долго лежал на кушетке, хватая ртом воздух как кит, давно и безнадежно выброшенный на берег.
Потом я увидел дверь. Наружу. Другую, не ту, в которую я вошел. Совершенно нерациональную даже для молдаван. Она была врезана в стену, за которой не могло быть комнаты. Там находилось пространство Лемура. Казалось, дверь и раньше всплывала на периферии зрения, но теперь она заняла весь обзор, стала единственным существенным предметом в моем сегодняшнем приключении.
Удивительно быстро я превратился в пульсирующую мысль — не приближаться, не открывать.
Почему? Снаружи прячется хозяин бунгало? Всё это время он ускользал от моего взгляда, ловко перемещаясь вокруг дома?
Эти вопросы вызвали в расслабившемся теле немотивированный, вгрызающийся внутрь ужас. Мысль пульсировала все болезненнее и лихорадочнее — вдруг хозяин войдет? Ну и что? Что он может мне сделать?
Может!
Я бросился к катеру.
Слетел с возвышенности, проскакал над барханами, на берегу дрожащей рукой зачерпнул песка (склянка взмокла от вспотевших ладоней) и, шатаясь, побрел по мелководью.
Кожу после купания щипало. Хорошо предусмотрительный Лонг закинул в катер две пятилитровые канистры с водой. Я смыл соль и от души напился. С груди словно свалился груз, весом в сто сизифовых каменюг.
Лемур не иллюзия. Я вырвался из его трясины. Из двери никто не вышел. Песок в склянке реален. Задание выполнено!
Вы можете рассчитать плотность своих обманов на десять тысяч произносимых слов?
Путь назад коротал расчетами. Лишь бы не сушить голову тупиковыми размышлениями о природе возникновения островов на пустом месте.
В своих фантазиях я уже потратил много больше, чем причитающиеся мне десять тысяч евро — нет ничего приятнее подобных расчетов.
Дорога пролетела незаметно. На завтра у меня сложился великолепный план — поездка к ближайшему вулкану, похожие на блины фрукты, мулатки, готовые помочь мне забраться на новые эротические высоты.
Лонг ждал у причала. Вот тогда должен был прозвенеть первый тревожный звоночек.
Негр забыл дома свою праздничную улыбку и выглядел как Михаил Боярский без шляпы и шарфа «Зенит».
Трусцой подбежал к месту швартовки и первым делом выхватил из катера мой рюкзак.
Я плохой физиономист, но в какой-то момент мне показалось — Лонг не хочет помогать мне выйти из покачивающейся посудины. Он готов с разворота впечатать мне в лоб подошву своих сандалий, схватить поклажу и броситься наутек.
Я требовательно протянул руку — Лонг нехотя вернул вещи и засеменил рядом со мной.
Он кудахтал что-то на своем лягушачьем. Видимо успокаивая. Увещевать меня не было необходимости — я не испугался его предупредительности и странной тяге к моей собственности. Ничего ценного в рюкзаке не было, даже паспорт и билеты я оставил в «Луи-Лу». Ах да, там болталась склянка с песком — потенциальные десять кило евро.
Когда деньги утратят свое демоническое значение?
На следующее утро я не поехал смотреть на вулкан. Я отоспался, плотно позавтракал и решил обрадовать новостью Ляпу.
Когда, не отправив, я удалил восторженное смс, когда громко выругался и вслух спросил вентилятор над головой: «в чем дело, брат…часом не тропический мак цветет в округе?», когда ноги понесли меня в порт… причина беспокойства еще не оформилась во мне.
Молоточки застучали в голове, когда понял — я ошибся!
Не могло случившееся быть правдой, несмотря на то, что я посекундно помню весь вчерашний день, каждый поворот в нем!
«Как же песок?»
Лонг, казалось, ждал моего прихода. Он сидел в беседке, в пятидесяти метрах от причала и играл сам с собой в шахматы. Жестом пригласил присоединиться. Тем же жестом я попросил его дать катер.
По лицу чернокожего пенсионера проплывали легко узнаваемые эмоции — после моей просьбы лицо семафорило о глубокой и безнадежной печали.
Лонг бросил мне ключи. Я отслюнявил четыреста евро. На карточке оставалось 4200. Я не подозревал, что через две недели потрачу всю наличность и за бесценок продам авиабилеты домой, в мир, скроенный по хорошо изученным мною лекалам.
Часть II. герои песка
Дневник девочки Лесси. На Омегу и обратно.
Судьба человека делится на «до» и «после». Промежуточные события не всегда легко опознать, не всегда их масштаб соответствует ожиданиям. Их трудно выделить из череды сходных.
Вступив на территорию «после», мы часто пребываем в уверенности, что остаемся в райских кущах «до». Или наоборот — захлебываясь в кошмарных водоворотах «до», считаем, что наступило «после».
Люди, не испытавшие судьбоносного поворота, вынюхивают, стараются наткнуться, набрести на него. Их метания напоминают движения в гремящем качающемся вагоне, который тащат за собой, а иногда и раздирают в разные стороны невидимые локомотивы.
Их шатает, бросает в стороны помимо воли — все это потому, что не случилось чего — то способного составить судьбу. Либо они не заметили этого.
Я как огромный слепой паук перебираю лапками любую встречу, ситуацию, возможность, вызов, чтобы найти, увидеть, почувствовать перемены. Я как змея могу смотреть в одну точку пространства в надежде, что оно распустится, откроет себя, превратится в нечто новое, готовое стать отправной точкой для моих поисков.
Мои будни и сны, мои отточенные и лихорадочные движения по жизни переполнены постоянной жаждой необыкновенного события, которое должно изменить всё. Я отчаянно боюсь, что это событие уже позади.
Чем закончилась ваша «одиссея»?
Человек — неисправимая угроза рациональному. Он лишь делает вид, что ему удобно проживать в исследованном, непотопляемом мире — координаты известны, обозримо поступательное движение жизни; законы физики и экономики гарантируют объяснение всему; психологические практики, управление кармой и прочие продлевающие жизнь методики приятно щекочут сознание, создавая иллюзию управления собственной судьбой.
Но иногда так не хочется! Иногда такая тоска — и на зов слетаются фантазии. Самая щедрая из них о том, как можно измениться, если…
Если кошелек на дороге, бриллианты, древняя монета, рукопись.
Если попрет удача, если шарик на зеро, если биржевые индексы отзовутся на призывы.
Если устроить революцию.
Если подружиться с теми, кто прячется на невидимой стороне жизни — от демиургов до вампиров.
Если заметят, если оценят, если помогут вознестись.
Быстро бегать, точно кидать мяч, лыжи, кайты, мотоциклы.
Приятно погрузиться в это будущее «если», и логика начнет иссыхать, освобождая простор другой реальности, в которой человек становится не просто удачливым, но Избранным!
Если бы совершенный слух.
Если бы силу и ловкость.
Знать все языки. Иметь неотразимую внешность. Чуть меньше жира. Чуть больше волос. Другой нос. Чистую кожу. Стройные ноги.
Если уметь гипнотизировать, читать чужие мысли, становиться невидимым, научиться летать… Рациональное уступает, но почти всегда немилосердно возвращается. В этом круговороте мечты и реальности своя логика, которая помогает смириться со строгими интерьерами реальности.
Периоды обращения фантазий разные, индивидуально заточены — иногда коротки, иногда необозримы.
Мой круговорот остановился на жирной отметке «ирреальное» в день разговора о пополнении Коллекции. Наверное, застынет там на всю оставшуюся жизнь.
Тогда, как и тысячу раз до этого, мне хотелось оправдать свою жизнь, придти к Ляпе не безоружным, а со щитом, в отблесках свалившейся на меня удачи, славы или ее отражениях на купюрах разного достоинства и недостатка. Неиссыхающая, неиссякающая жажда добиться большего, чем имеешь, стремление доказать друзьям, показать врагам (особенно врагам, особенно друзьям!) великие достижения.
А потом невеселое похмелье — физическая боль от раздражающего напряжения бесполезных мышц, бесполезного интеллекта, бесполезной фантазии. Как от постоянной сексуальной неудовлетворенности. Нимфомания, болезненное усиление влечения к чуду.
Где мой поезд, куда я должен успеть вскочить и получить от жизни всЁ?
Я закрываю глаза, надеясь открыть и увидеть другой мир — мир, в котором я состоялся. Увы, нет, я все еще здесь — в гавани острова Реюньон. В кармане у меня последние 600 евро. Поэтому моя схватка с судьбой не закончена.
Если Вы читаете эти строки, значит, Вы тоже не заметили, как вместе со мной сошли с проторенной дороги. Возможно, у Вас еще есть шанс вернуться.
Где находятся главные повороты вашей судьбы?
Сколько бы я ни рассказывал о себе, вам не сложить картины из фрагментов меня, утрамбованных в неуклюжие слова. На бумаге я неуловим — утекаю сквозь пальцы. Я как песок.