Матери девочек охотно соглашались и успокаивались, отцы тоже соглашались, но еще долго их мучила обида за своих любимых дочек. Жгучая обида.
Мальчики, конечно, сердились на друга, но в большинстве своем понимали, что физической расправой над соперником любви не завоюешь. Да и побаивались илюшкиных зубов и ногтей. Они даже стремились дружить с малышом, очевидно, интуитивно надеясь, что это позволит им проникнуть в тайну илюшкиных чар и даже, кто знает, возможно, и перенять что-нибудь. Но из этого ничего не выходило.
Мальчики видели перед собой маленького ушастого человечка с глазками навыкат, с редкими рыжеватыми волосиками, тонкого и чуть кривоногого, с вечно недовольным выражением лица, которое получалось от постоянно оттопыренных губ. А больше не видели ничего.
Что видели в Илье девочки, а потом девушки, а потом женщины и даже старушки, сказать не берусь, поскольку к их до сих пор во многом загадочному племени, как вы понимаете, не принадлежу. И выдавать себя за тонкого знатока женских душ тоже поостерегусь. Может, и было в нем что-то, для грубого мужицкого глаза невидимое, а для женского, нежного и ищущего, вполне приметное и зовущее.
А родители Ильи были счастливы. Всяк по-своему.
«В меня пошел сыночек, мал да удал, такой своего счастья не упустит», —самодовольно думала мать. Правда, была еще мысль, что уж коли ее сыночек пользуется такой неслыханной популярностью, то и она могла найти бы в свое время другую, более выгодную партию. Но женщина только вздыхала, думая об этом. Несмотря на то, что ее ум не был чрезмерно отягощен, она хорошо понимала, что в ее возрасте и при ее положении любовные эксперименты вряд ли приведут к душевному покою и радости. Эх, ушло времечко!
«Пусть, так им и надо, — мстительно думал отец, — пусть хоть он отыграется за мои унижения и муки перед бабским сословием! Давай, сынок, давай!»
Да и остальные родственники не могли нарадоваться на своего внука и племянника. У каждого из них, конечно же, были свои счеты с жизнью, и каждый думал, что это его персональный вклад оказался решающим при становлении личности необыкновенного мальчика.
В школе Илья учился довольно средне. На троечки. А по старым меркам, пожалуй, и вообще плохо. Вероятно, это тоже было следствием его неудачного рождения. Хотя и не обязательно. Он бы, может, и не дотянул до аттестата. Но склонные к самопожертвованию девочки сумели умерить свои эгоистические устремления и общими силами, как могли, выручали своего туповатого возлюбленного. А он был чрезвычайно разборчив, и любая отличница посчитала бы за честь дать Илюшеньке списать домашнее задание. Она бы, конечно, с радостью избавила его и от этой черной работы, если бы умела повторить корявый лоботрясовский почерк.
А что касается уроков труда, рисования, черчения и некоторых других предметов, так Илья и вообще не знал никаких забот. От физкультуры он был освобожден по состоянию здоровья, и единственным предметом, которым он овладевал сам, было пение. Петь Илюша любил. Правда, не сказать, чтобы у него был какой-то особенный голос или слух, но пел он смело, громко и с чувством, не отказывался от участия в школьной самодеятельности, между делами мало-мальски освоил несколько аккордов на гитаре. Играл и пел. Он выучил десятка три маловразумительных песенок и регулярно выжимал обильную слезу из поклонниц и поклонников своего таланта. Появились и такие. Правда, они толклись возле маленького барда скорей от зависти, чем от преклонения. Но вслух же про такое не скажешь. Они с радостью подвывали гитаристу и надеялись стать столь же неотразимыми, как недосягаемый кумир. И надо признать, кой-кому удалось обратить на себя внимание не заинтересовавших кумира страдалиц. Жизнь берет свое, и жить хочется всем. Хоть и не совсем так, как мечталось когда-то.
А в старших классах в Илюшу уже вовсю влюблялись молодые и не очень молодые учительницы. Так что школу он закончил вообще довольно прилично.
Трудовая жизнь пошла у Ильи спервоначалу не так удачно, как предыдущая. Работать он не умел, да и слабость здоровья сказывалась. А главное, не любил и не хотел. А начальство у нас — не знаю, к счастью ли, к несчастью ли, а скорей, для кого как — начальство у нас, в основном, мужского типа. Без лишней лирики.
А жить хотелось красиво.
И стал Илюша оказывать честь то одной, то другой. Одна ему за это штаны импортные достала в «Детском мире», другая — курточку кожаную. Третья даже мотороллер в кредит хотела взять, но Илюша великодушно отказался.
— Тяжелый, да и колес мало, еще упаду где-нибудь, — сказал он.
Женщина бы и на что-нибудь более солидное расстаралась, чтобы колес было побольше, если бы Илья согласился подождать. Но он не согласился, потому что уже знал, что в другом месте и ждать не придется.
Надо сказать, что честь свою он оказывал весьма аккуратно, с разбором, детей нигде не оставлял, замужних и пока незамужних обходил стороной, за них и прихлопнуть могли нечаянно на почве ревности. И закатилась бы тогда его яркая бесстыжая звездочка и исчезла бы без следа. Этого он не хотел, и потому пользовал, в основном, вдовушек да разведенок. Правда, и из-за них порой случались неприятности, но до смертоубийства дело, слава богу, так и не дошло.
И хотя влюбленных в Илюшу замужних женщин и девушек в округе было страсть сказать как много, никакой демографической катастрофы не случилось. Девушки рано или поздно выходили замуж, пусть и без особой любви, рожали детей, и показатель рождаемости был на обычном уровне.
Мужчины не чурались Илюшиной компании, случалось, выпивали с ним, они ценили хотя бы то, что вел он себя по отношению к ним по-джентльменски, семей не разбивал, на предложения замужних дам не отзывался, а сам факт предложений не разглашал. Мужчины это здорово ценили, хотя уважения к Илье все-таки испытывать не могли. Наиболее мудрые пытались даже оправдывать его: «Бабы — дуры, а он разве виноват?» Но всех, всех без исключения мучил страшной мукой неразрешимый вопрос: «За что? За что они его так любят, что они видят в нем?»
— Вам не понять, — отвечали свободные женщины. А несвободные ничего не отвечали. Они красноречиво молчали. И я подозреваю, что ни те, ни другие не знали вразумительного ответа на вполне логический вопрос. Потому что у них, как принято считать, другая логика.
Да, мужчины не чурались илюшкиной компании, случалось, выпивали с ним. И все, мне кажется, ради того, чтобы спросить: «Когда же ты, наконец, женишься, Илюха? Мы очень беспокоимся за тебя». Чтобы спросить и получить приятный определенный ответ.
Илюша пожимал плечами.
— Молодой еще, успею, — тихо и, казалось, виновато отвечал он.
— Кого же ты ждешь, какую принцессу?
— Бери выше, не принцессу, а инопланетянку! — грустно улыбался Илья, и было заметно, что он рад бы сделать приятное своим собутыльникам, но в данный момент не может. Никак.
И каждый вновь уходил домой с тяжелым сердцем.
Почему многие думали, что, как только Илья женится, весь этот кошмар разом прекратится? А наверное, потому, что людям всегда свойственно надеяться на лучшее.
И тут прилетели инопланетяне с дружественным визитом. И забрезжила перед мужиками заря надежды. Слабая, едва заметная полоска зари. Пока инопланетяне ездили по Земле, знакомясь с бытом и обычаями аборигенов, мужики прямо извелись все. Если население других мест интересовалось, в основном, достижениями инопланетян в науках, то наших мужиков волновало наличие любви в дальних мирах. А вдруг ее там нет? Вдруг они ее искоренили, как, скажем, мы оспу?
Так и оказалось. Оказалось, что инопланетяне уже давно все это дело поставили на плановую основу. Чтобы не было никаких лишних переживаний, чтобы не падала ритмичность производства. «Хана!» — подумали тогда мужчины и, уже всерьез решив принять крутые крайние меры, в очередной раз пригласили Илью сообразить. Он, видно, что-то почувствовал, хотел отказаться, но его уговорили.
И тут как раз рядом проходили пришельцы. Женщины и мужчины. И одна, совсем юная, была так прекрасна, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. И даже лучше. Куда нашим местным до нее.
— А спорим, эту уговорю! — вдруг решительно заявил Илюха.
Мужиков аж подбросило. Хотя и не верилось, все-таки плановая основа, но поспешно ударили по рукам. Уж очень хотелось проиграть.
Илюша как вышел, как глянул, так все. Сомлела инопланетяночка. Хоть и была выше нашего молодца на полголовы и внешностью царица.
Словом, когда инопланетяне собрались улетать, она заявила, что остается. Наблюдать и изучать. Спорили, спорили с ней соплеменники. Да как в таком разе переспоришь бабу! Оставили они ее полномочным представителем и улетели, пообещав через сколько-то годов вернуться.
Илюха, как и уговаривались, вскоре женился на инопланетянке. И ничего не изменилось. Только эта любовная зараза постепенно захватила всю Землю.
— Все, ребята, — сказал Илья приятелям, — остальное от меня не зависит. Хоть убейте. Так что идите, налаживайте свою жизнь, а мое дело сторона.
И они пошли. Кто в длительный запой, а кто и стреляться насовсем. Из чего-нибудь. Еще бы — хоть до кого довелись: разве это жизнь?!
Илюха в ту пору служил в ВОХРе стрелком. А жена его устроилась в библиотеку. Ей же потом отчет надо было писать для соплеменников. Ей там, дома, и зарплата хорошая шла, и суточные, и квартирные. Но переводы с других планет еще пока не ходили. И Илюхе это дело сразу не понравилось, он же привык к красивой жизни, а сам эту жизнь по состоянию здоровья обеспечить не мог. Так что скоро инопланетянке пришлось идти на стройку, искать большие заработки.
Словом, через несколько годков от ее прежней красоты мало что осталось. А Илюша стал поколачивать свою законную супругу да погуливать по старой памяти. Она, бедная, даже руки на себя хотела наложить. Едва откачали.
И тут, наконец, за ней прилетели. А она уперлась: только с ним, дескать, родненьким. И он не прочь, надоели, видно, одни и те же рожи.Разнообразия захотелось.