«Мрачная картина! — пишет Песталоцци в 1800 году, том самом, когда открылся Бургдорфский институт. — Но никогда, с тех пор как в состоянии был видеть, я не видел ее иной. В этом лежит причина живущего во мне стремления не довольствоваться полумерами, а радикально излечить недуги школьного дела, которые лишают сил большинство народов Европы»[117].
Только так. Иначе не умеет.
Каков основной принцип работы нового учебного заведения?
Ответ, разумеется, находим у Песталоцци: «Мы должны были — и мы хотели этого — строить свой дом на основе жизнерадостности, детской привязанности, открытого доверия. Мы хотели, чтобы ребенок бежал в объятия к учителю, как он бросается в объятия матери…»[118]
Понимаете, как дело? В Бургдорфе продолжается семейное воспитание. Институт крупнее, чем в Станце, учеников больше. Тут уже и вдвоем не справиться. Вместе с Германом Крюзе Песталоцци очень тщательно и с большим, надо сказать, трудом собирает учителей, которые поймут и останутся верны принципу: учебное заведение — это дом, учителя должны относиться к ученикам, как к своим детям.
Среди этих педагогов были и те — например Густав Тоблер или Иоганн Бус, — которые всю свою жизнь посвятят преподаванию по системе Песталоцци и пропаганде его идей.
Однако поиск педагогов, которые бы восприняли идеи Песталоцци, — труд чрезвычайно тяжелый, да к тому же еще и неблагодарный. Наш герой понимает, вместо того чтобы искать, — нужно воспитывать.
И он объявляет о наборе в специальный семинарий, в котором будут учить учителей.
«Так как моя попытка упростить начало школьного обучения и обучать легче и вернее детей чтению, письму и счету достигла такой зрелости, когда различные друзья человечества желают широкого распространения моего метода, — я решил открыть специальный семинарий для учителей»[119].
Заметили, да? Метод необходим друзьям человечества… Это не общие и тем более не высокомерные слова, но абсолютно искреннее убеждение человека в том, что его метод образования новых людей улучшает человечество, а значит, друзья человечества, то есть те, кто желает человечеству лучшей жизни, не могут его не приветствовать.
С этой поры в Бургдорфе, а потом в своем институте в Ивердоне{9} Песталоцци занимается обучением не только детей, но и учителей. Эти люди потом идут в школы Швейцарии, Пруссии, других стран Европы, чтобы преподавать по методу Песталоцци.
Российский император Александр I, увидев, как обучает Песталоцци, пригласил одного из лучших его учеников Йоханнеса Рамзауэра преподавать в России. Рамзауэр, правда, никуда не поехал, — мы еще об этом расскажем, разумеется. Но сам факт того, что российский император обратил внимание на учителя, воспитанного Песталоцци, красноречив, не так ли?
В Бургдорфе наш герой, разумеется, следовал своему главному принципу: обучение — дело радостное. Учеником должен двигать не страх, но желание познания.
Для Песталоцци являлось принципиально важным поставить свое дело так, чтобы дети понимали: процесс получения знания — процесс жизнерадостный, потому что он — естественный, продиктованный природой. Это природа придумала так, чтобы рост человека сопровождался получением новой информации, которая его формирует. Поэтому, если ученик станет воспринимать все новое с радостью, он и будет формироваться, как человек радостный.
Но как этого добиться?
Не забывая о принципе природосоответствия.
Что это значит?
Понять каждого — каждого, это важно — ребенка и делать упор на развитие тех качеств и тех знаний, к которым у ребенка лежит душа.
Как мы уже сказали, впервые в педагогической деятельности Песталоцци в Бургдорфе по его системе учились дети обеспеченных родителей, которые оплачивали обучение.
Но были и «бюджетники», обучающиеся бесплатно и бесплатно живущие в пансионе, за проживание в котором платили родители обеспеченных детей.
Песталоцци никогда не акцентирует внимания на том, что это был, на самом деле, весьма серьезный эксперимент: дети разных сословий живут и обучаются совместно. Не обращает на эту проблему нашего внимания, мне кажется, в немалой степени потому, что… такой проблемы в Бургдорфе не существовало.
Поначалу, разумеется, социальное деление ощущалось явно и в школе, и особенно в пансионе, где детей меньше контролировали и где они больше были предоставлены сами себе. Богатые и бедные привычно образовывали два лагеря. Возникали споры, подчас весьма яростные. Однако очень быстро эта проблема словно испарялась.
Почему?
Потому что никто из педагогов на это деление не обращал внимания. Ко всем относились одинаково, обязанности у всех были одними и теми же, учителя не делали никакой разницы между богатыми и бедными. Более того, их никогда специально не объединяли, не произносили «пламенных речей» про равенство и дружбу. Но то, что в Бургдорфском институте есть богатые и бедные, просто не имелось в виду.
Песталоцци очень хорошо помнил, что во времена его детства социальное неравенство «подогревалось» взрослыми — родителями и в особенности учителями. Не так даже важно, как именно относились они к этой проблеме, но постоянно обращали на нее внимание.
И потому в Бургдорфе наш герой и его коллеги старались этого не делать.
Удивительным, хотя, на самом деле, естественным образом дети начинали забывать, кто из них богат, а кто беден. Или, сказать точнее, переставали обращать на это внимание. Вскоре они, будто бы сами по себе, начинали делиться не по принципу «богатый — бедный», а используя естественный для ребенка, нормальный подход: «друг — не друг», «хороший — плохой», «интересный — не интересный».
В 1802 году в Бургдорф приехала очередная комиссия, состоящая из двух членов очередного швейцарского правительства, которая пришла к выводу, что система Песталоцци «годится для всех, к какому бы классу общества учащийся ни принадлежал, и является незаменимым, как первое основание для общечеловеческого развития»[120].
Представляете? Казалось бы, абсолютно романтические, оторванные от жизни размышления нашего героя о необходимости улучшать человечество воплотились в жизнь настолько мощно и ярко, что были замечены высокой комиссией!
«Друг! — пишет Песталоцци во времена работы в Бургдорфе. — Все, что я собой представляю, все, что я хочу, и все, что я должен сделать, исходит от меня самого (курсив мой. — А. М.). Почему же мое познание не должно исходить так же от меня самого?»[121]
Песталоцци учит детей познавать себя. Возможно, это одна из главных, если вовсе не главная, задача обучения в Бургдорфе. В то время такую задачу не просто никто не ставил — о ней вообще мало кто задумывался. Да и сегодня, скажем честно, редко в какой школе самопознанию уделяют должное внимание.
В Бургдорфе каждое утро перед занятиями проводились беседы о предстоящем дне, работе, обязанностях. Учеников не просто настраивали на то, какие задачи они должны решить, но и объясняли, почему решение этих задач так важно для конкретного маленького человека.
Были, конечно, общие беседы, но и непременно — индивидуальные разговоры.
Сегодня ты больше внимания должен уделить, скажем, речи или математике. Посмотри, на каком уровне ты остановился вчера, что тебе надо сделать, чтобы поднять этот уровень, узнать больше…
Вечером подводились итоги дня. Спокойно и доброжелательно. Что получилось, а что, может быть, не вышло и почему. Главное: разговор о том, что хорошо бы сделать завтра, чтобы неполучившееся воплотилось.
Такой вот ежедневный «разбор полетов».
По сути, Песталоцци — конечно, не подозревая о существовании этого термина — приучал детей жить «осознанно».
Сегодня психологи всего мира кричат про «осознанность». Любимое слово! Дорогой читатель, не стану тратить ваше и свое время, но, поверьте, можно привести массу цитат по поводу того, что сегодня никак иначе, чем осознанно жить просто нельзя. Ограничусь одной.
Эти слова принадлежат выдающемуся американскому психологу Джеймсу Бьюдженталю: «Я являюсь живым только в процессе моего бытия. <…> Я по-настоящему существую лишь в моменты осознания, переживания, выбора и действия»[122].
Так вот что я вам скажу. Почти два века тому назад, когда еще и науки-то такой не существовало — психологии{10}, педагог и философ Иоганн Генрих Песталоцци действует именно так, как советуют современные психологи. Он помогает детям осознать то, чем они занимаются. Другими словами, не предоставляет им возможности существовать инертно. Он настаивает на необходимости постоянно совершать выбор: правильный — не правильный ответ; правильное — не правильное поведение; дружба с тем или иным учеником и т. д.
Учит детей — не слушать наставления, а стараться, пусть и с доброй помощью учителя, стараться совершать осознанный выбор.
Песталоцци всегда был противником начальной школы. Он считал, что первые и главные уроки должна давать ребенку мать. Однако он был практиком и понимал, что в реальности дети получают первые знания именно в начальной школе, поэтому ее необходимо коренным образом менять.
В Бургдорфе начинают изучать предметы, которые в школах в те годы не преподавали: геометрию, географию, любимое Песталоцци естествознание.
Вводя в программу обучения новый предмет, Песталоцци обязательно пишет пособие, как правильно его преподавать, чтобы и в его учебном заведении и за его пределами учителя не испытывали проблем, обучая детей тому, чему до них никто не обучал.
Главное, что проповедует Песталоцци в освоении любой наукой: обучение непременно должно быть наглядным. Начальные знания надо брать не из книг, а из того, что непосредственно окружает ребенка. При этом надо уметь переходить от обсуждения простых вопросов к более сложным.