Так что же означают эти привычные слова?
На мой взгляд, любить ребенка — значит уметь ставить себя на его место. И когда ругаешь его за двойки. И когда отнимаешь гаджет. И когда кормишь не вкусной, зато полезной едой…
А для этого надо видеть в ребенке человека. Самостоятельную личность.
«Мать, твой ребенок — человек!»[141] — в каком-то даже отчаянии кричит Песталоцци на страницах своей «Книги матерей…».
Это, если угодно, главный принцип работы Ивердонского института: ребенок — это личность, это человек.
Сначала утешь, а потом уже разбирайся, почему плачет. Человек нуждается в первую очередь в сострадании.
Поэтому так важно строить учебный процесс не на приказах: учитель дал задание — ученик выполнил — учитель оценил, но на разговорах, беседах. Если ты видишь в человеке человека, то общение с ним — процесс естественный, вне зависимости от его возраста.
Песталоцци требовал от учителей: урок не должен превращаться в лекцию! Ученики должны захотеть задавать вопросы, спорить между собой и, разумеется, с учителем. В споре, может, и не рождается истина, но совершенно точно развивается ум.
Как добиться такой прекрасной картины?
Как можно меньше читать лекций и как можно больше задавать ученикам вопросов. Провоцировать их на спор и на разговор.
Один из любимейших вопросов самого Песталоцци все про ту же воду: «Что есть вода?»
Тут же следует ответ: «Жидкость!»
Но ведь она и лед, и пар, и снег, и дождь… Как же быть?
Вода — явление природы.
А что такое природа? И вне нас и внутри. Поговорим об этом. О том, например, как вы ощущаете в самом себе своих папу и маму. Как природа ребенка создается природой предыдущих поколений?
Этот метод образования, как мы уже говорили, сам Песталоцци называл элементарным. Не потому, что он прост, а потому, что в его основе лежит познание самых простых, элементарных способов познания человека и природы.
Человек только тогда становится истинной личностью, когда умеет познавать самого себя, — вывод принципиальнейший для системы Песталоцци и для него самого.
Мы уже упоминали о примечательной статье нашего героя «Метод». Основные мысли этой работы, имеющей подзаголовок «Памятная записка Песталоцци», легли в основу обучения в Ивердонском институте.
Песталоцци исходил из того, что любое обучение начинается с изучения человеком самого себя. Помочь в этом он призывал в первую очередь матерей, которые начинают учить любого человека раньше других. Этого требовал и от педагогов своего института.
(Хотя бы в скобках, но не могу не заметить, что такой подход напрочь забыт современной педагогической и наукой, и практикой. А между тем без уроков самопознания уроки познания всего остального даются с большим трудом.)
Познание человеком себя имело для нашего героя не возвышенно-философский, а вполне конкретный смысл.
В «Методе» он писал:
«Познание самого себя является… центральным пунктом, из которого должно исходить все обучение.
Познание самого себя, однако, по существу является двойственным:
1. Это познание своей физической природы. <…>
2. Это познание своей внутренней самостоятельности, сознание своей воли самому добиваться собственного благополучия, сознание своего долга оставаться верным собственным взглядам»[142].
Ребенок — главный герой и, если угодно, главная цель педагогического процесса, — не уставал повторять Песталоцци своим педагогам в Ивердоне.
Как работала вне Ивердона педагогическая система в те годы? Да, признаемся, и в наши тоже?
Ответ находим у нашего героя:
«Ребенка не приучают к тому, чтобы он умел собраться и сосредоточить свое внимание на самом себе и ближайшем окружении. Детей не подводят к пониманию, что чувство уважения к заложенным в них самих силе и любви, внутреннее удовлетворение самим собой, тем, что они умеют и что они делают, является само по себе наградой»[143].
Вот этого всего не должно быть в Ивердоне. Не только педагог обязан понимать, что заложено в конкретном ученике, и потом развивать это, но и сам маленький человек должен уметь разбираться в самом себе.
В день своего рождения — Песталоцци исполнилось 72 года — он выступил перед сотрудниками института с речью, в которой заметил: «Даже в самые прагматичные времена духовная сила придает жизни глубокий смысл, позволяет человеку осознать свое предназначение и, в конечном итоге, становится мотивом активной деятельности»[144].
Что такое — духовная сила? Откуда она берется? Почему в Ивердонском институте она воспитывалась, а в современных школах — нет?
Духовная сила — это осознание ребенком самого себя как личности, если угодно — как части мира. Песталоцци исходил из того, что если человек не интересен самому себе, то и окружающий мир будет ему скучен.
В Ивердоне Песталоцци был более требователен к педагогам, нежели к ученикам. Детям прощалось многое, к учителям отношение было гораздо строже.
Для Песталоцци педагог — это профессионал, главная задача которого: продемонстрировать ребенку пример заинтересованности в других людях.
В семье отец — это в первую очередь пример. Вот такого отцовского отношения Песталоцци требовал и от учителей.
Сам он писал об этом предельно четко: «Веру должна порождать вера, а не знание… Мышление должно быть порождено мышлением, а не знанием… Любовь должна порождаться любовью, а не знанием…»[145]
Работа была очень напряженной. Известны случаи, когда педагоги срывались на учеников. Сам человек чрезвычайно эмоциональный и взрывной, Песталоцци прощал такие срывы, если они не носили системного характера.
Но, увидев педагога, который во время урока читал по книжке, — немедленно с ним расставался.
Вообще профессия учителя в то время, во многом, была уделом людей, которые хотели, не особо напрягаясь, получать постоянный доход. Вспомним сапожника Самуила Гизли, который руководил нашим героем в Бургдорфской школе. Казалось бы, они должны были ринуться и в Ивердон. Однако к тому времени авторитет Песталоцци был таков, серьезность его отношения к делу стала столь широко известна, что в институт шли работать только те люди, которые хотели узнать новую систему и учить детей именно по ней.
Но даже самые замечательные педагоги не все выдерживали строгих требований Песталоцци, да и просто чрезвычайно насыщенного ритма школьной жизни. Регулярно вспыхивали споры, возникали конфликты. После некоторых «горячих» бесед учителя уходили, игнорируя постоянную и не маленькую зарплату.
Характерно, что по поводу самой системы споров почти не возникало. Когда ученики чувствовали, что интересны педагогу, в ответ они демонстрировали такую заинтересованность в учебе, что казалось нелепым и просто невозможным учить как-то по-другому.
Педагоги вменяли своему руководителю, например, что он уделяет мало внимания обучению или что он заформализовал сам метод. Другими словами, страстно защищали систему от ее создателя. Сама система демонстрировала такую свою эффективность, что против ее применения никто возражать не смел.
В своих записках, дневниках и статьях Песталоцци почти не пишет об этих конфликтах, из чего можно сделать вывод: он особенно по их поводу не переживал.
Наш герой обладал удивительным свойством, характерным для всех фанатично преданных своему делу людей, способных истово переживать только по поводу того, что касается их работы. Остальное — им просто неинтересно.
Наш герой обладал удивительным свойством, которое характерно для всех, кто относится к своему делу с фанатизмом: такие люди истово переживают только по поводу того, что касается их работы. Остальное — им просто неинтересно.
Личные обиды не рождаются у того, кто идет к своей цели. Он их попросту не замечает.
Одной из причин конфликтов с педагогами являлось их недовольство своим руководителем в связи с тем, что он слишком много внимания, а значит, и времени уделяет важным персонам, посещающим Ивердон. Мол, он превращает учебное заведение в своего рода модную выставку, глянуть на которую съезжаются сильные мира сего. Некоторые коллеги едва ли не требовали от Песталоцци ограничить круг гостей Ивердонского института.
Но для нашего героя приезд важных гостей — тех, кого сегодня мы называли бы VIР-персонами — являлся делом, причем принципиально важным. Он даже выделил в замке специальное красиво украшенное помещение для таких встреч. Тщательно и основательно готовился к ним. Иногда, увы, даже пренебрегал своими уроками, дабы встретиться с каким-нибудь знатным лицом и лично показать ему жизнь Ивердонского института.
Внимание к самому себе и к своему делу Иоганн Генрих Песталоцци выстрадал всей своей жизнью.
«…где он, этот человек, призванный вынести свое суждение о нас? — вопрошал в те годы Песталоцци. — Где они все, в чьем испытывающем взоре мы так нуждаемся, потому что хотим с успехом привлечь свой век к участию в наших усилиях, направленных на важнейшие, священнейшие интересы, к их поддержке?»[146]
Понятно, что когда человек столько лет гоним и даже презираем, — похвалы никогда не будут для него излишними. Тем более когда Песталоцци называет свое дело «важнейшим и священнейшим», он не лукавит и не кокетничает. Он, на самом деле, относится к делу образования человека именно так. Искренно хочет поделиться своим умением и услышать в ответ слова одобрения.
И что скрывать? Когда в Ивердон приходят лучшие люди своего времени, Песталоцци воспринимает это как награду. На которую, как мне кажется, имеет абсолютное право.
Однако, кроме такого вполне объяснимого тщеславия, приезды знаменитостей играли весьма существенную практическую роль в популяризации педагогической системы Песталоцци.