Даже краткий список VIP-персон — посетителей Ивердонского института впечатляет.
Король прусский Фридрих Вильгельм III, король голландский Людовик I, знаменитые философы Роберт Оуэн и Иоганн Готлиб Фихте, баронесса Анна Луиза Жермена де Сталь-Гольштейн, вошедшая в историю как писательница мадам де Сталь, немецкий философ и теоретик педагогики Иоганн Фридрих Гербарт, русские педагоги Федор Буслаев, Александр Ободовский, Матвей Тимаев…
Поверьте, список можно продолжать долго. Представляете, какой славой должно было пользоваться учебное заведение, если его считали необходимым посетить и руководители государств, и самые известные люди того времени?
В Ивердонском институте побывал знаменитый политик Шарль Морис Талейран. Он сразу понял, что система Песталоцци работает, но в сути этого метода разобраться никак не мог. Ему пытались объяснять, в том числе и сам Песталоцци. Талейран не понимал. Наконец кто-то из педагогов заметил, что, в сущности, все строится на том, что Песталоцци просто очень любит детей.
— Это понятно, — ответил министр трех правительств Талейран. — Любовь… Лирика… А система-то в чем?
В 1814 году Ивердон посетил российский император Александр I. Думаю, читатель меня поймет, если об этой встрече я расскажу чуть подробнее.
Чтобы осознать, кем был и как ощущал себя в это время император российский, я воспользуюсь цитатой из замечательной книги Александра Архангельского об Александре I:
«По одну сторону от полупрозрачного Александра простиралась освобожденная им — и подсвеченная огнями — Европа; Европа устремляла на русского царя взор, исполненный любви и благодарности… <…> По другую же сторону от монарха располагалась муза Клио, писавшая его деяния. Над головою царя светилось всевидящее Око; под ногами орел метал молнии на убегающее чудовище, которое прежде терзало Европу, а ныне было низвергнуто»[147].
Написано не только красиво, но и, по сути, верно.
Вот такой — не просто помазанник Божий, но почти полубог, — наслышав про успехи Ивердонского института, изъявил желание лично повстречаться с Иоганном Генрихом Песталоцци.
Знакомство с императором должно было состояться в Базеле. Не так давно правительство Москвы подарило швейцарскому городу мемориальную доску в память о встрече этих двух великих людей.
По пути к императору Песталоцци встретил нищего. Надо сказать, что Песталоцци всегда подавал бедным людям, а тут оказалось, что денег нет. Тогда наш герой оторвал серебряную пряжку от своего башмака, отдал ее опешившему бродяге и поспешил к победителю Наполеона.
И вот — представьте. Император во всем своем величии ждет встречи с человеком, про которого твердят, что он — великий педагог, который изобрел уникальную педагогическую систему. Распахивается дверь.
На пороге — весьма пожилой человек с оспинами и веснушками на лице. Его редеющие седые волосы весьма растрепаны. Один башмак старика украшает огромная серебряная пряжка, другой ничем не украшен.
Песталоцци врывается в комнату, хватает императора за пуговицу мундира и, продолжая крутить пуговицу, без каких-либо предисловий начинает убеждать русского царя отменить крепостное право, которое унижает человека, и немедленно начать давать русским крестьянам хотя бы начальное образование.
Что делает наш император? Отшатывается? Зовет охрану? Как бы не так… Придя в себя, он обнимает Песталоцци и прижимает к себе опешившего старика.
Надо заметить, что воспитателем Александра I был знаменитый швейцарский просветитель и философ Фредерик Сезар Лагарп, и наш император всегда относился к швейцарцам с определенным почтением. Тем более если речь шла не просто о швейцарце, но о философе и педагоге.
Деятельность Ивердонского института произвела на победителя Наполеона невероятное впечатление. Он назвал Песталоцци великим педагогом и наградил его орденом Святого Владимира IV степени.
Кроме того, Александр выделил пять тысяч рублей на издание сочинений Песталоцци.
Мало этого, российский император, как мы уже говорили, пригласил ученика Песталоцци, того самого Йоханнеса Рамзауэра, учителем к князьям Александру и Петру Ольденбургским.
Ну как тут не вспомнить встречу нашего героя с Наполеоном, который Песталоцци оценить не сумел?
И весьма высокая награда, и само внимание российского императора были для Песталоцци чрезвычайно важны и дороги.
Он направил Александру благодарственное письмо:
«Государь!
Вы осветили вечер моей жизни. Вы увенчали честью мои труды. Приношу Вам благоговейно за то благодарность…»[148]
Но Песталоцци не был бы тем, кем он был, если бы благодарил лишь за доброе отношение к самому себе. О нет! Не это главное. Важнейшим для Песталоцци являлся не факт оценки его личности, а факт оценки его системы.
«Но Вы сделали более, бесконечно более, — продолжает он рассыпаться в благодарностях, — произвели уверение Ваше, что находите мой способ учения могущим служить к распространению прочных знаний и к образованию хороших учителей. Тем самым Вы утвердили влияние трудов моих на благо человечества…(курсив мой. — А. М.)»[149]
Наш герой, как говорится, верен теме, — даже российскому императору он, пусть исподволь, объясняет: прочные знания и хорошие учителя — это именно то, что служит на благо человечества.
Мало этого. Чтобы подчеркнуть важность российской награды, наш герой пишет на обложке одной из своих книг, выпущенных в Ивердоне, следующие слова: «К невинности, достоинству и благородству эпохи моего отрочества современное слово Генриха Песталоцци, кавалера ордена св. Владимира и члена многих обществ».
Через два столетия невероятно радует, согласитесь, что российский император оценил деятельность нашего героя, а тому такое уважение было приятно и лестно.
В бургдорфский период у Песталоцци умирает сын. В Ивердонский — его жена Анна.
Это случилось 11 декабря 1815 года.
Удивительное дело! И сам Песталоцци, и исследователи его жизни очень мало пишут об Анне Песталоцци-Шульт. О их невероятном любовном треугольнике, один из участников которого ушел навсегда, — да; о их эпистолярном романе — безусловно… А вот последующие почти полвека словно бы не замечаются.
История семьи Анны и Иоганна Генриха — это история абсолютно бескорыстной, самоотверженной любви женщины к своему супругу. Можно не понимать и даже критиковать Песталоцци за его, как кажется, несколько холодное отношение и к жене, и к сыну. Наш герой не то что был плохим семьянином, просто в его жизни главную роль играла не семья, а работа.
Анна никогда не предъявляла ему претензий, всегда любила, была рядом в любых обстоятельствах. Ни с кем другим эта красивая женщина жить не хотела.
Они были вместе почти полвека… Ее забота, ее любовь, тот тыл, который она создавала для своего мужа, безо всякого сомнения, помогли Песталоцци стать тем, кем он стал.
Вам нужны еще какие-то доказательства любви?
Нужны?
Пожалуйста.
В 1813 году, за два года до смерти, Анна отдала все свое немалое наследство институту. Во многом благодаря этому Ивердонский институт не прекратил своего существования раньше.
После смерти жены Песталоцци прожил еще долгих 12 лет. Все его время было посвящено только работе: сначала в Ивердонском институте, потом дома, в Нейгофе, где он писал свой итоговый труд «Лебединая песня».
Мы можем только лирически предполагать, что он страдал и скучал по ушедшей супруге. Сам он почти нигде об этом не пишет…
Его голову и душу занимала работа, занимала система. Похоже, что ни на что другое там места не оставалось.
Между тем Ивердонский институт процветал. Сюда стремились отдать своих сыновей не только богатые семьи из Швейцарии, но и из Франции, Пруссии, Англии, Италии и даже России. Согласитесь, что 200 человек — это коллектив более чем серьезный.
Но нашего героя такое положение дел, как ни странно, не столько радовало, сколько печалило. Сирот и бедняков в институте становилось все меньше, а ведь именно их обучение он считает едва ли не главным делом своей жизни.
И вот он — абсолютно успешный и знаменитый — в который уж раз начинает обивать начальственные пороги. В министерство не идет, понимая, что оно и так достаточно финансирует институт. Сначала обращается к городским властям Ивердона, потом к правительствам различных кантонов с одним и тем же настойчивым предложением: создать новое «Учреждение для бедных».
Его позиция остается неизменной: без народных школ создать полноценную систему образования невозможно. Как нельзя и построить счастливое будущее человечества.
Знаменитого педагога везде охотно принимали. С радостью беседовали. Кормили обедами.
И ничем конкретно не помогали.
Тогда, в 1818 году, 72-летний знаменитый педагог на средства, полученные от издания собрания своих сочинений, открывает «Учреждение для бедных» в местечке Клинди близ Ивердона.
Там он попытался продолжить опыты, начатые в Нейгофе. Снова попробовал соединить труд с обучением, чтобы дети сами финансировали свою школу.
Ему казалось, что, если он учтет предыдущий опыт, у него все получится. Увы… Осознание и тем более исправление собственных ошибок — это не про нашего героя.
Результат Клинди оказался «нейгофским»: просуществовав год, школа прекратила свое существование.
Он снова обратился к властям за помощью.
И снова его кормили обедами, говорили высокие слова, улыбались.
И ничем не помогали.
Власти гордились Ивердонским институтом, участвовали в приемах именитых гостей. Им этого было вполне достаточно. Никакое учреждение для бедных их не интересовало.
Народные школы?.. Обуза, проблема. Зачем, когда и так все хорошо?
Чем больше денег, тем больше желающих урвать их себе, не так ли?
Песталоцци был великим педагогом, но очень плохим предпринимателем. Он очень долго не замечал, как один из его сотрудников и друзей обманывает его.