[12].
Детство очень правильно готовило Песталоцци для будущих лет.
Но прежде чем начнется вся та деятельность, за которую мы, собственно говоря, почитаем Песталоцци, должно пройти еще немало времени, много чему еще предстоит случиться.
А пока наш герой стоит на пороге школы. Чужой школы. Другой школы. Той, в которой обучение весьма сильно отличается от того, что происходило у деда Андреаса.
Давайте же переступим вместе с нашим героем порог чужой школы.
Часть вторая. Чужие школы
В 1751 году, в год смерти отца, ученик по имени Иоганн Генрих Песталоцци отправился в начальную немецкую школу.
В те годы родители часто отдавали детей учиться в пять лет, а то и в четыре года. С одной стороны, чтобы не крутились под ногами; с другой — чтобы как можно быстрее получили зачатки образования и — марш работать, зарабатывать для семьи деньги.
Сусанну Песталоцци, как всякую любящую мать, раздирали сомнения. Ей было очень жалко отдавать своего болезненного мальчика на учебу. Муж только что умер, в доме поселилась непривычная тишина, и когда маленький Песталоцци шел в школу, дом казался совсем опустевшим.
Но Сусанна понимала, если не отдать Иоганна Генриха учиться, — он почувствует себя совсем больным, изгоем, не таким, как все. К тому же матери хотелось, чтобы сын получил хорошее образование, а для этого — так ей казалось — надо начинать его раньше.
В школу Песталоцци отправился, но учеба получалась какой-то фрагментарной. Приходилось все время пропускать занятия из-за болезни и потому, что в школу идти не хотелось, а мама и Бабэль, жалея его, позволяли прогуливать.
В такой ситуации Песталоцци не очень понял, что такое школа и что значит учиться.
Настоящие уроки — во всех смыслах слова — начались, когда наш герой поступил в среднюю латинскую школу.
На дворе стоял 1753 год. Иоганну Генриху Песталоцци было семь лет.
Дорогой читатель, надеюсь, вы никогда не задумывались: почему, собственно говоря, в большинстве христианских стран (и не только христианских) ребенок идет в школу именно с семи лет? Что такое происходит в душе и голове маленького человека в этом возрасте, и он становится готов к получению знаний?
Ответ находим у Константина Ушинского: «Православная церковь, допуская детей к исповеди в 7 лет, согласно с психологией и физиологией, признает этот год детского возраста окончанием младенчества и началом отрочества, намекая на начало развития самосознания в детях»[13].
Церковь решила, что семь лет — это возраст, когда ребенок готов ко встрече с Богом. И это означает, что он достаточно вырос, чтобы встретиться со знаниями.
Итак, в семь лет Песталоцци начал ходить в школу как на работу. Здоровье его к тому моменту немного улучшилось, к тому же, как известно, — чем старше человек, тем проще он переносит на ногах болезненные невзгоды.
Школу Песталоцци посещал исправно, потому что с детства был человеком дисциплинированным.
Однако учиться ненавидел.
И его можно понять…
Заметим, маленький Песталоцци отправился в школу с восторгом. Ему казалось, что здесь продолжится путешествие в прекрасную страну познания нового, дверь в которую открыл дед Андреас.
Правда, немного смущало, что придется общаться с большим количеством ровесников, но мама и Бабэль в один голос успокаивали, что все будет в порядке и он просто найдет новых друзей.
Начальная школа породила сомнения во всем этом, средняя школа убедила: дело обстоит не просто не так, но трагически не так.
Что такое начальная и средняя школа в Европе в конце XVIII века?
Абсолютно формальное учреждение, к которому никто не относился серьезно.
Песталоцци впоследствии станет одним из первых педагогов, который начнет страстно доказывать: образование — не просто важное, но важнейшее государственное дело. От того, какими образуются дети, напрямую зависит то, каким будет государство.
Этот взгляд покажется окружающим настолько революционным, что Песталоцци поначалу сочтут сумасшедшим.
В те годы считалось, что в школе ребенок должен получить элементарные знания, и — марш, марш работать. Вот и всё. Какое образование — возникновение человека? О чем вы? Жизнь образует. Ведь так было всегда. Первые начальные школы в Европе появились в I (!) веке нашей эры и с тех пор не сильно изменились…
Грязь. Дети, сидящие иногда на стульях, иногда — на полу. Никаких методических пособий, разумеется, не существует. Учителя заставляют детей зубрить — дети отвечают заученное. Вот и все образование.
Чему учат? Чтение. Катехизис. (Кто не в курсе вдруг — это учебник с изложением основ вероучения.) Наизусть. Тексты из Библии. Наизусть. Молитвы. Наизусть. Элементарный счет. Орфография. Иногда — пение или рисование, но это уже в школах, которые сегодня назвали бы «продвинутыми» (именно в такой учился Песталоцци, судя по его конфликту именно с учителем пения, о чем — чуть ниже).
Никакой логики в образовании не существует. Как и никакой системы. Какие знания давать раньше, какие потом? Как сделать так, чтобы ребенок лучше усваивал урок? Эти проблемы не интересуют никого.
Дубинка — лучший помощник педагога. Телесные наказания приветствуются.
Кто учит? Кто педагоги? Тот, кто сумел устроиться в школу: обучение — платное, поэтому зарплата постоянная, а работа не пыльная. Желающих хватало. Образование и даже элементарная грамотность педагога вообще не учитываются. Пьяный учитель в классе никого не удивляет. Педагог, который не любит, а иногда и просто плохо умеет читать — норма.
Ни о каком индивидуальном подходе речи нет, никто вообще не слышал, что это такое. О том, чтобы поговорить с ребенком, обсудить с ним волнующие его вопросы или, скажем, то, что в чем он не сумел разобраться на уроке — никто и не помышляет.
Задача учителя: дать текст, который ученик должен выучить, потом проверить. Всё.
Невозможно и отвратительно, когда детей «скучивают толпами, как овец, в душную комнату; неумолимо засаживают их на целые часы, дни, недели, месяцы и годы за жалкие, непривлекательные и однообразные буквы»[14], — вспоминал позже о своей учебе Песталоцци.
Так учили в те годы. Так учили того, кто станет величайшим в истории педагогом.
Запомните эту картину. Вот в такую, с позволения сказать, «систему образования» пришел Песталоцци со своими идеями. Вот что он хотел реформировать.
Надо быть воистину гением, чтобы взяться менять такие школы и чтобы создать совершенно иные учебные заведения!
Учился будущий гений педагогики средне. Ему было скучно. А наш герой никогда не умел делать того, что ему неинтересно.
К тому же Песталоцци никогда и ничего не умел зубрить. Всякое отсутствие логики раздражало и мешало постижению знаний.
Именно в школе Песталоцци понял, что свобода и образование неразделимы. Тот, кто ощущает себя рабом, не может сам себя образовать.
Однако раб — это выбор, а не данность. Нет таких условий, в которых человек не мог бы ощущать себя свободным человеком{3}.
И маленький Песталоцци, как мог, боролся за собственную свободу и достоинство.
Пьяный учитель пения по фамилии Кауфман регулярно бил детей. Все привыкли, Песталоцци привыкать не захотел. Он пошел к заведующему школой и потребовал, чтобы ему разрешили пропускать уроки пения, поскольку от них не было никакого толка. Ему не позволили. Он пошел опять, опять и опять. Пока не добился своего, и ему разрешили не присутствовать на уроках.
Почему? Потому что, когда обучение платное, заведующему проще разрешить не посещать один урок, нежели потерять те деньги, которые он получает за ученика.
Но нашему герою было мало просто прогуливать пение, он жаждал полной и окончательной победы над своим обидчиком. В ответ на унижения Песталоцци решил дискредитировать педагога. Мальчишка ждал, пока учитель войдет в класс, и только после этого с криком: «До свидания, господин учитель!» — убегал из аудитории. Так он делал не один раз.
Маленький Песталоцци хорошо понимал, что Кауфман не пойдет жаловаться заведующему, потому что почти всегда бывал нетрезв и лишний раз избегал показываться на глаза начальству.
Наверное, если бы не дедушка, Песталоцци, как и другие дети, уверовал бы в то, что образование только и может быть скучным и бессмысленным. По-другому просто невозможно учить, тут уж ничего не поделать…
Но ведь был пример того, как и чему учил дед!
У Андреаса Хотце учиться — интересно и полезно. В школе — скучно и пресно. Почему, собственно говоря, десятки детей не могут получать от образования то удовольствие, какое получает Иоганн Генрих от уроков деда?
Вывод очевиден: само обучение в школе организовано неправильно, необходимо его менять.
Каждое лето Песталоцци по-прежнему ездил к деду за настоящими волшебными уроками. Узнавал жизнь, узнавал природу, узнавал людей, себя самого, наконец.
Дед был человеком неутомимым, и иногда после походов по крестьянским домам Песталоцци, отказавшись от ужина, падал на кровать и мгновенно засыпал.
Это была прекрасная усталость. В счастливом ожидании ее можно было прожить день.
В школе он тоже уставал. Но иначе. От абсолютной бессмысленности происходящего. Эта усталость от бессмысленного стала серьезным уроком детства, наверное, одним из главных. Открывая собственные учебные заведения, Песталоцци изо всех сил старался, чтобы его ученики никогда не испытывали утомления от бессмысленности происходящего.
Главный вывод, который сделал Песталоцци, окончив среднюю школу: так учить, как учили его, — невозможно и неправильно. Дело не в том, что плохи учителя или преподаются не те предметы. Ломать надо сам подход к системе образования.
«Так учить нельзя!» — может быть, восклицал Песталоцци. Почему