На следующем заседании присутствовали только те члены, которые были на первом заседании съезда. Обсуждался вопрос о программе и уставе нового тайного общества, которое образовалось под прикрытием постановления о ликвидации Союза благоденствия.
Прежде всего было признано необходимым изменить устав Союза благоденствия, устройство и самый состав общества. В новом уставе цель и средства для ее достижения должны были определиться с большей точностью, чем они были определены в уставе Союза благоденствия.
Затем приступили к сочинению устава.
В первой части устава, предназначавшейся для вступающих, говорилось то же, что и в «Зеленой книге». Ее редактировал Бурцов.
Вторую часть устава — для «высших членов» — написал Николай Тургенев. В этой части уже прямо было сказано, что цель общества состоит в том, чтобы ограничить самодержавие в России, «а чтобы приобресть для этого средства, признавалось необходимым действовать на войска и приготовить их на всякий случай».
Таким образом, устав нового общества отличался от решений петербургского совещания 1820 года: о республике не было сказано ни слова, говорилось только об ограничении самодержавия, то есть конституционной монархии.
Но в то же время новая программа имела свои положительные качества: она свидетельствовала о более последовательном понимании декабристами роли революционного насилия. Решение действовать посредством войск было несомненным шагом вперед по сравнению с прежними тактическими решениями.
Было намечено завести четыре отделения нового общества — в Петербурге, Москве, Тульчине и в Смоленске, куда направлялся Якушкин.
Договорились и о подборе новых членов. По предложению Бурцова, было решено избавиться не только от неустойчивых членов, но и от слишком радикальных, вроде Пестеля. Бурцову было поручено рассказать тульчинцам о роспуске Союза благоденствия, «вслед за тем известить всех членов, кроме приверженцев Пестеля, о существовании нового устава». Таким образом Бурцов думал «привести в порядок» Тульчинскую управу, надеясь, что все к нему присоединятся под его руководством.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯГРЕЧЕСКОЕ ВОССТАНИЕ
Но знамя черное [8] Свободой
восшумело.
осле отъезда Бурцова и Комарова на Московский съезд потянулись дни ожидания. По делам общества Пестель теперь почти ничего не предпринимал, ожидая вестей из Москвы.
В январе опасно заболел Ивашев. Пестель перевез его к себе. Ивашев был в сильном жару, он то бредил, то забывался тяжелым коротким сном. Пестель просиживал возле больного друга долгие часы.
За время болезни Ивашева Павел Иванович очень привязался к этому юноше, относясь к нему, как к младшему брату, порученному его заботам, и даже через полтора месяца, когда Ивашев поправился и стал выходить из дому, Пестель все не отпускал его от себя.
— Я вас стесняю, — говорил Ивашев, — я, пожалуй, вернусь на свою квартиру…
— Что вы! — успокаивал его Пестель. — Вы нисколько не стесняете меня. Наоборот, мне надоело жить бирюком — все одному и одному.
Александр Ипсиланти.
Василий Львович Давыдов.
Василий Петрович Ивашев.
По расчетам Пестеля, Бурцов и Комаров должны были вернуться в Тульчин в начале марта. Но они вернулись в конце февраля. Пестель сидел в своем кабинете. Тихо отворив дверь, вошел Ивашев и остановился у порога. Пестель, едва взглянув на смущенное лицо юноши, понял, что тот хочет что-то ему сказать и не решается.
— Проходите, я сейчас кончу, — приветливо сказал Пестель, снова, склоняясь над столом.
— Полчаса тому назад я говорил с Комаровым… — сказал Ивашев, не трогаясь с места.
— С Комаровым? Где же он?
— Он спешил в полк и уехал, побывав только в штабе.
Пестель поднял голову, резкое чувство тревоги сжало сердце.
— Говорите, — тихо, но резко приказал он Ивашеву.
— Комаров сообщил, что Московский съезд постановил уничтожить тайное общество.
Пестель с силой опустил перо на бумагу. Перо сломалось, разбрызгав чернила по листу.
— Они не смели этого делать! — воскликнул он, но, тут же овладев собой, добавил обычным ровным тоном: — Мы еще обсудим решение Московского съезда!
Пестель сам объявил членам Тульчинской управы б сообщении Комарова. Все решили остаться в обществе до приезда Бурцова, который должен был привезти официальное постановление Московского съезда.
— Внутренние установления союза съезд мог изменить, но уничтожить союз — на это его никто не уполномочивал, — говорил Пестель Юшневскому, шагая по просторному кабинету генерал-интенданта.
Юшневский слушал с невозмутимым спокойствием. Его большие серые навыкате глаза выражали полнейшую безмятежность. Ровность характера Юшневского была изумительна: он даже шутил не улыбаясь.
— Дорогой друг, — тихо заговорил Юшневский, — может быть, постановление Московского съезда об уничтожении тайного общества имеет и свои положительные стороны. Объявив о закрытии союза, мы можем затем образовать новое общество из наиболее верных и деятельных членов. Лучше сейчас, при этом удобном случае, удалить из общества всех слабосердых, нежели потом, когда наступит время действовать, возиться с ними.
В конце 1820 года в Вятском полку, входившем в состав 2-й армии, освободилось место полкового командира, и Киселев рекомендовал на эту должность Пестеля. Но все хлопоты были напрасны: царь упорно отказывал Пестелю в полковничьем чине и в полке.
Однажды вечером в феврале 1821 года Киселев прислал за Пестелем.
«Верно, что-нибудь в отношении моего производства», — думал Пестель, одеваясь.
Направляясь к начальнику штаба, Пестель уже представлял себе, как Киселев прочтет ему очередное неприятное письмо из Петербурга и потом будет долго выражать сочувствие.
Но оказалось совсем иное. Киселев встретил Пестеля необычно официально.
— Подполковник, — обратился он к Павлу Ивановичу, хотя всегда называл его по имени и отчеству, — в штабе получено сообщение, что известный вам князь Александр Ипсиланти поднял среди греков возмущение. Двадцать первого февраля он вместе с братом и двумя слугами тайно перешел по льду реку Прут. На турецкой стороне его ждал отряд единомышленников, во главе которых он двинулся на Яссы. Вам необходимо выехать в Бессарабию и на месте собрать сведения о возмущении греков.
В XIV веке Османская Турция начала наступление на Балканы. В огне пылающих селений, на полях битв, обильно обагренных кровью, потеряли свою независимость народы Балканского полуострова — греки, сербы, болгары, албанцы… На пять веков над Балканами воцарился мрак турецкого ига.
С диким изуверством турецкие — «самые жестокие», по словам К. Маркса, — ассимиляторы унижали национальное достоинство покоренных народов, преследуя их язык, обычаи и веру. Тяжелым бременем на плечи побежденных легли поборы и налоги, сбор которых сопровождался кровавыми расправами. Бесчисленные рабы с берегов Дуная и Марицы, Шкодера и Коринфского залива гремели кандалами в турецкой неволе. В слезах и крови утопали Балканы. Даже песни звучали на Балканах, словно рыдания.
Но ничто не могло сломить волю порабощенных народов к свободе и независимости. В горах Черногории отважные юнаки из поколения в поколение вели героическую партизанскую войну. В Греции в конце XVIII века возникло тайное патриотическое общество Гетерия для борьбы против турецкого владычества. Вскоре общество было разгромлено турками, его руководители казнены. Но через десять лет союз греческих патриотов возродился.
В 1814 году эмигрировавшие в Россию греки Скуфас и Ксанос и болгарин Цакалов образовали в Одессе «Союз друзей» — «Фелике Гетерия», целью которого было освобождение Греции.
В 1816 году Скуфас перенес деятельность центрального комитета в Москву, а через два года переехал в Константинополь, откуда и направлял работу отделений союза в Турции и за границей.
Вскоре после того, как в Гетерию были приняты три брата Ипсиланти, сыновья бывшего господаря Молдавии и Валахии Константина Ипсиланти, в Одессе образовался второй центральный комитет. Александр, старший из трех братьев, флигель-адъютант Александра I, боевой офицер, потерявший руку в сражении под Дрезденом, стал во главе «Союза друзей».
Вскоре отделения «Фелике Гетерия» возникли во многих городах Турецкой империи, самые широкие слои греческого народа включились в освободительную борьбу: к 1821 году гетеристы считали, что их около миллиона.
В начале 1821 года умер господарь Валахии и Молдавии Александр Суцо. Константинополь медлил с назначением нового господаря. Ипсиланти решил воспользоваться безвластием и поднял восстание. Успех сопутствовал ему: он занял Яссы и ряд других городов страны. В Яссах Ипсиланти опубликовал воззвание, в котором призывал народ Молдавии и Валахии к освободительной войне против турок.
Александр I находился тогда в городе Лайбахе (Любляне) на конгрессе Священного союза. Незадолго перед тем союзные монархи пригласили в Лайбах неаполитанского короля Фердинанда и предложили помощь австрийских войск для расправы с революционным народом Неаполя.
Европа, казалось царю, на пороге умиротворения, и вдруг известие о вторжении Ипсиланти в дунайские провинции. Русскому самодержцу было о чем подумать.
Восстание гетеристов затрагивало существенные интересы России. По условиям русских договоров с Турцией Россия получала право судоходства и торговли по Дунаю, право свободного прохода через черноморские проливы в Средиземное море. В результате этих договоров усилилось политическое влияние России в Молдавии, Валахии и Сербии, юридически входивших в состав Турции. Приобретение права выхода в Средиземное море, закрепленное политическим влиянием, сильно способствовало экономическому развитию России. Но с начала военных действий гетеристов турецкое правительство стало чинить препятствия русской торговле на Черном море.