зящный бронзовый вентиль. Я еще раз показала Дэвлину на череп. Он поднял одну бровь: 'Я удивлен'. Потом скинул перчатки, обогнул стол, подошел и посмотрел на моего нового спутника.
— Блуждающий, — констатировал мэтр Купер, — активированный.
— Что?
— Знания об их сущности утеряны, к сожалению, иногда они появляются, привязываются к человеку и сопровождают его повсюду. Совершенно безобидны. Нет ни одного свидетельства, чтобы из-за подобной нежити с человеком что-то случилось. Впрочем…
— Что? — сделала я большие глаза.
— Я полагаю, его стоит показать моему другу, разбирающемуся в вопросах имперской старой магии гораздо лучше меня, тогда мы сможем понять, что конкретно умеет этот блуждающий.
Я задумалась, как именно нужно переформулировать вопрос 'А эта хрень меня не укусит?', чтобы это звучало подобающе для мага и выпускника Академии? Не придумала.
— А что это за друг? Маг?
— Нет. Но он разбирается в подобных феноменах.
— А когда?
— Не могу точно сказать, вероятно, он будет тут проездом через пару недель.
— А до того?
Мэтр Купер пожал плечами.
— Просто не обращай внимания.
Я вздохнула, ну ладно, будет еще одно экзотическое украшение. Вообще, ребята с факультета некромантии обзавидовались бы, увидев такой аксессуар. Маги — люди эксцентричные.
— Ты сможешь его от меня отвязать?
Отрицательный жест.
— Тебе не стоит переживать по этому поводу, они действительно безвредны.
А кто переживает-то? Это было нормально: как вляпываться во что-то непонятное, так это я первая.
— А что ты пережигал?
— Серый прах.
— Ого, — это была одна из самых лучших основ для темных зелий.
Мэтр балуется такими вещами? Любопытно. Демонология, темные зелья, бесстрастность: его бы еще завернуть в черный плащ, и будет совсем, как в одной студенческой песенке.
'И вот пришли, и в замке мы сидим:
Все честь по чести — пьем и наливаем.
Седьмую бочку, вроде, добиваем,
Твое здоровье, Черный Властелин!'
Кто из моих сокурсников, в конце концов, не мечтал встретить такого воплоти? Мысли мои повернули в какое-то игривое русло.
Пока Дэвлин, не подозревающий, какие именно ассоциации он вызывает, разбирал стол, я повернулась к черепу.
— Слушай, нежить.
Череп пискнул, подтверждая, что внимает.
— Раз уж мы теперь вместе, то тебя будут звать Шарик.
Та же реакция. Понял или нет?
Дэвлин обернулся ко мне, убрав бронзовую спиртовку на полку:
— Могу я задать один вопрос? Почему ты всем даешь имена?
Я пожала плечами, поуютнее свернувшись в кресле.
— Ну, они же одушевленные.
Мэтр с сомнением посмотрел на новоявленного Шарика.
— Ну не одушевленные, — ладони сами принялись жестикулировать, как бывает всегда, когда я не могу найти правильные слова, и это меня саму раздражает, — но двигаются, реагируют, может, думают… А что?
— В демонологии, — мэтр вернулся в свое любимое кресло за столом, — когда ты даешь кому-то или чему-то имя, ты этим привязываешь объект к себе. Если же у него до того вообще не было имени, это дает власть над именованным. Ты когда-нибудь, задумывалась, насколько важно имя?
Я пожала плечами.
— Никогда не думала. Имя даешь питомцу. Коту, например. Наверное, этим я пытаюсь показать, что теперь это существо со мной. Вместе. У нас есть какие-то отношения.
— Это тоже власть.
— Как это?
Видимо, мэтра разобрало на 'поговорить', и я с удовольствием навострила уши. То, что рассказывал Дэвлин, выходило за рамки Академических курсов. Откуда он это знает? Не важно, но я ловила каждое слово в таких беседах.
— Давая кому-то имя, налаживая, как ты говоришь, с ним отношения, ты получаешь связь с этим объектом. Неважно, одушевленным или нет. В целом, с такой точки зрения, любой объект можно считать одушевленным.
— Совсем любой?
— У тебя есть кинжал? — неожиданно спросил он.
— Да, охотничий, отец подарил…
— В материальном мире существует металлический предмет определенной формы. Но на другом уровне, это еще и некая энергетическая структура, верно? Ну, грубо говоря, ты можешь зачаровать клинок — изменить его внутреннюю сущность так, что изменятся и свойства материальной формы.
Я вспомнила набор кухонных ножей от мэтра Тиффина, которые использовала кухарка у меня дома, еще в столице. Они не тупились, и ими невозможно было порезаться повару. Я кивнула. Эта концепция была мне понятна.
— Так или иначе, этот кинжал попал к тебе, и все время пока ты носишь его при себе, полируешь, чистишь — его внутренняя структура потихоньку впитывает в себя часть твоей ауры. Между тобой и предметом возникает устойчивая связь, медленно, но возникает. Таким образом, ты меняешь его структуру. И через какое-то время ты столкнешься с тем, что он начнет сам тебе помогать, вовремя попадет под руку, не потеряется, станет очень удобным.
— Кажется, начинаю понимать, — протянула я, вытащив кинжал и рассматривая его блестящую поверхность.
— Если же ты еще и дашь ему имя — ты вложишь в него некое направление, к которому он должен стремиться при изменении. Клык, например, заставит его стать более, — Дэвлин пошевелил пальцами, подбирая слово, — более хищным. Ну и так далее. А если ты задаешь для чего-то вектор развития — ты влияешь на него, следовательно, приобретаешь над ним власть.
— А почему не происходит наоборот?
— Нож тоже влияет на тебя, но только гораздо слабее. В тебе больше энергии, чем в нем, поэтому при возникновении между вами канала, твоя сила перетекает в него, а не наоборот. Как с двумя сообщающимися сосудами.
— А! А проклятые предметы как раз и работают наоборот, да?
Дэвлин кивнул.
— Допустим, в какой-то момент ты захотела поднять свою силу до полубожественного уровня. Ты находишь источник…
— Например, какой? — разговор становился крайне интересным, в Академии точно ничего подобного не рассказывали.
— Давай возьмем для примера те самые проклятые предметы, которые ты упомянула. Хотя называть их так не совсем корректно.
— Давай.
— Хорошо, тогда пусть выбранным источником сил будет Инферно.
Я вздрогнула. Про слой Инферно говорили мало. Это некое страшное место, откуда изначально приходили демоны, иначе его называли Бездной. Мир? План? В Академии это называли слоями. Мощь, содержащаяся на этом слое, была потрясающая. Все, чем владели люди — оказывалось жалкими крохами, казалось бы, подключи свой энергетический канал — и питайся, твори чудеса, двигай горы, затапливай континенты… Но была и пара проблем. Во-первых, сила эта была разрушительная, использовать ее для созидания или творчества было практически невозможно. Не та специфика. Второй проблемой был сам контакт со слоем Инферно. Необходимо было пробить брешь в структуре реальности, между материальным миром и слоем демонов, а это было чревато. Обитатели этого очаровательного места с огромным удовольствием через подобные щели вылезали. В лучшем случае, по одиночке и ненадолго, и ограничивалось все разорванным в клочья незадачливым магом, додумавшимся до подобного способа увеличить свои силы. Но если брешь получалась побольше, это грозило миру мага — Прорывом. Малым — когда слои совмещались ненадолго, и после окончания на теле материального мира оставалось страшное искорёженное пятно — бранд, проклятое место, населенное жуткими тварями, или Большим, когда весь мир проваливался на слой Инферно. Но что с ним было дальше, легенды умалчивали. Полагаю, просто рассказать продолжение было уже некому.
— Тебе интересно?
— Еще бы… — проговорила я почему-то шепотом. Я прочитала это в одной книге, в итоге оказавшейся запрещенной. Возможно, демонологи должны были знать больше.
— Так вот, ты находишь способ, открываешь канал и даже не погибаешь при этом, не выпускаешь никого в явленный мир оттуда, и вообще все проходит идеально. В итоге, уровень твоих сил поднимается на практически недосягаемый для остальных уровень. Но происходит то же само, что было с тобой и ножом, только теперь объект — ты.
— Потому что теперь уже во мне меньше энергии?
— Да. И сила Инферно меняет тебя, как ты меняла кинжал, рано или поздно ты превращаешься в ее орудие, при этом твоя связь с клинком сохраняется.
— То есть, через меня все это перетекает в него?
— Именно. Но через какое-то время, ты все равно погибаешь, подобный канал нельзя контролировать вечно. А вот кинжал остается. И энергии в нем на этот момент больше, чем в обычном человеке…
— Понятно, — закивала я головой, — а когда его найдет какой-нибудь левый парень, построится новый канал, но сила потечет уже обратно. Потому что в оружии ее больше?
— Именно. И уже человек изменятся под влиянием клинка. А если ему еще и дали имя Клык, то он, повинуясь имени, начнет жаждать крови. Новый владелец скорее всего превратится в серийного убийцу.
— А если его сразу уничтожить?
— Кинжал?
— Да?
— Заключенная в нем сила Инферно высвободится, что также может грозить Прорывом. Обычно такие вещи топят в океане.
— Ага, — буркнула я, — а потом в этом океана заводится такое и зоологически сомнительное… И корабли могут ходить только вдоль побережья.
Дэвлин пожал плечами:
— Попробуй придумать другой способ?
Я нахохлилась.
— Уничтожить нельзя?
— Только в источнике более мощном, очень сильный клирик может очистить проклятый предмет, если на то будет воля его бога. Но таких, сама понимаешь, очень мало. С тех пор, как древние боги покинули этот мир, количество серьезных адептов сильно уменьшилось.
— А если сделать еще одну брешь в Инферно, только очень маленькую? И выкинуть этот нож туда?
Баронет позволил себе полуулыбку и внимательно посмотрел на меня:
— Это означает, новые жертвы, новый канал в Бездну.
— Не очень гуманно, — улыбнулась я, разводя руками, — ладно, больше ничего на ум не идет. А откуда ты все это знаешь?
Приподнятая на полсантиметра бровь.