Координаты, по крайней мере, она прислала без посторонней помощи. А то Исар как представил, как будет рыдающей дуре диктовать по телефону, куда нажать и что выбрать, так у него сразу перед глазами всё краснело. Он даже унгуц поднял в воздух таким рывком, что самому чуть плохо не стало. Пришлось немного отдышаться и успокоиться, а то неровён час разобьёшься.
Судя по координатам, жила Арай на низкой стороне, у реки, поблизости от новомодного парка, о котором в своё время жужжали все странники. Исар усмехнулся. Могла бы ведь выбрать жильё поближе к Дому целителей, но нет, надо было выпендриться.
Впрочем, квартал, в котором стояла метка, мыслей о роскоши не навевал. Полуразваленный саман, залатанный рассохшимся деревом… По левую руку виднелась башенка общежития для учеников художников, как будто собранная из лоскутов. Правее, у самой реки бок о бок толпились бывшие рыбацкие хибары. Когда Исар учился в столице вместе с Байч-Харахом, здесь жили студенты победнее, у которых не было денег на нормальные дома.
Исар до последнего ожидал увидеть жемчужину в этой куче дранки, но чуда не случилось. Из-за выщербленной и растрескавшейся, криво сколоченной деревянной двери слышались всхлипы.
– Арай?
Исар толкнул дверь и вошёл.
Он оказался сразу в комнате, без прихожей. Посреди стояла небольшая печь с плитой. Перед ней, у окна, колченогий стол, подпёртый несколькими чурбачками, и вертящийся стул с отломанной спинкой, а рядом такой древний холодильник, что Исар только в музее такие и видел. По другую сторону от печки, прямо на земляном полу – клеёнка, на ней несколько дифжир. Сбоку от изголовья дверь – надо думать, в удобства. Саму Арай он увидел за печкой. Она сидела на земле у стены рядом с сундуком. Слева от сундука в свете дешёвой рыжеватой лампочки темнела пустая яма.
Исар некоторое время просто стоял и обомлевал. Это же если они пойдут в полицию, все узнают, как он жену содержит. Вот позорище-то будет.
– Почему ты мне не сказала, что ты живёшь в таких условиях?
И почему он сам не спросил? Что он вообще знал о её финансовом положении? Она работала в Доме целителей – разве ей не платили?
Арай шмыгнула носом и пожала плечами.
– А зачем?
Исар снова закипел.
– Зачем?! Может быть, чтобы не выставлять меня нищим жмотом перед всей столицей?!
Она вся сжалась и придвинулась ближе к своему сундуку.
– Никто же не видел…
– Да мало ли кто к тебе зайдёт! Любая твоя подруга меня так ославит, что не отмыться!
– У меня нет подруг, – отмахнулась Арай.
– Да ты с Хотон-хон трёшься каждый день! Думаешь, она бы промолчала, если б это увидела?!
– Какое ей дело до моей жизни? Ей своих проблем хватает. К тому же она знает, что я тебе не настоящая жена.
– Как это не настоящая? – прошептал Исар. Он даже голос потерял на мгновение. – Обряд был проведён как положено. Ты что, на самом деле за кем-то другим замужем?
Арай глянула на него, как на психа, и выражение её лица не смягчили даже заплаканные глаза.
– Ты о чём вообще? Ты мне одолжение сделал, чтобы отец не смог меня из программы забрать. Я тебе отплатить за это ничем не могу. Ты просил сходить с тобой на встречу – я сходила. С какой стати я буду тебе что-то рассказывать о том, как я живу?
Ах, значит, мы такие самостоятельные.
– А выдернуть меня в столицу посреди ночи, значит, не зазорно?
Арай смотрела на него секунду молча, потом встала.
– Я не просила тебя приезжать посреди ночи.
Исар был вынужден признать, что действительно не просила, но о чём она просила на самом деле, он так и не понял сквозь рыдания.
– Чего ты тогда хочешь от меня? – вздохнул он.
– Завтра утром можешь сходить со мной в Дом целителей и подписать бумаги, чтобы мне дали место в общежитии?
Исар чуть не задохнулся от ярости и тут же заметил, что Арай не смотрит ему в лицо, а, скорее всего, разглядывает его уши.
– В общежитии?! – рявкнул он. – Ты там с чужими мужиками жить собралась да ещё моего разрешения спрашиваешь?!
– Там… отдельная комната, – промямлила Арай с обречённым видом. Потом её как будто осенило: – И отдельный душ! А сейчас я в общем моюсь!
– В общем с кем? – прошипел Исар, холодея.
– Со всеми, – пожала плечами Арай. – На первом этаже душевые общие. И раздевалка. И эти лаборанты вечно лезут в мой шкафчик, а там замок – гвоздём открыть можно. Я сначала думала там драгоценности хранить, но поняла, что это ещё хуже, чем здесь.
У Исара заболели щёки от того, как сильно он оскалился.
– Так если ты там такая общественная, что же у любовников своих не взяла денег на жильё поприличнее?
Арай помолчала, глядя в пол, потом решительно вытерла лицо рукавами.
– Прости, – внезапно сказала она. Исар даже оскал отпустил от растерянности. – Что ты хочешь, чтобы я сделала сейчас?
Исар перевёл дыхание. Кажется или ему всё-таки удалось столкнуть бремя супружеской жизни на её сторону?
– Собирай вещи и пошли на постоялый двор. Там переночуем, а завтра куплю тебе дом нормальный, – проворчал Исар, ещё не отошедший от своей злости.
Арай не двинулась с места, и он снова начал кипеть.
– Что я буду тебе за это должна? – спросила она.
– В смысле – что должна? – рыкнул Исар. – Что ты можешь мне быть должна?
– Я-я подписывала договор, – проговорила она сквозь новую порцию слёз. – Если я брошу обучение, придётся выплатить неустойку. Большую.
– При чём тут твой договор? Ты не можешь оставаться в этой хибаре!
– При том! Сейчас ты купишь мне дом, а потом запретишь из него выходить! Хотон-хон сказала, что тебе нужна жена, которая бы занималась своими делами и к тебе не лезла, но ведь она ошиблась, да? Тебе нужна жена, которая бы вообще ничем не занималась! Сидела бы неподвижно в ожидании, пока ты снизойдёшь её навестить!
Исар возмутился было, но тут его как холодной водой окатило: и правда, ему же поставили условие для этого брака. Он мог жениться на Арай только потому, что обещал не мешать ей жить её жизнью.
– То есть, тебе нравится эта халупа? – сплюнул он, расстроенный, что его уличили в несоблюдении уговора.
– Эту халупу я могла себе позволить за те драгоценности, что унаследовала от матери, – дрожащим, но громким голосом ответила Арай. – Я всё посчитала. На шесть лет обучения как раз хватало. Если бы отец меня не нашёл, мне не пришлось бы выходить замуж. И я понимаю, что ты отдал за меня много денег и теперь не можешь жениться на другой. Я должна тебе за это. Я спросила, – её голос начал срываться на визг, – чем могу быть полезна. И старалась быть полезна! Я не просила у тебя больше ничего! Только подпись на общагу хотела попросить, и то не успела оба раза! Ты сам мне надарил подарков – прислал с посыльным прямо в ординаторскую в обед, когда там полно народа, все видели… Я здесь почти год живу и никто меня не трогал, думали, у меня нет ничего. Теперь, выходит, аренду мне платить нечем, общагу ты мне не даёшь, в полицию я пойти не могу, чтобы тебя не выставлять на смех, я даже дотацию получить не могу, потому что её дают только если семья нищая, а я не могу доказать, что ты мне не настоящая семья! Так зачем мне всё это вообще? В золотой клетке я могла и дома сидеть! И сдохнуть там!!!
Исар чувствовал возмущение. Она ещё будет его подарками попрекать! Но ведь она действительно ни о чём не просила. Если подумать, она и выкуп за себя платить не просила. Исар мог запросто отправить Медведя гулять с его требованиями, потому что в семьях с гласными именами за женщин не платили. Это была его инициатива. Он увидел красивую девушку и не удержался от того, чтобы покрасоваться. Он женился ради статуса, но понадеялся на большее. Надарил драгоценностей, даже не подумав, где она будет их хранить. Но она улыбалась ему… тогда, перед встречей. Это всё было показное?
– Тогда зачем ты мне позвонила?
Её лицо смялось, как скомканный лист, и тут же намокло – всё целиком, с носа капало на потрёпанный диль.
– Поговорить, – выдавила она и громко всхлипнула. – Я… Ты был в столице. Я видела твой унгуц. Но не зашёл. Я знаю, я тебя обидела. – Следующий выдох вышел из неё с голосом, и дальше она только шептала: – Я просто хотела знать, что ты возьмёшь трубку. У меня никого нет. Никто со мной не разговаривает.
Исар вдруг почувствовал себя таким дураком. Его обидела эта девчонка – без гроша в кармане, без дома, без семьи и даже, судя по всему, без подруг. Он как-то автоматически решил, что раз она общается с Хотон-хон, значит, они подруги, они где-то на равных… Но Байч-Харах же столько раз ему объяснял: его жена с половиной Муданга общается, причём в любое время суток. Это не так, как у обычных женщин – муж да клуб. Арай для неё просто одна из многих.
Это насколько же он сам жалок, что не смог переступить через неуклюжую фразу и сбежал, поджав хвост? И сидел потом, ждал, что она рассыплется в благодарностях за вещи, которых она не просила. Она ведь даже уродом его не назвала. Не выказала неприязни. Не брезговала его касаться. А он так боялся услышать ещё что-нибудь обидное, что носа не показал из норы.
Он вспомнил, как жаловался на неё Байч-Хараху. И ответный снисходительный взгляд. Байч-Харах смог устроить свою жизнь так, что супружество ему вообще не бремя, а радость. Исар на этом фоне выглядел законченным неудачником. Ему на блюдечке поднесли и салфеточку подоткнули, и то умудрился мимо рта пронести.
Он ещё раз окинул взглядом раздолбанную халупу и рыдающую женщину, которая не видела от его присутствия в её жизни никакой пользы. Нет, оставить это так он не мог.
– Я предлагаю новую сделку, – сказал он и откашлялся. – Обучение своё продолжишь. И разговаривать будем, сколько хочешь. Хоть про уши, хоть про кишки. Но дом я тебе всё-таки куплю.
Когда Исар постучался к жене наутро, она уже проснулась, хотя выглядела так, как будто была готова ещё пару суток проспать. Помятая, растрёпанная, в поспешно натянутой одежде, она всё равно оставалась такой красивой, что Исару пришлось отвести взгляд, чтобы сдержать в узде свои порывы.