– Я им засмею, молокососам, – рыкнул Исар.
– Ты только… ну, не спеши. Растяни на подольше. Мне надо как следует разобраться.
Кажется, она всё-таки покраснела, но всё равно осталась очень довольна собой, когда Исар просыпал орехи и потащил её в душ. Надо было давно уже с Яной-хон посоветоваться.
18. Лиза
Осенний семестр начался горячо. Во всех смыслах слова: Ирлик устроил в свой месяц настоящую печку, а первая тема на антропологии у студентов – половые органы. Я честно предлагала кому-нибудь из врачей-мужчин провести это занятие, но их всех пугала Арай. И сколько я ни возражала, что ей надо учиться держать лицо даже при мужчинах, обсуждающих урологию, мужики всё равно свалили этот семинар на меня.
Ну, мне что. Взяла заформалиненные органы и пошла на урок, морально подготовившись поставить первому же нарушителю порядка ведёрную клизму.
Парни начинают давиться смехом прямо с момента, как я объявляю сегодняшнюю тему. Только Арай прилежно выводит заголовок. Я замечаю у неё в вырезе форменной рубашки небольшой кулончик с жемчужиной, да и пишет она не в тетрадке, а в новеньком планшете. Надо думать, с мужем поладила.
К моменту, когда я достаю препараты, парни уже не могут сдерживаться.
– Ветка, Ветка, – слышу я шёпот. – Тебе такой нравится или великоват?
Я набираю воздуха, чтобы вкатить мальчишкам по первое число, но Арай меня опережает: на удивление бесстрашно придвигает к себе руками в перчатках заформалиненный орган и неспешно произносит:
– Мягкий какой-то. Хотя ты, наверное, других и не видел.
Тут уже я прыскаю, а до парней не сразу доходит.
– Ах ты крыса! – шипит инициатор бардака. – Сколько ты их перещупала, устрица?
– Важно не количество, а качество, – невозмутимо сообщает Арай. – Хотон-хон, а это он от формалина такой маленький или просто у кого-то из них, – она машет в сторону однокурсников, – позаимствовали?
Урок приходится прекратить досрочно. Нет, всё-таки для таких тем группу надо делить по половому признаку.
В коридоре обнаруживается Исар. Сидит на диванчике под дверью и поигрывает какими-то блестящими предметами. Я различаю жемчуг и изумруды. Арай, вышедшая следом за мной, замирает, уставившись на его руки.
– Это же…
– Хотон-хон, – говорит Исар, уперевшись тяжёлым взглядом куда-то мне над плечом. Я оглядываюсь. Поскольку мы с Арай перекрыли дверной проём, пятеро остальных не могут выйти и топчутся у меня за спиной. – Я тут встречался с одним ювелиром. Из Имн-Билча.
Я слышу за спиной какое-то шевеление. Исар встаёт и продолжает смотреть поверх моего плеча, но не на Арай.
– И он мне рассказал, – продолжает Исар, – что во второй месяц лета некий молодой человек, судя по говору, из северных предместий, продал ему вот это.
Он поднимает в воздух два колье за застёжки. Я оборачиваюсь посмотреть на студентов. Они озадаченно моргают на Исара – все, кроме одного. Тот выглядит озабоченным..
– И всё бы ничего, – продолжает Исар. – Да только у него в лавке камера наблюдения есть. И физиономия твоя, мелкий паразит, засветилась там во весь кадр.
– Рубчий, можно поконкретнее, в чём проблема? – не выдерживаю я.
– У меня драгоценности украли, – отвечает за него Арай. – Вот эти самые. И ещё другие…
Озабоченный парень ахает.
– Другие тоже там были, – заверяет Рубчий.
– И ты хочешь сказать, что это сделал мой студент? – уточняю я в растерянности.
– Небось сама посеяла, – слышу я голос за спиной. Оборачиваюсь в негодовании. Оказывается, однокурсник решил поддержать обвиняемого. – Или продала тайком от мужа.
– Я их не продавала! – возмущается Арай. – И не теряла! У меня их украли из тайника!
– А то никто не знает, как бабы делают! – вмешивается третий. – Ой, у меня всё украли, давай, муж, покупай ещё, я ж такая бедная-несчастная!
– Ничего подобного!!! – вопит Арай, и откуда только голос прорезался. – Я бы никогда так не сделала! Мне и не нужно ничего было от него, я…
– ТИХО!!! – рявкаю я, чувствуя, что Арай просверлила мне в ухе лишнюю дырку.
В наступившей тишине Исар за плечи придвигает Арай к себе, подальше от парней.
– Но на камере-то рожа твоя, – замечает он, вперившись взглядом в нервного парня, который известен мне под кличкой Чикир. – И спрос с тебя.
– Хотон-хон, это не я!!! – взрывается побледневший Чикир. – Меня только продать их попросили! Я не знал, откуда они!!!
– И ты не задумался, почему тебя просят продать чьи-то украшения? – спрашиваю я. В голове ни малейших идей, что с ним делать.
– Я… не спросил. Мне деньги были нужны… Я ничего не знал!
– И кто же тебя попросил? – вкрадчиво интересуется Исар. – Это хоть заметил?
Взгляд Чикира начинает метаться с Арай на Исара, с Исара на меня. Арай вжимает голову в плечи – но не как от страха, а как будто наполняет лёгкие, чтобы дать отпор в случае чего. Наконец Исар устаёт ждать:
– Скажешь сам или мне с этим в полицию пойти?
– Репей, – выдыхает парень. – Я правда ничего не знал, клянусь!
Репьём зовётся один из лаборантов Дэна. Ещё того не легче. Но Арай хотя бы выдыхает.
– Почему вы сразу с этим в полицию не пошли? – спрашиваю я.
Арай косится на Исара.
– Да я как-то привык сам такие вопросы решать, – пожимает плечами тот. – Я бы и вовсе искать не стал, но часть украденного Ветке от матери осталась. У покойников красть – Ирлик-хона гневить.
Чикир сглатывает.
– Так, – говорю я, прикидывая, что Репья я сегодня не видела. – А давно дело было?
– В начале лета, – просвещает меня Исар. – Вы уж простите, Хотон-хон, что задержал вас, но я решил, что вам не помешает знать, чем ваши студенты пробавляются.
– Правильно! – фыркает тот студент, что обвинял Арай. – Бабе хорошо, замуж вышла, и муж содержит! А мы должны ночами не спать, чтобы с голоду не помереть?!
Моё терпение на сегодня исчерпалось.
– Вас, в отличие от Ветки, содержат родители, – огрызаюсь я. – Мы вам даём бесплатно общежитие со всеми удобствами, учебные материалы и образование, с которым вы потом будете золото лопатой грести. Если ваша семья не может вас прокормить, можно оформить дотации. Условия все были вам известны заранее. Не нравится – так я напомню, что с каждым часом, что я на вас трачу, размер неустойки растёт. И мне ещё надо посмотреть в договоре, как нам с вами расставаться, если вы совершили уголовное преступление!
Чикир белеет совсем уж в цвет стены, глаза у него намокают.
Я действительно понятия не имею, как по закону и по совести решать эту ситуацию. Исар с Арай не пошли в полицию, значит, они должны подать в суд, так? Исар уже забрал украшения, теперь осталось только устное свидетельство ювелира из Имн-Билча и, вероятно, видеозапись? Чикир назвал Репья, но мог и соврать – чем докажет, что не сам украл? И помимо всего этого, у меня и так студентов по пальцам одной руки пересчитать, а те, кого мы отсеяли на отборочных экзаменах, программу не потянут. И Чикир далеко не худший студент, у меня есть на него определённые ожидания.
Я достаю телефон, чтобы позвонить Азамату за советом. В конце концов, судить этих малолетних козлищ ему. Однако голос мужа я слышу вовсе не из трубки, а из фойе, от которого мы стоим за углом.
– Лиза!!! – призывает он своим громоподобным басом, – скорее, Чаче плохо!
– Только не калечь никого, – бросаю я Исару и мчусь на голос.
Чача висит у Азамата в руках, как тряпочка.
– Что случилось?
– Съел что-то не то, наверное, – говорит Азамат. – Я ему давал задачи на день, и тут вдруг ему плохо стало. Присел, потом прилёг, потом стошнило его, а потом ещё и ещё. Всю дорогу досюда, хм-м, вымостил.
Следующий час моей жизни посвящён промыванию Чачи. Хорошо, что его сразу вывернуло, хотя сразу – понятие относительное. Рабочий день уже часа два как шёл к тому моменту, как Чача стал показывать симптомы, а на работе он не ест.
– Позвони на кухню, – бросаю я мужу, который пока не спешит уходить. – Узнай, чем его кормили утром, и пусть всё выкинут.
Когда я следующий раз высовываюсь из процедурной, Азамат сообщает, что Чача завтракал не во дворце, а в одном из трактиров города, и туда уже направлена пара полицейских и один из целителей – проверять, что у них там протухло.
– Что ты ел? – спрашиваю у несчастного секретаря, улучив момент, когда он отходит от очередного промывания.
– Лебяжьи яйца, – выдавливает Чача.
Я заряжаю анализатор искать соответствующие бактерии и токсины на случай, если промыванием дело не обойдётся и придётся искать подходящий антибиотик или антидот. Протягиваю Чаче стакан воды, но он не может его взять: руки слишком сильно трясутся. А потом я понимаю, что они не трясутся, а дёргаются в конвульсиях.
Невесть откуда взявшаяся Арай помогает мне уложить Чачу на пол и придержать. К счастью, приступ длится недолго.
– Азамат, помоги нам его на кровать втащить, – прошу я под писк анализатора.
Пока мы возимся, Арай бежит к прибору и подносит мне листок с результатами. Ничего, что могло бы попасться в яйцах, анализатор не нашёл. Да и я уж сколько отравлений на Муданге повидала, а вот чтобы кто-то поел яиц и забился в судорогах, как-то не видела. Рыба там, морепродукты – это да…
– Точно устриц не ел? – грозно спрашиваю я, убедившись, что Чача в сознании и дышит.
Он вяло мотает головой и тут же выливает обратно всю выпитую воду.
– Арай, наведи-ка ему электролитного растворчика, – прошу я, снова запуская анализатор, но с другими параметрами поиска.
Арай достаёт препарат и кидается за ёмкостью, но большие химстаканы стоят на самой высокой полке, до которой она не дотягивается. Зато дотягивается Чикир. Вдвоём они принимаются замешивать раствор. Чикир бросает на меня хмурые виноватые взгляды, но мой взгляд, надо думать, тоже не очень добрый, во всяком случае, долго Чикир его не выдерживает. Однако делают они всё правильно, и Арай вроде бы не возражает против его помощи.