– А Алтонгирел заметил, что с ней что-то не так? – спрашиваю я, решив не теребить Азамата на неловкую тему. В конце концов, он никогда не давал мне повода для сомнений, и обращать внимание на чересчур заинтересованный взгляд на странную красавицу – ниже моего достоинства.
– Сначала нет, но когда я сказал, он обещал проверить. Тут до дома твоей Ветки две двора, но мы действительно всех мужиков с округи собрали, пока дошли. Ты представь, что будет, если вся канцелярия… и слуги… В общем, Веткин дом – это лучше, чем дворец.
– А ты слышал когда-нибудь о таких женщинах? – продолжаю выяснять я. – Может, она богиня?
Конечно, мне странновато, чтобы богиня вышла замуж за Чачу, да и вообще за человеческого мужчину. Вроде бы они этим не особо увлекаются, даже в мифологии всего один такой сюжет, насколько я знаю.
– Мне кажется, что-то такое мне когда-то попадалось, – щурится Азамат. – На память не помню. Но что-то это было… Не знаю, не очень весёлое, что ли? Скорее всего, упоминалось в балладе, а они в принципе грустные. Не знаю, пока не могу ничего сказать, надо поискать по источникам.
Я пытаюсь вызвать перед глазами образ Камышинки и её детей. Дети как дети, а сама она – помимо того, что действительно глаз не отвести, – примечательна разве что уж очень большим животом.
– Интересно, на каком она сроке, – бормочу я. – А то как бы не пришлось ночью к ней срываться принимать роды.
– Я вот ещё о чём подумал, – снова заговаривает Азамат. – И мать, и жена о Чаче очень пекутся. Но дарёной одежды я на нём ни разу не видел.
– Думаешь, она шить не умеет?
– Думаю, что он её очень хорошо прячет.
19. Арай
Сыновья Камышинки, похоже, нечасто встречали незнакомых людей. В Доме целителей они жались к матери и старушке, что выглядело странно для мальчишек их возраста, но Арай помнила себя в детстве: после смерти матери отец практически не выпускал её за ворота своего тщательно огороженного дома, и когда она впервые смогла перелезть забор, вид чужих людей на улице едва не загнал её обратно.
– Идите погуляйте хоть, – посоветовала им мать Чачи на второй день, когда всё семейство закончило завтракать.
Поскольку Исар стал давать Арай деньги на повседневные нужды, она теперь и вовсе не пыталась готовить, а заказывала завтрак и ужин из ближайшего трактира. Старушке, кажется, это не очень понравилось. Она всю жизнь прожила в деревне и привыкла полагаться на то, что вырастила сама или собрала в лесу, ну в крайнем случае купила в виде исходных продуктов. Еда же, приготовленная какими-то чужими людьми за деньги, вызывала у неё подозрения. Но в чужом доме, куда её пригласили по доброте душевной, она держала своё недовольство при себе, только спросила, не будет ли Арай против, если она сварит чего-нибудь на обед и ужин.
Арай не возражала, вот только она не хранила дома продукты, а потому достала несколько монет и выдала их старшему мальчику.
– Пойди на рынок и купи, что бабуле нужно, – проинструктировала она, надеясь, что старушка не обидится на такое слово. Мальчишки, скорее всего, называли её по имени, но Арай его не знала, а спрашивать было неловко.
Мальчик отпрянул от неё, глядя в пол, но деньги взял.
– Я не знаю, где рынок, – тихо признался он.
– Из дома выйдешь и налево, по большой улице прямо пока в рынок не упрёшься, – объяснила Арай. – Но если что, спросишь любого прохожего, все покажут. – Она подумала и добавила: – Я когда только сюда приехала, тоже боялась к чужим людям подходить с вопросами. У меня дома все всех знали, а чужаков обходили стороной. Но тут столица, людей много, всех знать невозможно, и можно с кем угодно поговорить, никто не удивится. Пойдёмте со мной, я на учёбу, выйдем вместе.
Старушка дала детям ещё денег и стала диктовать список покупок. Арай пошла переодеться в форму и собрать себе остатки завтрака на обед. На протяжении всего разговора Камышинка сидела с отсутствующим видом, глядя в окно, и бездумно поглаживая свой огромный живот. Арай за год в Доме целителей повидала беременных, но Камышинка явно лидировала в размерах.
Пока мальчишки обувались, старушка смотрела на Камышинку каким-то печальным взглядом, который заставил Арай насторожиться.
– С ней всё хорошо? – спросила она тихонечко.
– Да-а, – отмахнулась старушка. – Кто её знает, что у неё в голове. Спасибо, что хоть такая есть. Сынок-то у меня с детства, ну, странненький. Ты видела его, нет?
Арай кивнула. Пока Чача первый раз лежал в Доме целителей, она пару раз перекинулась с ним словом и примерно понимала, о чём говорит женщина.
– Ну вот, – продолжила та. – Сама видела, значит. Но это он ещё получше стал, раньше-то совсем был… Слова внятного не добьёшься. А потом как-то раз привёл вот её. Откуда взял – так и не признался. Жена, говорит, моя, и всё тут. Повёл сразу к духовнику, тот их и поженил, а мне уж после того показал её. Я на другой день к духовнику пошла, спросить, что за барышня такая, да с чего вдруг за моего дурачка пошла. А тот лежит в кровати околевший.
Арай вздрогнула. Спокойный, будничный тон старушки не предвещал такой развязки истории.
– Как… как так вышло? – прозапиналась она. Очень хотелось спросить, неужели Чача что-то такое сделал с духовником, что тот умер, но Арай понимала, что мать Чачи не обрадуется такому вопросу.
– Кто его знает, – безразлично пожала плечами старушка. – Он старый был довольно.
– Мы готовы! – возвестил младший мальчик, и Арай автоматически пошла на выход, раздумывая, что ей уже не так нравится идея оставаться с этой семейкой одной в доме, и что, может быть, стоило попросить Исара задержаться на пару дней в столице. Впрочем, она ещё не знала, что он скажет, когда услышит, что она в его доме расположила чужих людей.
Работы в Доме целителей сегодня было мало, поэтому после лекций и практикума по гистологии Арай могла идти домой. Другой вопрос, что она не очень-то хотела туда возвращаться. Сам дом ей не очень нравился, большой, тёмный и полупустой. Исар обставлял его на свой вкус собственноручно изготовленной мебелью и расположил каждый предмет так, будто выставил композицию на витрине, а не пространство для жизни организовывал. Он честно спрашивал у Арай, всё ли её устраивает, и она заверяла его, что ей всё нравится, потому что не чувствовала себя вправе перебирать подарками. Но уюта эти постановки для мебельного каталога вовсе не добавляли. А теперь ещё Арай сама пригласила боязливых детей, их странноватую мать и критически настроенную старушку.
Раньше, пока Арай снимала свою лачугу, она часто засиживалась в Доме целителей допоздна, потому что здесь можно было работать на казённом буке, да и что толку уходить, если вечером всё равно возвращаться, чтобы принять душ? Но теперь у Арай был свой бук, удобнее и мощнее, чем выдавали студентам, да и пользоваться общественной душевой стало незачем.
Арай посидела в ординаторской, растягивая свой небольшой обед на как можно дольше, потом принялась наводить порядок, прикидывая, насколько странным покажется целителям, если она решит ещё раз обойти всех больных и посмотреть, не нужно ли кому-нибудь чего-нибудь. Остальные студенты уже ушли – в свои комнаты или на рынок, Арай не знала, да и не очень интересовалась.
Она обернулась на звук шагов и увидела Чикира, замершего в двери. Он, похоже, не ожидал её встретить и теперь замялся.
– Привет, – наконец вымучал он, хотя она с ним уже здоровалась утром. Арай кивнула и продолжила убирать в сушилку свою вымытую чашку.
Чикир зашёл и закрыл дверь, но по-прежнему не приступил ни к какому занятию, ради которого сюда явился.
– Сегодня Репья судят, – сказал он, осторожно поднимая взгляд на Арай.
Арай нахмурилась. Ей никто ничего не говорил.
– Мне надо там быть?
Чикир пожал плечами.
– Твой муж там. Он же истец. Наверное, не надо. Он бы тебе сказал, наверное?
Арай неуверенно склонила голову. Конечно, часть украденных драгоценностей принадлежала ей, а не Исару, но для суда над вором это было не так уж важно.
– Меня тоже… должны были судить, – помедлив, сообщил Чикир. – Ну или я так думал. Но они меня только допросили как свидетеля. – Он склонил голову на бок, глядя на Арай вопросительно. – Я не думал, что они поверят моему слову против Репья.
– Я его видела в тот день, – пояснила Арай. – Он знал, что меня не будет дома. Специально спросил. И потом, наверное, у него деньги нашли?
– А, – нахмурился Чикир. – Точно. Я об этом не подумал. Я подумал… Я видел, что ты говорила с Хотон-хон…
Он замолчал, и Арай нетерпеливо вздохнула.
– Да, я ей сказала, что ты бы не стал у меня красть. Это ведь правда? – она наконец развернулась, чтобы смотреть на Чикира прямо. – Ты бы не стал?
Он мотнул головой.
– Нет. Я понимал, конечно, что Репей кого-то обокрал, но я думал… Кого-то из пациентов, кто побогаче. Он прямо не говорил, но намекнул, что никто ничего не заметит. А я… Дома крышу ураганом сдуло, а в том году урожай был еле-еле… Но если бы я знал, что это твои, я бы не стал, клянусь! Я знал, что ты из дома сбежала, видел твоего папаню тогда…
Арай кивнула, довольная, что интуиция её не обманула.
– У тебя отобрали деньги, которые ты получил с этого?
Чикир опустил голову ниже.
– Их нет уже, тех денег. Теперь только если крышу отберут. У меня пять сестёр, отец уже старый… Понимаешь, он считает, что я должен дома помогать, а не вот это всё, – он повёл рукой в воздухе, обозначая Дом целителей. Я ему тыщу раз говорил, что буду нормально зарабатывать, когда доучусь, но он не слушает. Ему лучше крохи, но сейчас, чем много, но неизвестно когда. И потом, он в целительство не верит вообще. Считает, что боги решают, кому жить, кому умереть, и вмешиваться в это не следует.
– У меня примерно так же, – скривилась Арай. – Только я ещё и женщина и вообще должна дома сидеть.
Чикир фыркнул.
– Я даже себе не представляю… Если б одна из моих сестёр такой финт выкинула, отец бы со злобы щенков нарожал.