СЦЕНА ПЕРВАЯ
Прошу, входите, сэр! Итак, теперь
Ступили вы на берег Novi obris.[70]
Здесь, сэр, богатства Перу, а внутри —
Офир, златые копи Соломона.
Царь плыл туда три года, мы же с вами
За десять месяцев его достигли.
Настал тот день, когда я, наконец,
Своим друзьям и близким возглашаю
Счастливые слова: «Богаты станьте.
Путь к почестям открыт». Вам нет нужды
В костях фальшивых иль крапленых картах;
Вам не придется девок поставлять
Балованным наследникам, привыкшим
Подмахивать в постели векселя,
Иль вынуждать их к этому битьем,
Иль битым быть в награду за услуги.
Отныне жажда шелковых нарядов
Иль бархатной подкладки для плаща —
Чтоб было чем хвастнуть в публичном доме —
Уж не заставит больше никогда
Сынов Меча и Риска падать ниц
Пред золотым тельцом и по ночам,
Под звуки труб, колени преклонив,
Свершать обряды идолослуженья;
Или бежать вослед за барабаном
И знаменем кортежей знатных лордов
В надежде на обед. Прошло все это.
Отныне все вы вице-короли
И властелины потаскух. Друг Серли,
Я начинаю с вас: «Богаты станьте»! —
Но где ж мой Сатл? Эй, кто там в доме?
Сэр!
Сейчас придет он.
Вот его помощник,
Его Зефир, что раздувает угли,
Гоня природу из ее гнезда.
Вы все еще не верите? Напрасно!
Я весь металл здесь в доме превращу
Сегодня ночью в золото, а завтра
Чуть свет за оловом и за свинцом
К лудильщикам я слуг своих направлю
И нарочного в Лотбери пошлю
За медью.
Медь вы тоже перельете?
Нисколько!
Но увидев
Магическую силу эликсира.
Часть коего, пролитая на сотню
Частей Луны, Меркурия, Венеры,
Их претворит в сто солнечных частей,
Нет, в тысячу и даже мириады —
Поверите тогда?
Когда увижу,
Тогда поверю, может быть. Но если
Глаза меня нечаянно обманут,
Пусть изойдут назавтра же они
Мочою шлюхи.
Ха! Но почему
Решили вы, что это басни? Верьте,
Кто этот солнечный цветок добудет —
Рубин чистейший, то есть эликсир, —
Тот вместе с ним получит власть не только
Такие превращенья совершать,
Но людям приносить любовь и счастье,
Честь, долголетье, доблесть и победу!
Восьмидесятилетних старцев буду
Я превращать не больше чем за месяц
В младенцев!
Без сомненья. Ведь и так
Они впадают в детство.
Я смогу
Снять с них груз лет, орлам их уподобить
И возвратить им прежнюю способность
Рождать гигантов — сыновей и дочек,
Которых, как философы считают,
Рождали патриархи до потопа.
И этого достигну только тем,
Что раз в неделю на конце ножа
Давать им буду каплю эликсира
С горчичное зерно величиной,
И все! Глядишь — а старики, как Марс,
Уже плодят Амуров молодых.
Вам, несомненно, будут благодарны
Пикт-Гета одряхлевшие весталки,
Чей пыл любовный не угас еще.
О, это чудодейственное средство,
Что нам от всех зараз дала природа!
Болезнь любую от любой причины
Оно врачует. Месячный недуг
Целит за день, годичный — за двенадцать,
А застарелый за какой-то месяц!
Вот средство! Что перед ним лекарства ваши!
Я с помощью его берусь изгнать
В три месяца чуму из королевства.
Тогда, я убежден, актеры будут
Вам даже без поэтов петь хвалу.[72]
Я это в силах сделать. А покуда
Велю слуге снабжать еженедельно
Всех в городе противочумным средством,
И каждый дом свою получит дозу
С такою быстротой...
С какой строитель
Водопровода доставляет воду?
Ну, что за маловер!
Мне нет охоты
Остаться в дураках. Не соблазнит
Меня ваш этот камень.
Стойте, Серли,
А древним вы поверите? Преданьям?
Я покажу вам книгу Моисея,
Где он, его сестра и Соломон[73]
О сем писали. Покажу трактат,
Написанный самим Адамом!
Как!
Да, именно о философском камне,
И на верхненемецком диалекте!
Что, что? Адам писал? И по-немецки?
Да. Вот вам доказательство того,
Что это первозданный был язык.
На чем же, интересно, он писал?
Да на кедровых досках.
А! Я слышал,
Что кедра червь не точит.
Точно так же,
Как паутины не плетет паук
На дереве ирландском. У меня
Есть и кусок Ясонова руна,[74]
Являющийся, сэр, не чем иным,
Как книгой по алхимии, но только
Написанною на овечьей шкуре,
Как на пергаменте. Ведь вы поймите
Значенье Пифагорова бедра
И ящика Пандоры, и заклятий
Медеи — это все не что иное,
Как сфера наших действий всех. Быки —
То печи, извергающие пламя;
Дракон — то наша ртуть; дракона зубы —
Наш ртутный препарат; он сохраняет
И белизну, и твердость, сэр, и едкость.
По мифу, их сбирают в шлем Язона,
По-нашему же — в перегонный куб;
Миф ими поле Марса засевает,
Мы ж их перегоняем до сгущенья;
Сад Гесперид[75] — сказание про Кадма,[76]
Про очи Аргуса[77] — златой дождь Зевса,[78]
Мидаса дар[79] и тысячи других —
Все это суть абстрактные загадки,
Ключом к Познанью коих служит только
Наш философский камень.
А! Что слышно?
Настал наш день? Все ли идет успешно?
Сэр, вечер озарит вас красным светом,
А этот цвет, как вам известно, — пурпур.
Не подвела нас красная закваска!
Готовьтесь, сударь, через три часа
К метаморфозе.
Пертинакс! Мой Серли!
Вновь возглашаю я: богатым станьте!
Дарю вам нынче золотые слитки,
И завтра — лордам ровня вы! Не так ли,
Зефир мой? А скажи, краснеет колба?
Точь-в-точь как забрюхатевшая девка,
Которую хозяин уличил.
Так, так, мои остроумнейший вздуватель!
Теперь одна забота у меня:
Где получить достаточно сырья
Для превращенья в золото. Боюсь,
Его не хватит в городе.
А вы
Церковные скупите крыши.
Верно!
Он прав.
Пусть непокрытые стоят,
Как прихожане в них. Иль перекройте
Их дранкою.
Нет, лучше уж соломой,
Чтоб тяжесть не ложилась на стропила.
О мой вздуватель! Мой Зефир любезный!
Ты будешь от печи освобожден,
И обретешь ты прежний цвет лица,
Который жар ее тебе испортил;
Мозг, пострадавший от паров металла,
Мы обновим.
Уж я так дул, так дул!
А как потел, перебирая уголь,
Чтоб в топку попадал один кленовый!
Я взвешивал его и прибавлял
Потребное количество кусков
Для ровности нагрева, ваша милость,
И воспаленные свои глаза
Я напрягал, стараясь различить
Оттенки красок — бело-лебединый,
Вороньего крыла, лимонно-желтый,
Павлиньего хвоста, зеленоватый...
И наконец ты увидал цветок
«Кровь агнца»?
Да.
А где хозяин твой?
Душа святая! Он возносит к небу
Молитвы об успехе дела, сэр.
Я положу конец твоим трудам,
Мой друг Зефир: ты станешь управлять
Моим гаремом.
Ладно, ваша милость.
Но ты, конечно, будешь оскоплен.
Само собою!
Потому что я
Жен и наложниц заведу не меньше,
Чем сам царь Соломон, владелец камня
Такого же, как мой; а эликсир
Мужскую мощь мою стократ усилит,
И я смогу не хуже Геркулеса
В ночь выдержать до полусотни встреч.
Ты в самом деле видел алый цвет?
Да, сэр, и кровь, и образ я увидел.
Я воздухом велю надуть перины —
Пух слишком тверд, а в комнате овальной
Увешать я все стены прикажу
Картинами, которые когда-то
Тиберий из Элефантины вывез,[80]
А после их копировал бесстрастно
Скучнейший Аретин.[81] На зеркалах
Велю как можно больше сделать граней,
Чтоб множить бесконечно отраженья,
Когда, нагой, расхаживать я буду
Среди наложниц. Аромат курений
Туманной мглою будет полнить воздух,
И мы потонем в ней. В мои бассейны
Бездонные, как в пропасть, буду падать,
А выйдя, тело осушать начну,
По лепесткам душистых роз катаясь.
Так он уж приближается к рубину?
А встреться мне богатый горожанин
Иль адвокат, женатый на красотке,
Прелестной скромнице, — таких мужей
Я тысячею фунтов награжу
За то, что дам им титул рогоносцев.
А я им эти деньги отнесу.
Нет, ты не сводничай. Для этой цели
Отцов и матерей я приспособлю,
Они уж тут в лепешку расшибутся.
Я наберу себе льстецов из самых
Достопочтеннейших духовных лиц,
Которые на золото польстятся.
Мужей ученых приглашу к себе
В шуты. Поэтов подберу из тех,
Которые писать умеют с толком
О всяких непристойностях: пускай
И у меня на ту же тему пишут.
А тех немногих, кои выдают
Себя за первых жеребцов столицы
И клеветой марают честных женщин,
Чья чистота не подлежит сомненью, —
Тех в евнухи возьму. Дам веера им,
По десять страусовых перьев в каждом,
Пускай лицо обмахивают мне —
Недаром мы владеем эликсиром!
Еду себе велю я подавать
В индийских раковинах и на блюдах
Агатовых в оправе золотой,
С узором из сапфиров, изумрудов,
Рубинов... Языки сурков и карпов,
Верблюжьи пятки в соусе жемчужном,
Отваренные с золотою пылью,
Диетою Апиция мне будут[82]
Против падучей. Я бульоны эти
Есть буду ложками из янтаря
С отделкой из гранатов и брильянтов.
Питанье грума моего составят
Лосось, фазан, миноги, куропатки,
Мне ж станут подавать взамен салатов
Бородки усача; грибочки в масле
Иль срезанные только что сосцы
Заплывшей жиром супоросой свинки
С изысканною острою приправой.
Я повару скажу: «Вот деньги! Трать
И получай сан рыцаря».
Схожу-ка
Взгляну, как поднялось там, сэр.
Ступай.
Рубашки шить велю я из тафты
Нежнейшей, легкой, точно паутина;
Что до других нарядов, то они
Принудят персов вновь затеять войны,
Как было встарь. А уж мои перчатки
Из рыбьей и из птичьей кожи — чудо,
Пропитанные воздухом Востока
И райскою камедью.
Как! Вы камень
Добыть посредством этого хотите?
Наоборот, добыть хочу я это
Посредством камня.
Но создатель камня,
Я так слыхал, быть должен homo frugi,[83]
Благочестивый, девственный, безгрешный
И чистый.
Доктор именно таков!
А я всего лишь покупатель камня.
Мне право на него дает мой риск.
Безгрешен старец, добрая душа,
Он издавна прославлен благочестьем;
Протер коленки, туфли истоптал
В молитвах и постах. Так пусть он, сэр,
Тот камень сделает, но для меня.
Вот он! Прошу без нечестивых слов;
Они ведь для него страшнее яда.
Отец, день добрый!
Милый сын, привет
И вам, и другу вашему. Кто он?
Он еретик, и я его привел
В надежде обратить.
Боюсь, мой сын,
Что жадность вас толкнула встать так рано
И поспешить сюда чуть свет. Ужели
Корыстолюбьем низким и порочным
Вы одержимы? Берегитесь, сын мой:
Мы спешкою безудержной себя
Лишить небесной благодати можем.
Жаль, если труд мой, длительный и тяжкий,
Почти до совершенства доведенный,
Итог долготерпенья моего,
Не увенчается успехом; верьте,
Плоды моей любви, забот и рвенья
Направлены — будь мне свидетель небо
И вы, кому мои открыты мысли, —
Единственно на благо нищим, ближним,
На пользу всем, на добрые дела,
Которые так редки в наши дни.
И если вы лукавите, мой сын,
Решив потом для собственной корысти
Использовать благословенье божье, —
Вас поразит проклятье и разрушит
Все замыслы и чаяния ваши.
Да знаю, знаю, за меня не бойтесь.
Цель моего прихода к вам — рассеять
Сомненья джентльмена, сэр...
Который
Не очень-то в ваш камень склонен верить
И вам в обман не дастся.
Что ж, мой сын,
Мой главный козырь — сделанное дело!
У нас в руках сияющее солнце,
Экстракт тройной души, славнейший дух,
Так вознесем благодаренье небу
И возликуем. Улен Шпигель!
Я!
Проверь заслонки. Чуть убавь огонь
Под колбами.
Сбавляю!
Ты смотрел
Головку колбы?
Колбы? А какой?
Под буквой «Д»?
Да. Что за цвет у ней?
Белесый.
Уксус влей; необходимо
Добиться уплотненья вещества,
Часть выпарить и изменить окраску.
В реторте «Е» всю воду профильтруй
И в яйцевидный перелей сосуд;
Закрой все наглухо, замажь, и — в баню.
Исполню все!
Какой высокий слог!
На гимн похоже!
Есть еще один
Состав у нас — невиданный доселе,
Его три дня назад я, провернув
На нашем философском колесе,
На медленное пламя в Атанор
Поставил, и природной серой стал он.
Он тоже для меня?
Для вас? Зачем?
Вам хватит и того, что получили!
Но...
Это уже алчность!
Нет, поверьте,
Я все пущу лишь на благие цели,
Я буду строить школы и колледжи,
Больницы воздвигать, а то и церкви,
И бесприданниц замуж выдавать.
Ну, как дела?
Прошу прощенья, сэр,
Быть может, фильтр сменить?
Смени, конечно,
И посмотри окраску в склянке «В».
Есть что-нибудь еще у вас?
Да, сын мой.
Будь я уверен в вашем благочестье,
Мы б эту смесь давно уж применили,
Но я на лучшее надеюсь. Завтра
Я раскалю песок, в нем «С» окрашу
И сильно пропитаю.
Белым маслом?
Нет, красным. «F», благодаренье богу,
Прошло реторту; «S» поднялось в бане,
Lac virginis[84] нам наконец-то дав.
Вы получили от меня недавно
Образчик кальцинированных гущ,
Из коих ртутный препарат добыл я...
Полив дистиллированной водой?
Да, и прогрев в горниле Атанора.[85]
Ну что? Как цвет?
На дне черным-черно.
Уж не воронья ль это голова?
Скорее, дурья голова!
Увы,
Не то! Ах, если б голова воронья!..
Чего-то, значит, там недостает.
Я так и знал! Ловушка!
Ты уверен,
Что растворил их в собственном соку?
А как же, сэр, соединил я их,
Влил в колбу, запаял, прокипятил,
Все сделал, как велели мне, когда
Я жидкость Марса в жар такой же самый
Для циркуляции поставил.
Значит,
Процесс шел правильно.
Но, к сожаленью,
Реторта лопнула; все то, что смог
Спасти, я в пеликана поместил,
Гермесовой печатью запечатав.
Все ясно. Нужно новой амальгамой
Разжиться нам.
Ого! Вот он, хорек!
Породистый, как видно.
Впрочем, ладно,
Пусть пропадает. Есть еще у нас
Продукт в зародыше «Н» в белой пленке?
Да, для работы он уже готов,
В золе хранится теплой; все же, сэр, —
Позвольте мне заметить, — очень жаль
Терять хотя бы каплю из состава,
Не повредить бы смеси.
Это верно.
Ну, Маммон обработан!
Так и знал я!
Я чуял неудачу! Но, пожалуй,
Трех унций новых свежих материалов
Хватило б...
А не больше?
Нет, не больше
Конечно, золота и амальгамы...
Ну, и каких-нибудь шесть унций ртути.
Бери, вот деньги. Сколько дать?
А вы
Его спросите.
Сколько?
Фунтов девять,
Нет, десять!
Двадцать! Жулики!
Держи!
В них нет нужды особой; разве что
Приблизить хочется финал, тем боле
Что две второстепенные работы
У нас уже в процессе закрепленья,
А третья развивается.
Но к делу.
Ты заправлял реторту лунным маслом?
Да, сэр.
Влил философский уксус?
Как же!
Почти салат!
Когда же вы хотите
Закончить дело?
Не спеши, мой сын!
Я эликсир наш укрепить хочу,
Подвесивши в balneo vaporoso[86]
И влив раствор в него; затем сгущу;
Вновь растворю; потом опять сгущу.
Чем чаще это повторять, тем лучше
Становятся все качества его.
Он унцию негодного свинца
При первой процедуре превратит
В сто унций благородного металла;
Даст при вторичной — тысячу; при третьей —
Уж десять тысяч; при четвертой — сто;
При пятой — миллион, не меньше, унций
Такого золота и серебра,
Которые природным не уступят!
Доставьте к вечерку все ваши вещи
Из олова и меди; захватите
Железные подставки.
И железо?
Да, да! Мы можем в деньги превратить
Любой металл.
Вот этому я верю.
И вертелы прислать?
Да, и решетки.
И сковородки, и крюки, и плошки,
Не правда ль?
Если хочет...
Быть ослом!
Как, сударь?
Сэр, простите джентльмена,
Я говорил вам — у него нет веры.
Да, и надежды мало. А любви
К тем, кто нас за нос водит, — вовсе нет.
А что вам кажется в искусстве нашем
Немыслимым?
Само искусство ваше!
Видали? — Золото в печах выводят,
Как, говорят, в Египте яйца.
Сэр,
Вы верите, что так цыплят выводят?
А если да?
Так это же сверхчудо!
Ведь меж цыпленком и яйцом различье
Не меньше, чем меж золотом и медью.
Вздор! Предназначено самой природой
В потенции цыпленком быть яйцу.
Так и свинец, и прочие металлы
Могли б стать золотом, но им на это
Потребно время.
А его ускорить
И призвано искусство ваше, сэр.
Конечно! Было бы абсурдом думать,
Что золото в земле родилось сразу,
Нет, этому предшествовало что-то.
Материя, как полагаем мы,
В далеком прошлом...
Что такое?
Боже...
Вот загорелся спор! А ну, отец.
Сотри-ка в порошок его!
Во-первых,
Те влажные пары, что мы зовем
Materia liquida,[87] жирной влагой,
И, во-вторых, часть грубой клейкой почвы, —
Два этих элемента в единенье
И есть основа золота; конечно,
Она еще не propria materia,
Но все ж собою представляет часть
Металлов и камней. Не получая
Необходимой влаги, иссушаясь,
Она изменится и станет камнем;
А там, где жирность влажная в избытке, —
Переродится в серу или ртуть —
Точнее, в прародителей металлов.
Но эта праматерия не может
Из крайности впадать в другую крайность
И золотом не станет, перепрыгнув
Чрез все ступени своего развитья.
Все первозданное несовершенно
И к совершенству исподволь приходит.
Так, из воздушно-маслянистой смеси
Родилась ртуть; а сера получилась
Из жирно-земляной. Вот эта масса
Есть элемент мужской во всех металлах,
А та, другая, — женский. Кое-кто
Считает, что и та, и эта часть
Двуполы — обе действуют и страждут.
Они-то вот и придают металлу
Тягучесть, ковкость, гибкость; существуют
И в золоте они; их семена
У нас в огне находим мы, а в них
Частицы золота; мы в состоянье
Создать любой металл, под стать природным
И даже совершенней. Видят все,
Что разведенье ос, жуков и пчел
Из трупов и навоза стало ныне
Обычным делом нашего искусства;
Да что там! Скорпионов из травы
Выводим мы в условьях надлежащих,
А это ведь живые существа,
Намного совершеннее металлов.
Ай да отец! Вот это аргументы!
Он вас как в ступе истолчет...
Постойте!
Пока меня не истолкли, скажу:
Алхимия — забава вроде карт,
Где можно, человека распалив,
Его обжулить...
Сэр...
А что ж иное
Все эти термины, насчет которых
У авторов такое разногласье?
Ваш эликсир, lac virginis, — что это?
Ваш камень, ваши снадобья и смеси,
Все-эти ваши соли, сера, ртуть,
Мазь роста, древо жизни, ваша кровь,
Ваш колчедан, магнезия и копоть,
Дракон, пантера, вороны и жабы,
Ваш этот небосвод, луна и солнце,
И ваш адрон, азох, церних, хибрис,
Геавтарит — ну что это такое?
И красный муж и белая жена?
Экстракты, жидкость, зелья из мочи,
Яичной скорлупы и женских регул
С мужскою кровью; мерзкие настойки
Из мела, кала, жести и волос,
Стекла, костей, истертых в порошок,
И тысячи других ингредиентов,
От одного названия которых
На рвоту тянет?
Все, что вы назвали,
Имеет цель у авторов одну —
Смысл истинной науки затемнить.
Я это уж втолковывал ему;
Цель — только в том, чтоб первый встречный неуч
Не мог, ее усвоив, исказить.
Изложена же мудрость египтян
Мистическими символами, сударь!
Священное писанье — целиком
Иносказанье. Лучшие из басен
Талантливых поэтов — этот ключ,
Первоисточник мудрости — полны
Сложнейших аллегорий. Вы согласны?
И это я уж говорил ему,
Добавив, что Сизиф был осужден[89]
Таскать на гору камни бесконечно
За то, что он хотел предать огласке
Науку нашу.
Кто это?
Ах, боже!
О чем вы, сударь?.. Проходите, леди,
Прошу.
Где этот негодяй?
Что, сэр?
Ах, тварь! Меня ты режешь без ножа.
А что я сделал, сэр?
Иди, предатель,
Ступай и убедись!
Кто это, а?
Никто, никто...
Но что случилось, доктор?
Не видел вас я в бешенстве таком.
А кто она?
У каждой из наук
Свои враги. У нашей, например,
Те круглые невежды...
Что опять?
Ей-богу, я не виноват! Она
Желает с вами говорить.
Она?
Ступай за мной.
Постой, Зефир!
Не смею.
Стой, говорят тебе! Кто эта леди?
Сестрица лорда, сэр!
Что? Погоди-ка.
Безумная; ее к нему послали...
Ей-богу, лорд свихнется сам, узнав...
Я за тебя вступлюсь. Постой, скажи,
Зачем ее прислали к вам?
Лечиться.
Ты где, мерзавец?
Слышите? — Я здесь!
Вот лакомый кусочек! Брадаманта!
А, черт возьми, здесь просто дом свиданий!
Как можно? Что вы! Не черните старца!
Уж ежели он чем-нибудь грешит,
То только щепетильностью своею.
Он, будем справедливы, редкий врач,
Ну прямо Парацельс[90] — чудесно лечит
Своими минеральными солями
Любой недуг. Ему подвластны духи!
Галена и его рецептов нудных[91]
Он не выносит...
Как дела?
Тсс... Тише.
Я, ваша светлость, все бы рассказал вам,
Но этот человек пусть нас не слышит.
Да он и сам не пожелает слушать,
Обмана опасаясь.
Сэр, вы правы:
Она весьма ученая особа,
Но, изучая Броутоновы книги,[92]
Свихнулась. При одном упоминанье
Об Иудее — на нее находит!
Начнет таким ученым языком
О всяких родословных рассуждать,
Что, слушая, и вы бы, сэр, свихнулись!
А можно побеседовать мне с ней?
Ох, многие уже сошли с ума
От этаких бесед. Не знаю, сэр!
Спешу, простите. Я за флягой послан.
Не позволяйте им себя дурачить,
Сэр Маммон!
Чем же? Будьте терпеливы!
Как вы? Довериться пройдохам, шлюхам
И сводням?
Вы во власти грязных мыслей!
Постой-ка, Улен!
Не могу, ей-богу!
Стой, лис!
Хозяин просто рвет и мечет,
Что вы ее видали.
На, пропей!
А в здравом виде какова она?
Ах, дивное созданье! Так мила!
Так весела! Она заставит вас
Чрез край излиться, стать подвижней ртути,
Скользить как масло, сэр. Дитя природы!
О чем угодно с нею рассуждайте,
О математике, о государстве,
О непотребстве...
А каким путем
К ней подобраться? Как бы испытать
Мне ум ее... и вообще?..
Эй, Улен!
Сейчас вернусь.
Вот уж не думал, Серли,
Что джентльмен, воспитанный, как вы,
Окажется клеветником.
Сэр Маммон,
Я вам готов служить, но не хочу
На удочку попасться. Не по нраву
Мне этот философствующий сводник.
Далась вам эта девка! Ведь и так
Семь шкур дерут с вас жулики за камень!
Вы заблуждаетесь. Я знаю леди,
Ее друзей, причину нездоровья...
Мне брат ее все рассказал.
Однако
Ее вы в жизни не видали.
Видел,
Но позабыл. Предательница память!
На свете нет такой ни у кого.
Скажите имя брата?
Лорд... Ах, вспомнил!
Он имени велел не называть.
Действительно, предательница память!
Ей-ей...
Не надо. Если не хотите,
Оставим это!
Но, клянусь, все правда!
Он мой приятель, человек почтенный,
Я уважаю дом его!
Мой бог!
Возможно ли, чтоб важный джентльмен,
Богатый и в других делах разумный,
К уловкам всяким прибегал и клятвам,
В сеть к шарлатанам угодить стараясь.
Коль это-то и есть ваш эликсир,
Планета ваша, lapis mineralis,[93]
Обжульте лучше уж меня в примере
Иль в глик,[94] к чему вам lupum sapientis[95]
U menstruum simplex?[96] Играя в карты,
То золото, что брошу я на стол,
Получите вы с много меньшим риском,
Чем из горящей серы или ртути.
Там к вам пришли от капитана Фейса.
Есть дело у него: он просит вас
Быть в церкви Темпля через полчаса.
Сэр, если вы сейчас от нас уйдете
И через два часа вернетесь снова, —
Хозяина застанете как раз
За испытаньем вашего заказа.
А я уж постараюсь сделать так,
Чтоб где-то с ней вы поболтать смогли.
Так что ответить капитану сэр?
Придете на свиданье?
Да, приду.
Но не как Серли; выдам я себя
За посланного им. Да, я уверен, —
Здесь точно дом свиданий; будь здесь пристав,
Чтобы принять присягу, — я б поклялся,
Что не ошибся, — ведь об этом ясно
Свидетельствует имя капитана.
Дон Фейс! Ну да! Известнейшая личность,
Мастак живым товаром торговать
И поставщик всех сводников помельче.
Он главный заправила — назначает,
Кому с кем спать, когда, в какое время,
В каком белье, какую цену брать;
Какой надеть костюм и воротник,
И головной убор, — все предусмотрит!
Вот я инкогнито и попытаюсь
Через него проникнуть в эти тайны
Их подозрительного лабиринта.
А уж проникнув, дорогой сэр Маммон,
Ваш бедный друг, хоть он и не философ,
Со смеху надорвется, потому что
Вам, надо полагать, придется плакать.
Он просит не забыть, сэр!
Не забуду.
Сэр Эпикур, иду.
Я вслед за вами.
Идите, чтоб избегнуть подозрений.
А ваш приятель-то — ехида!
Улен,
Ты сдержишь обещанье, а?
Клянусь.
Меня расхвалишь? Скажешь ей, кто я?
Мол, человек достойный...
Ну, а как же!
Скажу, что с вашим камнем вам нетрудно
Ее в императрицу превратить,
А самому стать королем Бантама.
Ты это сделаешь?
Да.
Ах, мой Улен!
Души в тебе не чаю!
Сэр; пришлите
Хозяину металл для обработки.
Ты, плут, околдовал меня.
Держи.
Котлы и рычаги.
Ах ты негодник!
Пришлю котлы, горшки и гири тоже.
Вот ухо откушу тебе, разбойник!
Что ты со мною делаешь!
Ох, что вы!
Ну, ласочка моя, я родился
Тебе на счастье: будешь ты сидеть
У лордов на скамье средь слуг первейших
И цепью золотой играть.
Спешите.
Никто — ни принц, ни граф...
Ах, сэр, ступайте!
...Тебя верней и лучше б не устроил.
Ну, клюнул? Клюнул?
Даже проглотил.
А я подсек, и он теперь — на леске.
Мы вытянем его?
Ого! За жабры.
Девчонка — безотказная приманка,
Мужчина клюнул — и рехнулся сразу.
Ну, Дол, теперь ты, как сестра милорда,
Как бишь его? — должна держаться чинно.
Подумаешь! Я их породу знаю,
Не бойтесь. Буду чваниться, хихикать,
Без умолку болтать. Изображу
Повадки светских дам, что на поверку
По грубости служанкам не уступят.
Занозисто, милашка!
Он пришлет
Свои решетки?
И горшки, и плошки,
Рожки для башмаков. Я говорил с ним.
Не упустить бы игрока мне только.
Мосье Фома-неверный, что боится
Остаться в дураках?
Ага! Он самый.
Всадить бы мне в него крючок хороший!
Я удочку закину в церкви Темпля.
Ну что ж, молитесь за меня. Иду.
Кого еще несет? Дол, на разведку!
Минутку, Фейс, ты дверь откроешь. Вот бы
Явился мой анабаптист. Дол, кто там?
Не знаю я его. Но по обличью
Как будто сборщик золотого лома.
Черт побери! Он говорил, пришлет
Кого-то там из них, святого старца,
Чтоб утварь Маммона у нас купить.
Впусти его! Постой-ка. ... Помоги мне
Снять плащ. Иди.
Сударыня, ступайте
В свою каморку.
А теперь споем
На новый лад все ту же нашу песню.
Он к нам направлен неким человеком,
Интересующимся нашим камнем
Для амстердамского святого братства;
Отцы святые при посредстве камня
Надеются поднять свое значенье.
Приму его и трепет нагоню
Ученостью своей.
Где мой помощник?
Возьми рецепиент! Очисть состав
От флегмы. Все смешай в реторте с солнцем,
Пусть выпарится.
Ладно. Слить отстой?
Нет, terra damnata[97] в экстракт не входит.
Кто вы?
Смиренный брат.
Что это значит?
Люллист? Риплианист?[98] Filius artis?
Вы что, дульцифицируете, сэр?
Кальцируете? Или, может быть,
Вы сублимируете? Вы, наверно,
Знакомы с сапор понтик? Сапор стиптик?
Интересует вас гетерогенность?
И гемогенность?
Сударь, я не знаю
Языческих наречий никаких!
Языческих? Вы ниппердолингинец![99]
Итак, Ars sacra[100] и хризопопея,
Панфизика, спагирика — для вас
Наречия языческие?
Да.
Ведь греки-то язычники!
Как! Греки —
Язычники?
Да, да! Все, что идет
Не от древнееврейского начала, —
Языческое, сударь.
Ну, бездельник,
Ступай, поговори с ним, как философ,
На нашем языке и объясни
Процесс мартиризации металла.
Сначала путрефакция идет,
Затем процесс солюции, а следом
Аблюция, а также сублимация,
И кообация и кальцинация,
Сарация и, наконец, фиксация.
Ужель и это греческий язык?
Ну, а когда идет вивификация?
Вслед за мортификациею, сударь.
А что мы кообацией зовем?
К чему, металлы склонны
В пассивности природной?
К маллеации.
Так. Что есть ultimum supplicium auri?[102]
А это означает — антимоний.
Ну? Снова что ли греческий язык?
А каковы, скажи мне, свойства ртути?
Подвижность и стремление исчезнуть.
Так. Признаки ее какие?
Вязкость,
Чувствительность и маслянистость, сэр.
Что нужно нам для перегонки?
Сэр,
Тальк, скорлупа яичная и мрамор.
Ответь мне, Что такое магистерий?
Замена элементов, сэр: сухого
Холодным, а холодного сырым,
Сырого — теплым, теплого — сухим.
И это все языческая речь?
Что значит lapis philosophicus?[103]
О, это камень и не камень, Дух,
Душа — и тело! Он при растворении —
Раствор; а при сгущении — комок;
При испаренье — пар!
Довольно!
Это
Языческий и греческий для вас?
Да кто вы?
С вашего соизволенья —
Слуга изгнанников святых; торгую
Добром сирот и вдов и отдаю
Отчет подробный братству. Я — диакон.
Вас, значит, мистер Хоулсом послал,
Наставник ваш?
Да, ревностный наш пастырь,
Брат Трибюлейшен Хоулсом.
Прекрасно!
Я, кстати, получу вот-вот толику
Случайного сиротского добра.
Какого рода?
Олово и медь,
Кастрюли, металлическую утварь,
На коих мы испытываем смеси;
Часть я, пожалуй, уступил бы братству,
Но только за наличные, конечно.
Скажите, а родители сирот
Благочестивы были непритворно?
Зачем вам это знать?
Тогда мы будем
По справедливости платить и честно
Оценивать добро их.
Вот так ловко!
А если бы они не проявляли
Усердья в вере, вы бы их надули?
Нет, вам, как видно, доверять нельзя,
Пока мы с пастором не потолкуем.
Вы деньги принесли на уголь?
Нет.
Нет? То есть как?
Мне братья поручили
Сказать, что рисковать не станут больше,
Покуда не увидят превращений.
Что?
На кирпич, на известь и стекло
Уж тридцать фунтов получили вы,
Да перебрали фунтов девяносто
На матерьялы; а святые братья
Прослышали, что некто в Гейдельберге
Такой же камень сделал из яйца
И горсточки железной пыли, сэр.
Как вас зовут?
Анания.
Прочь, пес,
Позорище апостолов! Прочь, мерзость!
Прочь! Неужели не нашлось имен
В святейшей консистории у вас
Пристойней, чем Анания? Пришлите
Старейшин ваших. Пусть прощенья молят
За то, что вас прислали. Если ж нет, —
Я погашу огонь. Все разнесу!
И кубы перегонные, и печь,
И piger Henricus,[104] и остальное!
Ах, негодяй! Все погублю я, слышишь?
И красную и черную тинктуры!
Так и скажи. Пусть рухнут их надежды —
Епископов и все чиноначалье
Антихристово вырвать вместе с корнем.
А если час иль полчаса промедли? —
Вода, земля и сера вновь сольются
И все погибнет, мерзостный Анания!
Небось примчатся! Сами поспешат
В ловушку. Будем поступать, как няньки, —
Пугать детей, чтоб их заставить есть.
Сейчас он духами своими занят,
Но мы насядем на него.
В чем дело?
Что это за Баярды-храбрецы?
Я говорил, он обозлится. — Сэр,
Принес еще один червонец Авель,
Взгляните.
Мы должны его задобрить.
Давайте мне.
Он просит указать...
Э... что ты просишь, Авель?
Только знака.
Счастливого, конечно, — процветанья.
Вот я как раз сейчас над этим думал.
Черт! Для чего ты это говоришь?
Он пожалеет, что подкинул денег.
А как насчет его созвездья, доктор?
Весы?
Нет, это пошло и избито:
Под знаком Тавра ты рожден — так вешай
Быка иль бычью голову над лавкой?
Родился под звездой Барана — значит,
Малюй на вывеске барана? Фи,
Убого! Нет, твое составят имя
Мистические сочетанья знаков,
Лучи которых станут бить по нервам
Всех проходящих, возбуждать желанья,
От коих будет прок владельцу лавки.
Итак, мы сделаем...
Вниманье, Авель!
Мы пишем АВ, рисуя рядом ЕЛЬ;
Получим: АВЕЛЬ. Ловко? Дальше ДР.
Рисуем доктора; осталось ЕГГЕР...
Пожалуйста — вот Егерь. Рядом с ним
Рычащий пес, сожравший мягкий знак,
Р... Р... вот видите — все вместе Дреггер.
Ну чем не вывеска? Я полагаю,
Достаточно таинственно — не правда ль?
Ну, все теперь в порядке!
Вот спасибо!
Имей ты хоть шесть ног, и то не мог бы
Набегаться за ним с поклоном. Доктор,
Он вам принес табак для трубки.
Да!
И мне б хотелось кой о чем еще
Вас попросить.
Выкладывай все, Авель!
Сэр, поселилась около меня
Одна вдова, красотка молодая.
Ну, в самом деле?
Лет ей девятнадцать,
Не больше.
Хорошо.
Она еще
Не модница и носит капюшон
На голове торчком...
Неважно, Авель.
Я иногда ей продаю румяна...
Как? Ты торгуешь ими?
Капитан,
Я ж говорил?
Лекарствами снабжаю,
И этим я снискал ее доверье.
Охота ей здесь моды изучить.
Так, так!
И подцепить супруга.
Дальше?
Ей хочется узнать свою судьбу...
Шли к доктору ее! Чего же лучше?
Насчет их милости я говорил,
Да страшно ей, — а вдруг о том узнают,
И это, мол, ее второму браку
В ущерб пойдет.
В ущерб? Нет, это способ
Его наладить, если он расстроен,
И вдовушку твою желанной сделать!
Послушай, Авель, ты скажи ей так:
Она известность обретет, а вдовам,
Когда они безвестны, — грош цена;
В количестве поклонников их сила.
Пришли ее. А может статься, в ней
Твоя судьба; да, да — кто знает?
Нет,
Ее супругом будет только рыцарь,
Не ниже, — так поклялся брат ее.
Что, что? И ты отчаялся, бедняга,
Забыв, что доктор предсказал тебе?
А мало ли купцов возведено
В сан рыцаря? Достаточно отнесть
Одной известной мне ворожее
Стакан твоей мочи — и все в порядке.
А брат ее — он что же, рыцарь?
Нет.
Он земли получил совсем недавно,
Они еще горяченькие, так же
Как и его двадцатилетний нрав;
Командует сестрой и получает
Он каждый год три тысячи дохода.
Сюда приехал он учиться ссорам
И повертеться в обществе. А после
Уедет доживать свой век в деревню.
Учиться ссорам?
Да, верней, искусству
Их затевать и разрешать дуэлью,
Которая у щеголей так модна.
Ну, знаешь, Авель, коль в стране найдется
Помочь ему способный человек,
Так это доктор! Он уже составил
Путем математических расчетов
Таблицу — руководство дуэлянтам
И преподаст ему искусство ссоры.
Беги, веди и брата, и сестру,
А о себе как женихе ее
Не беспокойся — доктор все уладит.
Беги, лети! Да шелку на костюм
Для доктора с собою принеси:
За хлопоты аванс.
Да что вы, право!
Он принесет. Он честный парень, доктор.
Не мешкай, не благодари. Веди-ка
Сестру и брата к нам, и шелк неси.
Из кожи буду лезть!
Ну, постарайся.
Чудеснейший табак! Тут сколько унций?
Он фунт пришлет вам, доктор.
Нет.
Пришлет.
Добрейшая душа! За дело, Авель!
Потом узнаешь результат. Спеши!
Дурак несчастный. Жрет один лишь сыр
И от глистов страдает. Вот причина
Его прихода. Он признался мне,
Что приходил за глистогонным.
Ладно,
Получит и его. Ну, все в порядке!
Жена, жена для одного из нас!
Мы кинем жребий, Сатл, пусть проигравший
Добавочно деньгами получает
То, что другой натурою возьмет.
Боюсь я все же, как бы не пришлось
Тому, кто женится, просить доплаты, —
А вдруг у ней не в меру мягкий нрав?
А вдруг она такою будет ношей,
Что муж не выдержит?
Давай сначала
Посмотрим на нее, потом решим.
Согласен. Но ни звука Дол.
Ни-ни!
Скорей беги, да излови-ка Серли.
Дай бог, чтоб я не упустил его.
Вот это то, чего и я боюсь.