Драматургия Бена Джонсона прошла испытание времени. И сегодня его сатирические комедии, его исполненные высокой гуманистической мысли трагедии имеют все основания занять почетное место среди произведений классической мировой литературы.
А. Смирнов
Вольпоне[5]
Перевод П. Мелковой
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:[6]
Вольпоне, венецианский вельможа.
Моска, его приживал.
Вольторе, адвокат.
Корбаччо, старый дворянин.
Корвино, купец.
Бонарио, сын Корбаччо.
Сэр Политик Вуд-Би, рыцарь.
Перегрин, путешествующий джентльмен.
Нано, карлик.
Кастроне, евнух.
Андрогино, шут.
Купцы.
Судьи.
Нотарий, письмоводитель.
Леди Политик Вуд-Би, жена сэра Политика.
Челия, жена Корвино.
Слуги, служанки, судебные пристава, толпа.
АКТ ПЕРВЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
День, здравствуй! — Здравствуй, золото мое!
Сними покров, открой мою святыню.
Моска отдергивает занавес; видны груды червонцев, золотой посуды, драгоценностей и пр.
Душа вселенной и моя! Земля
Не радуется так восходу солнца
Из-за рогов небесного Барана,[7]
Как я, узрев твой блеск, затмивший солнце,
Тот блеск, который средь других сокровищ
Сверкает как огонь в ночи иль день,
Что вырвался из хаоса внезапно,
Рассеяв тьму. О порожденье солнца,
Ты ярче, чем оно! Дай приложиться
К тебе, ко всем следам твоим священным,
Сокрытым здесь в стенах благословенных.
Твоим чудесным именем недаром
Прозвали самый лучший век поэты:
Всего прекрасней ты, сильнее дружбы,
Сыновней и родительской любви
И всяческих других земных иллюзий.
Да обладай твоей красой Венера,
Служили б ей сто тысяч купидонов —
Так сила власти велика твоя.
О золото, святыня, бог немой,
Ты языки развязываешь людям;
Хоть ничего само ты не творишь,
Творить ты что угодно заставляешь.
Не жалко душу за тебя отдать:
Ведь даже ад пылающий — с тобою
Отрадней рая. Добродетель, честь
И слава — все в тебе. Твой обладатель
Становится отважным, мудрым, честным.
И кем захочет, мой синьор. Богатство
Полезнее для счастия, чем мудрость.
Ты, Моска, прав. Однако больше тешит
Меня искусство хитрое наживы,
Чем радость обладанья; необычный
Избрал я путь — без риска, без торговли;
Не раню землю плугом, не кормлю
Скота для бойни, не развел заводов,
Где с камнем и зерном дробят людей,
Не выдуваю тонкого стекла,
Не шлю судов по грозным волнам моря.
Я денег в банках не держу и в рост
Их не даю.
Нет, вы не пожирали
Беспечных мотов. А другой проглотит
Наследника не хуже, чем голландец
Глотает масло, не схватив поноса;
Отцов семейства, из постели вырвав,
Не гнали в нежные объятья тюрем,
Где суждено им гнить до самой смерти.
Нет, кротость ваша это отвергает,
Не терпите, чтоб слезы вдов иль сирот
Кропили пол, а жалобные стоны,
Под потолком звеня, взывали к мести.
Ты, Моска, прав, я не терплю.
Вдобавок,
Вы не похожи на того, кто, стоя
С цепом в руках пред ворохом пшеницы,
Дрожит, голодный, взять зерно жалеет
И будет мальву грызть или полынь.
Не схожи вы с купцом, набившим погреб
Мальвазией и лучшей романеей
(Когда он сам лишь мутный уксус хлещет);
Не спите на соломенной подстилке,
Роскошную постель оставив моли.
Богатством наслаждаетесь своим!
И уделить частицу вам не жаль
Хоть карлику, иль евнуху, иль мне,
Или шуту, или другим домашним
Из тех, кого содержите!
На, Моска!
Возьми из рук моих. Ты прав. Тебя
Нахлебником из зависти прозвали.
Пошли сюда мне евнуха, шута
И карлика, пусть развлекут меня.
Что ж больше делать остается мне,
Как не ласкать свой ум и жить привольно,
Всей радостью богатства наслаждаясь?
Нет у меня жены, детей, родни,
Наследником же будет тот, кого
Назначу сам. За это мне почет,
И в дом ко мне стремятся каждодневно
Клиенты разных возрастов и наций, —
Несут подарки, золото и камни
В надежде, что вот-вот умру и все
Им с многократной прибылью вернется.[8]
А те, кто пожадней, стремятся мной
Всецело завладеть и, как в любви,
Соперничают в щедрости друг с другом,
А я слежу, надеждами играю
И радуюсь, чеканя их в монеты;
Сношу их нежность и беру, беру,
Беру еще, из рук не выпуская;
Протягиваю вишню к их губам,
Но только рот откроют — вмиг отдерну.
Ну, как?
Актерам новым уступите место! Вам лицезреть
Придется не трагедию и не ученую комедь,
А потому покорно просим не счесть игру плохой,
Если, повествуя, стиха нарушим строй.
Знаете ли вы, что живет в нем,
даю вам слово,
Душа Пифагора, этого шарлатана площадного.
Она обитала в Аполлоне сначала,
Но потом от него к Эфалиту удрала,
Долго затем Меркурию служила,
Получив там дар знать все, что было;
Оттуда улетела, совершив переселенье
К златокудрому Эфорбу, что убит без сожаленья
Был в битве под Троей рогоносцем из Спарты;
От него — к Гермотиму, по свидетельству хартии
Дальше — в Пирра Делосского вселилась,
С ним ходить на рыбную ловлю научилась;
Затем в греческого мудреца влетела,
А из Пифагора перешла в красивое тело
Распутной Аспазии; а после душа обитала
В другой еще шлюхе, что мыслителем стала.
Киник Кратес вам подтвердит, что сказано тут.
С той поры ею владели король, нищий, рыцарь и шут,
А сверх того бык, барсук, осел и козел,
Даже петух сапожника однажды ее обрел.
Но пришел я не спорить, не искать отговорки
Ни для двух или трех, ни для клятвы четверкой.
Ни для его треугольника, ни для златого бедра,
Ни для науки его о смене начал. И пора
Вам спросить: куда же было последнее скитанье,
И какое в наши дни получила она преобразованье?
Как шут преображенный в новой личине,
Объявляю все старые учения ересью отныне.
А запретною едою соблазниться ты не смел?
Стал монахом-картезианцем и тотчас же рыбу съел.
А молчания обет ты на что променял?
Некий шумный адвокат у меня его отнял.
Вот славно! А когда адвокату жить надоело,
Скажи, ради Пифагора, в какое проник ты тело?
Я стал глупым мулом.
Значит, вместе с другими мулами
Получил право питаться бобами?
Да.
И в кого ж ты из мула перешел?
В зверя странного; одни зовут его — осел,
А другие — чувствительный, добрый, премудрый брат.
Из тех самых, что и мясо и друг друга поглотят,
В клевете утопят ближних, ложью ханжеской зальют
И рождественский при этом пудинг праздничный жуют.
Ради бога, откажись от поганой этой нации;
Сделай милость, расскажи о последней трансмиграции.
Скакнул туда, где ныне я есть.
Соблазнительный вид!
Ты прекрасней шута — ты гермафродит!
Но, добрая душа, после этаких скитаний
В каком остаться б ты хотела состоянии?
В том, в каком я сейчас, — пребывать бы неизменно.
Предаваться утехам двух полов попеременно?
Ну, это устарело и слишком избито!
Я теперь шут — вот где радость сокрыта.
Один только шут судьбою благословен.
До этого натерпелся я бед от всяких перемен!
Ты прав — так изрек бы сам дух Пифагора,
Это мудрое мненье прославится скоро.
Приятель евнух, соберем все наше мастерство,
Себя прославим и свое искусство — шутовство!
Что ж, очень, очень славно! Моска, ты
Придумал это?
Если угодил вам,
Иначе — нет.
Да, угодил, мой милый.
Ну, значит, да.
Роду славному шутов
Мир завидовать готов.
Шут, не ведая забот,
Всех к веселию зовет.
Речь его остра как нож,
Он любимец дам, вельмож;
Хоть деньгами не богат,
Но язык с дубинкой — клад.
Даже вид шута смешон;
Смело правду режет он;
Весел пир с таким шутом,
Гость он главный за столом;
Стул, и место, и почет —
Если шут смешить начнет.
Потому — кто не дурак,
Хочет стать шутом всяк, всяк!
Кто это? — Прочь!
Эй, Моска, посмотри,
Шут, выйди!
Это адвокат Вольторе,
По стуку узнаю.
Скорей халат,
Колпак! Скажи — постель перестилают;
Пусть ждет и развлекает сам себя
Там, в галерее.
Вот мои клиенты
Визиты начали! Стервятник, коршун,
С вороной ворон — стая хищных птиц
Слетается в надежде труп увидеть.
Но нет, я жив еще!
Ну, что принес он?
Роскошный кубок.
И большой?
Огромный;
Старинный, толстый, вырезаны там
И герб и ваше имя.
Так. А нет ли
На нем изображения лисы,
Смеющейся над каркнувшей вороной?
Что, Моска?
Браво!
Дай сюда мой мех.
Чему смеешься ты?
Я не могу
От смеха удержаться, представляя,
Как он мечтает там на галерее,
Что этим даром, может быть, последним,
Поймал он вас; скончайся вы сегодня,
Кем завтра станет он с наследством вашим;
Как щедро будет награжден за риск;
Как будет почитаем, возвеличен,
Когда в мехах поедет среди стаи
Шутов и прихлебателей, а мулу
Ученому, как сам он, путь расчистят!
Как прослывет великим адвокатом...
И это все считает он возможным!
Да, славно быть ученым.
Нет, богатым, —
И все приложится. Одень в порфиру
Осла, спрячь два честолюбивых уха —
И чтим осел, как кафедральный доктор.
Колпак скорее, Моска! Ну, впусти.
Постойте, где глазная мазь?
Ах, верно!
Живей, живей, я жажду в руки взять
Подарок новый.
Видеть вас надеюсь
Владельцем тысячи других.
Спасибо.
Когда же превращусь я в пыль и прах,
А вслед за мною сотни мне подобных...
Нет, это слишком...
Вы еще живите,
Чтоб этих гарпий надувать!
Ты друг мне!
Так. Дай подушку. Пусть теперь войдет.
Ну, кашель мой притворный и чахотка,
Катары, паралич, апоплексия,
Все вместе — мне на помощь! В этой позе
Обманываю я надежды многих
Три года. Он идет. Я слышу...
Кха!
Ох!..
Все по-прежнему. Из всех других
Вам одному свою любовь он дарит,
А вы мудры, ее оберегая
Приходом ранним, знаками вниманья,
Почтением к нему... И знаю я,
За это вам воздается! — Господин мой!
Синьор Вольторе здесь.
Не слышу... Что?
Синьор Вольторе вас зашел проведать,
Он тут с утра.
Спасибо.
Он принес
Старинный кубок, купленный случайно
На площади Сан-Марко. Вам его
Он хочет подарить.
Скажи, я рад,
Проси бывать.
Так.
Что он говорит?
Благодарит. Бывать почаще просит.
Ох, Моска...
Мой патрон!
Поближе... Где он?
Пожать хотел бы руку.
Кубок здесь.
Здоровье ваше как?
Благодарю,
Где кубок? Плохо вижу.
Мне так грустно
Вас видеть слабым.
Не слабей тебя.
Вы слишком щедры.
О, я так желал бы
Здоровье подарить вам с этим кубком.
Вы дарите, что можете. Спасибо.
Ваш знак любви не будет безответным.
Прошу бывать почаще.
Непременно.
Не отдаляйтесь.
Вам понятно это?
Послушайте... Я вас в виду имею...
Ах, мой синьор, какая вам удача!
Не протянуть мне долго...
Вы — наследник.
Ужели я?
Конец мне, кха-кха-кха!..
В свой порт я отплываю, кха-кха-кха!..
И рад, что скоро гавань обрету.
Но, Моска...
Годы побеждают...
Слушай,
Действительно ли я наследник?
Вы ли!
О милости одной вас умоляю —
Считать меня в числе людей вам близких.
О мой синьор, на вас одна надежда,
Я пропаду, коль новое светило
Меня не пожелает озарить.
И озарит и обогреет, Моска.
Я человек, который оказал
Вам не последние услуги. Вот
Ключи от сундуков и от шкатулок;
Веду я опись всех сокровищ ваших,
Посуды, денег. Ваш я эконом.
Все — вам.
А я один наследник, Моска?
Без дележа. Закреплено сегодня;
Воск теплый, на пергаменте чернила
Не высохли еще.
Я счастлив, счастлив!
Чему ж обязан я?
Своим заслугам.
Других причин не знаю.
Это скромность
Твоя не знает. Мы ее оценим.
Он расположен к вам уже давно
И повторял, что восхищен людьми
Профессии, какую вы избрали:
Так высоко он ценит в них способность
Высказывать в одно и то же время
О каждом деле два различных мненья,
Отстаивая их до хрипоты;
Им так легко что хочешь повернуть,
Перевернуть, и спутать, и распутать,
Подать двусмысленный совет, а плату
И с правых и с виновных взять. Он знает,
Что скромники такие преуспеют,
И будет он благословен за выбор
Наследника с душою терпеливой,
Серьезного, с замысловатой речью,
Громкоголосого, язык чей, впрочем,
И шевелится и молчит за плату;
Чуть кинул он словцо — давай цехин!
Кто там? Стучат. Вас не должны б тут видеть!
Прикиньтесь, будто вы зашли случайно,
А я уж оправданье подыщу.
Когда ж в достатке будете купаться.
В меду по плечи, так что подбородок
Надменно вверх полезет от избытка,
Припомните мои услуги. Я ведь
Клиентом вашим был не худшим.
Моска!..
Когда угодно будет заглянуть
Вам в опись или в завещанье, — тотчас
Я принесу. Теперь же уходите,
Да с видом деловым!
Мой чудный Моска,
Приди — тебя я расцелую.
Тише!
Пришел сюда Корбаччо.
Кубок спрячь.
Стервятник улетел, явился ворон.
К молчанию и сну скорей вернитесь. —
Стой там и размножайся. — Вот явился —
Недужный, дохлый, хуже, чем хозяин
Прикинуться бы мог, а ведь мечтает,
Что тот скорей умрет.
Синьор Корбаччо,
Мы рады вам.
Ну что, как твой хозяин?
Все так же, еле-еле...
Встал с постели?
Нет, еле жив.
Прекрасно. Где же он?
В своей кровати, только что уснул.
А ночью спал?
Совсем не спал сегодня,
Как и вчера. Лишь дремлет.
Хорошо
Позвать бы докторов. А я принес
Снотворное от моего врача.
И слышать не захочет!
Что? Я сам
Следил, пока его приготовляли.
Уверен, что подействует прекрасно;
Ручаюсь жизнью, усыпит больного.
Навеки усыпит, как только примешь.
Не верит он в лекарства.
Что такое?
Не верит он в лекарства и твердит,
Что врач страшней болезни, — от него
Спасенья будто нет. Он заявлял
Торжественно не раз, что уж врачу
Наследства не отдаст.
Мне не отдаст?
Что не отдаст врачу.
Да что ты, что ты?
Я не о том.
И даже за визиты
Он им не платит: лекаря, мол, рады
Содрать с больного шкуру перед тем,
Как умертвить его.
Я понял, понял.
Для опытов, мол, уморить готовы.
А суд за то не только не карает,
Но награждает, — вот он и не хочет
Нанять свою же смерть.
Да, это правда:
На тот свет лекарь может ведь спровадить
Не хуже, чем судья.
И даже лучше!
Тот убивает именем закона,
А лекарь — он прикончит и судью.
Кого угодно! А скажи, удар
Хватил его порядком?
Прежестоко:
Утратил речь он, видеть перестал;
Лицо длиннее, чем обычно...
Как?
Сильнее необычно?
Нет же, сударь!
Длиннее!
Хорошо.
А рот разинут.
Опухли веки.
Тоже хорошо.
Все члены охватил смертельный холод,
А тело стало серым, как свинец.
Вот хорошо!
Пульс вялый.
Славный признак.
Из мозга же...
Я понял. Хорошо.
...Струится пот холодный. Слизь течет
Из выпяченных глаз его наружу.
Ого! Я, значит, здоровей, чем он. —
А было нынче головокруженье?
О, если б только это! Он сейчас
Лежит без чувств и перестал хрипеть;
Дыхание почти неуловимо.
Я рад. Переживу его, конечно;
Помолодел сейчас я лет на двадцать.
Шел к вам я...
Подписал он завещанье?
Что мне оставил?
Нет...
Как, ничего?
Еще нет завещанья.
Ох-хо-хо!
Зачем же был здесь адвокат Вольторе?
Почуял падаль, лишь о завещанье
Прослышал он. Ему и невдомек,
Что я обделал дельце в вашу пользу...
У них был разговор? Я так и думал!
Зашел к нему и кубок в дар принес он.
Наследства ждет?
Не знаю.
Это так,
Я знаю!
По себе, наверно.
Что ж,
Его опережу я. Глянь-ка, Моска, —
Мешок моих новехоньких цехинов
Уж, верно, кубок перевесит.
Как же!
Вот верное, священное лекарство;
Получше, чем любое из снотворных!
Хоть пить нельзя, но можно осязать.
Мы будем в кубке подавать ему.
Да, дай, дай, дай!
Чудесный эликсир,
Он исцелит его!
Да, дай, дай, дай!
А надо ль вам...
Что?
...Исцелять его?
О нет, нет, нет, не надо.
Это средство
Произведет неслыханный эффект.
Да, правда. Воздержись. Снимаю ставку:
Давай обратно.
Ни за что, простите!
Зачем же портить дело? Я совет
Дам вам такой, что все себе вернете.
Как?
Все, по праву, — так, что не оспорят
И части. Здесь соперника вам нет.
Так суждено.
Но как же, милый Моска?
Послушайте. Ему чуть полегчает...
Я слушаю тебя...
Едва хозяин
В себя придет, его уговорю я
Составить завещанье в вашу пользу
И покажу...
Прекрасно!
Будет лучше,
Когда вы станете моим советам
Во всем послушно следовать.
Охотно.
Советую домой вам поспешить,
Составить завещанье и назначить
Единственным наследником Вольпоне.
Лишить наследства сына моего?
Хозяин тем сильнее будет тронут.
Сильнее будет тронут он?
Да-да.
Потом ко мне пришлите завещанье.
Когда же я начну перечислять
Все ваши посещения, молитвы,
Подарки частые и этот дар,
И завещанье, наконец, в котором,
Наперекор природному влеченью
К честнейшему, достойнейшему сыну,
Вы отдались порыву дружбы, сделав
Хозяина наследником единым, —
Не будет он бесчувственным, конечно,
И вас из благодарности объявит...
Своим наследником?
Да.
Этот план
Я сам придумал раньше.
Верю вам.
Не веришь?
Что вы!
Это мой проект!
Когда ж он вас...
Наследником объявит?
Ведь вы его переживете...
Да.
При вашей бодрости...
Конечно.
Сударь...
Предвидел я и это. — Посмотрите,
Ведь он мои высказывает мысли!
И вы не только сами разживетесь...
Но передам и сыну.
Верно, сударь.
И все придумал я!
Но знает небо,
Каких мне стоило трудов, усилий
(Я даже поседел!), чтоб все наладить...
Я понимаю, милый...
Ведь для вас
Я так стараюсь...
Действуй, действуй, действуй.
А я сейчас...
Обманут будешь, ворон.
Ты честный малый.
Вот уж врешь!
И, право...
Твой ум — такой же слабый, как и слух.
Я буду для тебя отцом, мой милый.
Чтоб легче было дядю обобрать...
Верну себе я молодость, увидишь!
Ах, старый ты осел!
Что говоришь ты?
Советовал бы вам поторопиться.
Да, да, сейчас иду.
Я, право, лопну!
Едва не треснули бока...
Сдержите
Припадок смеха. Видите, надежда —
Приманка, что любой крючок прикроет.
Ты так хитро придумал! Так подстроил!
Не выдержу, подлец! Дай расцелую!
Таким тебя еще я не видал.
Я делал так, как вы меня учили,
И мудрым вашим следовал советам;
Сначала я умасливал глупцов,
А после — выпроваживал.
Ты прав;
Сама себя наказывает скупость.
При нашей помощи? не так ли, сударь?
Как много опасений и недугов.
Забот и страхов осаждают старость!
Мы часто слышим — призывают смерть
Те, у кого слабеют руки, ноги,
Тупеют чувства, гаснут слух и зренье,
Мертвеет все, и даже сами зубы —
Орудия еды — им изменяют.
И все-таки они хотят пожить...
Как странно! Вот старик ушел отсюда,
Он жизнь продлить любой ценой хотел бы;
Забыв свой паралич, свою подагру,
Он хвалится, что сбросил двадцать лет,
И льстит своим годам, поверив в это;
Мечтает молодость себе вернуть
Посредством волшебства, как в старину
Пытался сделать это царь Эсон.[10]
Однако он при этом забывает,
Что обмануть судьбу куда труднее,
Чем самого себя.
Кто там стучится?
Скорей в постель! Я голос узнаю:
Купец Корвино, щеголь наш.
Вольпоне.
Я умер.
Еще разок глаза подмажу.
Кто там?
Синьор Корвино? как вы кстати! О,
Вы рады будете узнать, что он...
Ну как? Что с ним?
Настал желанный час.
Не умер же?
Нет, но почти скончался;
Не узнает.
Что ж делать мне?
О чем вы?
Принес ему я жемчуг.
А быть может,
Сознанья хватит, чтоб узнать вас, сударь?
Он все еще зовет вас. На устах
Лишь ваше имя. Жемчуг — без изъяна?
Венеция подобным не владела.
Синьор Корвино!
Чу!
Синьор Корвино!
Зовет. Ему отдайте. — Здесь он, сударь.
Принес жемчужину.
Ну как здоровье? —
Скажи ему — две дюжины карат.
Он не поймет; ведь слух его покинул.
Одна отрада — видеть вас.
Скажи —
Есть и брильянт.
Вы лучше покажите,
Вложите в руку, — он тогда поймет.
Он осязанье сохранил еще,
Видали, как схватил?
Увы, бедняга!
Какой плачевный вид!
Ну, полно, сударь:
Слеза наследника подобна смеху
Под маской.
Как, ужели я наследник?
Не оглашать я клялся завещанье,
Пока он жив. Но тут пришел Корбаччо,
Потом Вольторе и еще другие...
Их было множество — не перечесть!
Все, как один, наследства домогались,
Но я воспользовался тем, что звал он
Ежеминутно вас: «Синьор Корвино!»,
Схватил перо, чернила и бумагу,
Спросил: «Наследник кто?» — «Корвино». — «Кто
Душеприказчик ваш?» — «Корвино». Тут он
Замолк совсем, кивая головой
От слабости. Я счел кивки согласьем
И всех других ни с чем домой отправил;
Им только и осталось что ругаться.
О Моска дорогой!
Он нас не видит?
Не лучше, чем слепой арфист. В лицо
Не узнает ни друга, ни слугу,
Хотя бы тот кормил его, поил;
И тех, кому дал жизнь иль воспитал,
Не помнит он.
Так у него есть дети?
Ублюдков с дюжину; их в пьяном виде
С цыганками бродячими прижил он,
С жидовками да нищенками, сударь.
А вы не знали разве? Ведь известно,
Что карлик, шут и евнух — все его.
Он истинный отец всех домочадцев,
Кроме меня; однакож ничего
Им не оставил.
Так... Он нас не слышит?
Да что вы! Вот сейчас вы убедитесь!
Тебе бы сифилис еще подбавить,
Чтоб унесло тебя ко всем чертям!
Распутством заслужил ты, чтобы он
Сгноил тебя насквозь, с чумой в придачу. —
Поближе станьте. — Пусть бы уж закрылись
Навек твои глаза с их мерзким гноем,
Похожие на двух осклизлых жаб!
А кожа на щеках твоих обвислых —
Не кожа, шкура... — Помогайте, сударь! —
Совсем как кухонное полотенце,
Что стало жесткой тряпкой на морозе.
Иль прокопченная насквозь стена,
Рябая от дождя.
Отлично! Дальше!
Попробуйте погромче; кулеврину
Под ухом разрядите — не услышит.
Твой нос течет, что водосточный желоб.
А рот?
Похож на выгребную яму!
Заткните.
Не могу.
Позвольте мне!
Я мог бы, право, задушить его
Подушкою не хуже, чем сиделка.
Как хочешь; только я уйду.
Ступайте.
Покуда здесь вы, теплится в нем жизнь.
Не применяй насилья!
Почему же?
К лицу ли вам такая щепетильность?
Ну, сам решай.
Отлично! Уходите.
Я жемчуг не возьму, чтоб не тревожить
Больного.
Уж оставьте и брильянт.
Что вас смущает? Разве все не ваше?
Не здесь ли я, ваш преданный слуга,
Обязанный вам жизнью?
Милый Моска!
Ты мой помощник, друг и компаньон,
Партнер, который все со мной разделит.
Кроме...
Чего?
Супруги вашей, сударь.
Ушел. Иного средства я не видел
Его прогнать.
Мой несравненный Моска!
Себя ты превзошел сегодня.
Кто там?
Довольно беспокойства! Приготовь
Пир, танцы, музыку, все развлеченья,
И в наслаждениях своих султан
Не будет сладострастнее Вольпоне.
Цехины, жемчуг, кубок и брильянт...
Да, утренняя хороша добыча!
Пожалуй, лучше так, чем грабить церкви
И ежедневно разорять людей.
Кто там?
Слуга прелестной леди Вуд-Би;
Английский рыцарь, сэр Политик Вуд-Би —
Ее достойнейший супруг. (Я точно
Воспроизвел их имена и званья.)
Так вот, прекраснейшая эта леди
Узнать прислала, как вы почивали
И можно ль навестить вас?
Не теперь,
Часа бы через три...
Так и ответил.
Когда упьюсь весельем и вином,
Тогда... тогда... Ей-богу, удивляюсь
Отваге безрассудной англичан —
Рискуют жен навстречу приключеньям
Пускать одних повсюду.
Этот рыцарь
«Политиком» зовется не напрасно.
Он знает странности своей супруги,
Но знает также, что ее наружность
К любовным играм не располагает.
Вот будь у ней лицо жены Корвино...
Неужто хороша?
О, просто чудо!
Италии блестящая звезда,
Красавица, созревшая для жатвы,
Белей, чем лебедь, с головы до пят,
Белее снега, лилий, серебра,
Для поцелуев дивный ротик создан,
А тело зажигает кровь желаньем,
Подобно золоту, она сверкает,
Желанна и прекрасна, как оно.
А почему ее не знал я раньше?
Я сам вчера лишь рассмотрел ее.
Как мне ее увидеть?
Невозможно!
Муж так ее усердно охраняет,
Как вы храните золото свое.
Не выпускает из дому, на воздух.
Лишь иногда к окну она присядет
Чуть подышать. А взгляд ее так сладок,
Как вишни первые, но и его
Не меньше берегут.
Я должен, Моска,
Ее увидеть непременно.
Сударь,
Их дом шпионами битком набит,
И каждый из домашних друг за другом
Следит. И каждого обязан каждый
Обыскивать при выходе и входе.
Пойду через окошко полюбуюсь.
Переоденьтесь только!
Да, ты прав,
Я должен верным быть себе и здесь.
Подумаем, как это сделать, Моска!