АНДЕРСОН (делая два-три шага к ней). Миссис Даджен! Я когда-то пользовался некоторым влиянием на вас. С каких пор я его утратил?
МИССИС ДАДЖЕН (по-прежнему не глядя на него). С тех пор как женились по любви. Вот, теперь вы знаете.
АНДЕРСОН. Да, теперь знаю. (Выходит, погруженный в раздумье.)
МИССИС ДАДЖЕН (про себя, думая о муже). Вор! Вор! (Сердито срывается со стула, сбрасывает шаль с головы и принимается за уборку комнаты к предстоящему чтению завещания. Для начала стул Андерсона водружается на прежнее место, а тот, на котором сидела она сама, отлетает к окну. Потом она окликает обычным своим суровым, гневным, повелительным тоном.) Кристи!
Никакого ответа, Кристи крепко спит.
Кристи! (Подходит и грубо трясет его.) Вставай сию же минуту, не стыдно тебе? Отец умер, а он спит, как ни в чем не бывало! (Возвращается к столу, ставит свечу на полку над очагом, вынимает из ящика красную скатерть и накрывает стол.)
КРИСТИ (неохотно поднимаясь). А что ж, по-твоему, нам теперь и спать нельзя, пока не кончится траур?
МИССИС ДАДЖЕН. Ладно, хватит разговоров! Иди сюда, помоги мне переставить стол.
Вдвоем они выдвигают стол на середину комнаты, так, что сторона Кристи обращена к очагу, а сторона миссис Даджен – к дивану. Кристи при первой же возможности отходит к огню, предоставив матери одной окончательно устанавливать стол на месте.
Сейчас священник придет с адвокатом, и вся родня соберется слушать завещание, а ты все будешь нежиться у огня? Ступай и разбуди девчонку, и потом растопи печку в сарае, здесь тебе завтракать не придется. Да смотри умойся хорошенько и приведи себя в порядок к приходу гостей. (Она размечает действиями весь этот перечень приказаний: подходит к поставцу, отпирает его, достает графин с вином, который, без сомнения, хранится там с последнего семейного торжества, вынимает также несколько стаканов – и ставит все это на стол. Затем следуют два блюда зеленого стекла; на одно она кладет ячменный пирог и рядом нож, на другое высыпает немного печенья из жестяной банки, потом две или три штуки откладывает обратно и тщательно пересчитывает остальное.) Смотри, здесь десять штук; так вот, чтоб их и осталось десять, когда я оденусь и выйду сюда. И не вздумай выковыривать изюм из пирога. И Эсси скажи то же самое. Надеюсь, ты сумеешь принести клетку с чучелами птиц, не разбив стекла по дороге. (Убирает банку с печеньем на место, запирает дверцу и заботливо прячет ключ в карман.)
КРИСТИ (мешкая у огня). Ты бы лучше чернильницу поставила для адвоката.
МИССИС ДАДЖЕН. Вас не спрашивают, сэр! Ступай и делай, что тебе сказано.
Кристи хмуро поворачивается, собираясь исполнить приказание.
Погоди, сперва открой ставни, пусть день светит в комнату. Неужели я должна нести всю тяжелую работу в доме, а такой здоровый олух будет слоняться без дела!
Кристи подходит к окну, вынимает железный болт из боковых скоб и ставит на пол рядом, потом растворяет ставни. За окном брезжит серое, пасмурное утро. Миссис Даджен берет подсвечник с полки над очагом, задувает свечку, снимает нагар пальцами, предварительно облизав их для этого, и снова ставит подсвечник со свечой на полку.
КРИСТИ (глядя в окно). Священникова жена идет.
МИССИС ДАДЖЕН (недовольная). Как! Сюда идет?
КРИСТИ. Ну да.
МИССИС ДАДЖЕН. С чего это ей вздумалось тревожить людей в такой час? Я еще даже не одета, чтобы гостей принимать.
КРИСТИ. А ты бы у нее спросила.
МИССИС ДАДЖЕН (с угрозой). А ты бы научился разговаривать повежливее.
Кристи, надувшись, шагает к двери. Она идет за ним, продолжая забрасывать его поручениями.
Девчонке скажи, чтоб шла сюда, ко мне, как только позавтракает. Да пусть приведет себя в порядок, чтоб не стыдно было показаться на люди.
Кристи выходит и захлопывает дверь у нее перед носом.
Хорош, нечего сказать!
В наружную дверь стучат.
(Она поворачивается и довольно негостеприимно кричит.) Войдите!
Джудит Андерсон, жена священника, входит в комнату. Джудит лет на двадцать с лишком моложе своего мужа, но по жизненной энергии ей далеко до него. Она красива, изящна, женственна, и привычка к восторгам и ухаживаниям помогла ей составить о себе достаточно лестное мнение, чтобы в нем черпать уверенность, которая ей заменяет силу. Она мило и со вкусом одета; какие-то милые черточки в ее лице изобличают чувствительность, воспитанную склонностью к мечтам. Даже в присущем ей самодовольстве есть что-то милое, как в хвастливости ребенка. В общем – это существо, способное тронуть любого мягкосердечного наблюдателя, знающего, как неуютен наш мир. Ясно, что Андерсон мог сделать и худший выбор, а она, как женщина, нуждающаяся в защите и опоре, не могла сделать лучшего.
Ах, это вы, миссис Андерсон!
ДЖУДИТ (очень любезно, почти покровительственно). Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезной, миссис Даджен? Чем-нибудь помочь по хозяйству, чтобы все в доме было готово, когда соберутся слушать завещание?
МИССИС ДАДЖЕН (холодно). Благодарю вас, миссис Андерсон, у меня в доме всегда все готово к приему любых гостей.
ДЖУДИТ (снисходительно-дружелюбно). Да, это верно. Может быть, я вам даже помешала своим непрошенным приходом?
МИССИС ДАДЖЕН. О, одним человеком больше или меньше, не все ли это равно сегодня, миссис Андерсон? Раз уж вы пришли, оставайтесь. Только, если вас не затруднит, закройте дверь, пожалуйста.
Джудит улыбается, как будто говоря: «Какая же я неловкая!», и запирает дверь движением, исполненным раздражающей уверенности в том, что она делает нечто очень милое и приятное.
Вот так-то лучше. Теперь мне надо пойти прибраться немного самой. Вам, я думаю, нетрудно будет посидеть здесь, на случай если кто придет раньше, чем я буду готова?
ДЖУДИТ (милостиво отпуская ее). Ну конечно, конечно. Положитесь на меня, миссис Даджен; и можете не спешить. (Вешает свой плащ и шляпку.)
МИССИС ДАДЖЕН (почти с издевкой). Это, пожалуй, больше подойдет вам, чем помогать по хозяйству.
Входит Эсси.
А, это ты? (Строго.) Поди сюда, дай-ка я на тебя погляжу.
Эсси робко приближается. Миссис Даджен хватает ее за руку и бесцеремонно поворачивает во все стороны, проверяя результаты ее попыток навести чистоту и порядок в своем обличье – результаты, которые свидетельствуют о недостаточном опыте и об еще меньшем рвении.
Гм! Это у тебя называется причесаться как следует? Сразу видно, кто ты есть и как тебя воспитывали. (Бросает ее руку и продолжает тоном, не допускающим возражений.) Запомни, что я тебе теперь скажу, и выполняй все в точности. Сядь там, в уголке у огня; когда соберутся, не смей говорить ни слова, покуда тебя не спросят.
Эсси пятится к очагу.
Пускай родичи твоего отца видят тебя и знают, что ты здесь; они столько же обязаны заботиться, чтоб ты не умерла с голоду, сколько и я. Помочь во всяком случае должны бы. Но только не вздумай распускать язык и вольничать, точно ты им ровня. Поняла?
ЭССИ. Да.
МИССИС ДАДЖЕН. Ну вот, ступай и делай, что тебе сказано.
Эсси, вся съежившись, присаживается на угол решетки, с той стороны очага, которая дальше от двери.
Не обращайте на нее внимания, миссис Андерсон; вам известно, кто она и что. Если она вас обеспокоит, вы только скажите мне, я с ней быстро управлюсь. (Уходит в спальню, властно прихлопнув за собой дверь, как будто даже дверь нужно держать в строгости, для того чтобы она исправно делала свое вело.)
ДЖУДИТ (поучает Эсси и одновременно переставляет по-своему вино и печенье на столе). Ты не должна обижаться, если тетушка строга с тобой. Она очень хорошая женщина и желает тебе добра.
ЭССИ (с тупым безразличием горя). Да.
ДЖУДИТ (раздосадованная нечувствительностью Эсси к утешениям и назиданиям и ее неспособностью оценить снисходительную любезность сделанного замечания). Надеюсь, ты не собираешься дуться, Эсси?
ЭССИ. Нет.
ДЖУДИТ. Ну вот, умница. (Ставит у стола два стула, спинками к окну, с приятным сознанием, что она более предусмотрительная хозяйка, чем миссис Даджен.) Ты кого-нибудь знаешь из родственников твоего отца?
ЭССИ. Нет. Они никто не хотели с ним знаться; они слишком набожные. Отец часто поминал Дика Даджена, но я его ни разу не видала.
ДЖУДИТ (явно шокированная). Дик Даджен! Эсси, ты в самом деле хочешь стать порядочной девушкой, способной оценить добро и своим достойным поведением заслужить себе место в этом доме?
ЭССИ (без особого энтузиазма). Да.
ДЖУДИТ. Ну, так никогда не произноси имени Ричарда Даджена, даже не думай о нем. Он дурной человек.
ЭССИ. А что он сделал?
ДЖУДИТ. Ты не должна расспрашивать о нем, Эсси. Ты еще слишком молода, чтобы понять, что это значит – дурной человек. Он контрабандист. Он живет среди цыган, не любит свою мать и своих родных и по воскресеньям, вместо того чтобы ходить в церковь, дерется и играет в карты. Никогда не подпускай его к себе, Эсси, если только это будет возможно; и помни, что, водясь с подобными людьми, ты запятнаешь и себя и весь наш женский род.
ЭССИ. Да.
ДЖУДИТ (прежним недовольным тоном). Боюсь, что ты говоришь «да» и «нет», не дав себе труда подумать хорошенько.
ЭССИ. Да. То есть я хотела сказать…
ДЖУДИТ (строго). Что ты хотела сказать?
ЭССИ (сдерживая слезы). Только… мой отец тоже был контрабандист… и…
В дверь стучат.
ДЖУДИТ. Ну вот, уже идут. Не забывай, Эсси, чему тебя учила тетушка, и будь умницей.
Кристи несет подставку с птичьими чучелами в стеклянном ящике и чернильницу и ставит то и другое на стол.
Доброе утро, мистер Даджен. Будьте так добры, отоприте дверь: пришел кто-то.