(Достает из сумки письма, рвет на мелкие кусочки, бросает на пол.) Я и это могу простить. А она… С ней ведь надо всерьез и навсегда. Ты же не сможешь. Ты никого не любишь, кроме себя.
П а в е л. Пугачева должна и будет строить дорогу. Так и передай Степану.
Входит Е л е н а.
Е л е н а. Не помешала? (Садится за стол, разбирает бумаги.)
Л а р и с а. Выпей с нами, Леночка.
Е л е н а. Я бы посоветовала вам найти для этого другое место.
Л а р и с а. Сегодня воскресенье. Не сердись. Через пятнадцать минут уезжаю. Когда будешь в городе?
Е л е н а. Не знаю.
Л а р и с а. Заходи ко мне. Проспект Мира, двадцать, квартира пять. Буду рада видеть тебя. (Павлу.) Мы с Еленой здесь учились во время войны. Она и тогда была сорви-голова. (Елене.) Сегодня ты что-то бледная. Что-нибудь не ладится?
Е л е н а. Угадала.
П а в е л. Скоро придет Зотей-охотник. Ему все тропки знакомы. (Смеется.) Чудак! Он тоже верит в дьявола. Говорит, что у Синей горы его жилище из корней и что по ночам он кричит человеческим голосом, зазывает охотников, а потом раз — и в огонь живьем.
Е л е н а. Как же он согласился?
П а в е л. Выпить любит. Я обещал ему. Одним словом, сговорились.
Л а р и с а. Кажется, этот разговор у вас надолго. (Достает из сумки фотокарточку.) Подпиши, Павлик. Ради старой дружбы. Говорят, она не ржавеет.
Е л е н а (взглянув на снимок). До свиданья, Лариса Ивановна. Счастливого пути. (Выходит.)
П а в е л. Где ты взяла эту фотографию?
Л а р и с а. На столике у Пугачевой.
П а в е л (вырывает карточку из рук Ларисы). Отвратительно!
Л а р и с а. Не надо нервничать, милый.
П а в е л. Ты жить не можешь без фокусов.
Л а р и с а. Это только цветочки, дорогой… (Берет чемодан.)
Входит Е л е н а.
Е л е н а. Машина подъехала.
Л а р и с а. Глубоко тронута заботой. (Павлу.) Проводи меня.
П а в е л стоит на месте.
Ну что ж… Тогда прощай… Нет, до скорой встречи. А с тобой, Леночка, надеюсь, увидимся тоже скоро. В конце месяца. До свиданья, друзья. (Выходит.)
Пауза.
П а в е л. Лена…
Е л е н а убирает бутылку, наводит на столе порядок.
Оторвись, пожалуйста, на минутку.
Е л е н а. Ну?
П а в е л. Выйди за меня.
Е л е н а. Что?
П а в е л. Замуж. За меня. Это серьезно. Очень.
Е л е н а. Как это могло прийти вам в голову?
П а в е л. Я люблю тебя! Понимаешь, люблю!
Е л е н а. Не надо, Павел. (Хочет уйти.)
П а в е л (преграждает ей дорогу). Нет, надо!
Е л е н а. Я не буду вас слушать.
П а в е л. Нет, будешь!
Е л е н а. Сначала вы меня отсюда выпроваживали, называли фантазеркой…
П а в е л. А теперь не могу без тебя, без твоей сосны, без твоего тракта, будь он неладен. Засел в голове и сверлит, сверлит… днем и ночью.
Е л е н а. Ах, все-таки сверлит…
П а в е л. Скорей бы пришел охотник. Отправимся немедленно. (Взял Елену за руку.) Идем на почту. Я пошлю ребятам телеграмму, чтоб не беспокоились.
П а в е л и Е л е н а выходят. Через некоторое время входит З о т е й — обросший мужчина лет пятидесяти с лишним. Сдувает с лавки пыль, садится, кладет возле себя котомку, снимает ремень, достает из-за пазухи четвертинку, пьет из горлышка. Входит П р а с к о в ь я.
П р а с к о в ь я. Все пьешь, окаянный?
З о т е й. Тебе не предлагаю, ты богомольная, святую водичку небось употребляешь.
П р а с к о в ь я. Зотеюшка, чуешь, что творится у нас? Дорогу к Синей горе ищут.
З о т е й. А мне что? Пускай ищут.
П р а с к о в ь я. Неужто пойдешь?
З о т е й. Эх, баба, ты святой молитвой живешь, в бога веруешь, а я в копейку. Тебе люб колокольный звон, а мне — когда в кармане он. Заплатят — пойду хоть к черту на рога. (Пьет.)
П р а с к о в ь я. Оставь на утро.
З о т е й. Утром я пью огуречный рассол. Или студеный квас.
Слышен радостный голос В е р к и: «Батя! Батя пришел!» Вбегает В е р к а.
В е р к а. Батя! (Обнимает отца.)
З о т е й (берет с лавки ремень). Видишь, беглянка?
В е р к а. Батя! Ты опять пил!
З о т е й. Цыц! (Дает Верке пустую бутылку.) Снеси в магазин — купи себе леденец. И вот… (Достает из котомки новые ботинки.)
В е р к а. Мне?
З о т е й. А то кому же.
В е р к а. Да они же… большие, батя.
З о т е й. Велико не мало. Жать не будет. Других в лавке не было.
Входят Е л е н а и Л е н я.
Е л е н а. Здравствуйте, Зотей Спиридонович.
Л е н я. Здравствуйте.
З о т е й. Так, начальница… Стало быть, в тайгу собираетесь?
Л е н я. Вы тракт знаете?
З о т е й. Тракт? А ты откуда родом?
Л е н я. Из Юрьевца. Слыхали?
З о т е й. А как же. Славный город Юрьеве́ц: что ни парень, то подлец. Не обижайся. Присказка такая есть. Ты бы, парень, сбегал за четвертинкой.
В е р к а. Батя!
Е л е н а. Вам нельзя больше пить. Завтра утром отправимся.
З о т е й. А деньги? Я рабочий человек. Терять неделю…
Е л е н а. Хорошо. Потом договоримся.
З о т е й. Я бы хотел получить аванс.
Е л е н а. Сколько?
З о т е й. Ну хотя бы на две пол-литровки.
В е р к а укоризненно смотрит на отца.
Е л е н а. Получите все сразу, когда вернемся. Леня, Верочка, — со мной за продуктами.
Е л е н а, Л е н я и В е р к а уходят. Прасковья достает из-под стола недопитый коньяк, угощает З о т е я.
З о т е й. Откуда у тебя это зелье?
П р а с к о в ь я. Пей скорей. Придет кто-нибудь. (Прячет бутылку в стол.) А теперь слушай меня. Ты не веди их к Синей горе. Ты их околицей… Понял?
З о т е й. Чего?
П р а с к о в ь я. Ладно-ладно. Возьми десяточку.
З о т е й (взял деньги). Тебе-то что за корысть? Все равно уступишь. Не сегодня — так завтра, не завтра — так через год. Щепка не остановит лавину.
П р а с к о в ь я. Я не щепка. Я гора. И не одну лавину с пути сворачивала. Справлюсь и с этой. Только помоги мне, Зотеюшка. Помнишь, каких соболей приносил оттуда, бобров, куниц… Выгодное было дело.
З о т е й. Приносил, чтоб тебе за бутылку сивухи отдать. Не вспоминай. Давно бросил охоту. (Лег на лавку.) Говорят, святой водицей торгуешь?
П р а с к о в ь я. Дрыхни.
З о т е й. Может, в пай возьмешь? Видал я один родничок…
П р а с к о в ь я. Держи язык на привязи, пустомеля.
З о т е й. Я бы съездил к Синей горе, привез целую бочку.
П р а с к о в ь я. Кабы сурьезный мужик был… Нету теперь никакого проку от святой воды. Из простого колодца черпают.
З о т е й. Чего же тогда встреваешь?
П р а с к о в ь я. Хочу одной крале угодить. Учуяла я в ней душу родственную, свою судьбу, свою молодость погубленную, любовь обманутую.
З о т е й. А ей-то что нужно от дороги?
П р а с к о в ь я. А это не нашего ума дело, Зотеюшка. Знакомство у нее большое. Твою Верку может пристроить. Не век же девке в тайге жить. В город захочется.
З о т е й. Кто ж она такая?
П р а с к о в ь я. Женщина проворная, разумная. Точь-в-точь, как я когда-то. (Невесело усмехнулась.) Помнишь, была какая… Пройдусь, бывало, по улице — мужики глазами едят, бабы от зависти сохнут. Выйду плясать — половицы трещат. Песню затяну — лес закачается. И казалось мне в ту пору, захочу — небо упадет к моим ногам, звезды рассыпятся. Не ходила я — по воздуху летала. Ох, и томилось же мое сердечушко по тебе, изнывало. А ты пошел к сироте, что жила в охотничьей избушке. К Настеньке…
З о т е й. Судьбу не объедешь.
П р а с к о в ь я. И что я творила, что вытворяла — себя не помню. Ты приносил молодой жене горицвет из тайги. А я металась в жару, смерть звала. Детей вам бог не дал. Я радовалась. Каждой маленькой беде радовалась.
З о т е й. Это ты впуталась в нашу жизнь.
П р а с к о в ь я. Да! Да, Зотеюшка! И думала только об одном: вас разлучить. Господь бог услыхал мои молитвы — скончалась твоя Настенька. Горевал ты, сильно горевал. Пришла я в твою берлогу, тихая, смирная, и сказала, что тебе дитя надо взять. Согласился. Принесла я тебе двухнедельную Верку от одной умершей бабы. Трудно, думала, будет тебе с дитем. Меня позовешь. А ты растил дочку один и по воскресеньям носил горицвет на могилу Настеньки…
З о т е й. Ты… дьявольский сосуд! Не буду я с тобой связываться!
П р а с к о в ь я. Закусил бы удила. Кабы не я, что бы ты делал на белом свете? Открой я Верке всю правду — сбежит от такого родителя.
З о т е й. Говори! Что хочешь говори — не поверит она тебе! Разве я Верке плохой отец? Я скажу, ты все придумала!
П р а с к о в ь я. Наболтала я тебе. Та баба не померла.
З о т е й. Как?! Ты же сказала…
П р а с к о в ь я. Мало ли что сказала. Недавно наведывалась ко мне. Живет неподалеку, в леспромхозе. Дитя родное вспомнила.
З о т е й. Она не имеет права! Я никому не отдам Верку! Я вырастил ее! Я…
П р а с к о в ь я. Успокойся. Верка как была, так и будет твоя. А бабе сказала, что дочь ее в достаточной семье живет, где — знать не знаю.
Входит В е р к а.
В е р к а. Батя…
З о т е й. Чего «батя»?
В е р к а. Нехорошо, батя. Зачем ты про деньги?
З о т е й. Цыц!
В е р к а. «Аванс на две поллитровки». А где Елена Платоновна возьмет денег? Ей зарплату не платят за то, что она ходит по лесу и тракт ищет. Она вон Леньке свои отдала.
З о т е й. А мне что? За работу должны платить. Вот ты здесь две недели. Тоже задаром?
В е р к а. Не понимаешь ты, батя. Тебе только деньги…
З о т е й. Ты, я вижу, осмелела здесь. Цыц, говорю. Видишь ремень.
В е р к а. На! Бей! (Хватает ремень.)