(Подумав.) А впрочем, возьму, пожалуй… (Берет шарф.) Ты что-нибудь о рыцарских временах слыхала?
Н а д я. Ну как же… Про феодалов я все знаю: сюзерен, вассал, война Алой и Белой розы… Я Вальтер Скотта всего прочитала.
Л е о н и д (с легкой иронией). О, ты у меня образованная!.. Так вот, помнишь, в те ужасные феодальные времена были рыцарские турниры. Дамы перед боем дарили своим избранникам шарфы — и каждый рыцарь шел сражаться, повязав шлем шарфом своей дамы. У меня, к сожалению, шлема нет, но я могу положить сюда… (Рванул ворот рубахи, прижал шарф к сердцу.) И выйти с ним на соревнование, на турнир, на встречу с противниками. Хочешь?
Н а д я (ахнув). С этим моим шарфиком?
Л е о н и д. В нем кусочек твоего тепла, девочка. А оно мне куда дороже, чем все шелка самых расчудесных дам.
Н а д я (она очень растрогана). Ленечка!.. Леня! А я… Ох, вот не умею я ничего такого сказать. Я тупица — ничего не умею; ни песни петь, ни стихи сочинять… Ты брось меня. Леня, правда, зачем тебе такая?
Л е о н и д. Брошу, конечно. (Обнял ее.) Увы, стихи я тоже писать не умею.
Н а д я. Ты не умеешь?! Неправда! Ты все, все на свете должен уметь! Ты — чудо! Ей-богу, все так считают!
Л е о н и д. Ну, если все — подчиняюсь. (Рассмеялся). Чудо-юдо-рыба-кит!.. Нет, вообще-то бесспорно, Леонид Ручьев кое-что умеет делать. Но это касается главным образом техники, математики, лингвистики, музыки, спорта…
Н а д я. «Бурлю, бурлю, бурлю»… Только красной бородки не хватает.
Л е о н и д. Ты что себе позволяешь, а? С кем ты меня сравниваешь? Получай за это! (Крепко обнимает ее.)
Н а д я. Все равно — Леню люблю, а индюков не люблю, Леню люблю, а индю… Ой!
Л е о н и д (поспешно отпуская ее). Прости, маленькая! Больно, да?
Н а д я (с трудом переводя дыхание). Ничего, продолжай. Кажется, еще три ребра осталось.
Л е о н и д нежно ее целует.
Н а д я (спрятав лицо у него на груди, после паузы). Знаешь, Леня, вот я сейчас подумала: у нас часто говорят — проклятый капиталистический мир и так далее. А ведь феодальный мир — он еще страшнее был. Верно? Но все-таки что-то и тогда было красивое. Рыцари… турниры… цвета своей дамы… Наверно, нам нехорошо так думать, да? А по-моему, и сейчас должны быть рыцари! Всегда они должны быть! Рыцарь — это честный, благородный человек, защитник слабых и угнетенных… (Прижала руку Леонида к щеке.) Ленечка! Рыцарь!..
Кабинет А д а м о в а. А д а м о в и Ш е в л я к о в. Оба необычайно взволнованы.
Ш е в л я к о в (шагая по комнате, продолжает рассказ). …Вот как же? Вот так же: немного замешкался парень — и вся недолга! Шестьдесят тонн как ахнет на руку… Правда, он сам виноват, работал без ограждения. Но вы-то, вы-то ведь знали, что старым ограждением рабочие не пользуются, вы взялись сделать новую защиту! Почему же до сих пор не выполнили заказ? (Вынув трубку и хлопая себя по карманам.) Где я, к шуту, табак свой оставил? А пропади он пропадом!.. Дай папиросу! (Крошит поданную Адамовым папиросу в трубку, закуривает.)
А д а м о в. Н-да, сюрпризец, ничего не скажешь.
Ш е в л я к о в. Ну нет, сказать кое-что вам все-таки придется! Отдел не меньше виноват, чем сам рабочий! Черт вас не поймет. И ведь трудились вы все время вроде неплохо, отлично даже трудились! (Кричит.) Что случилось? Объясни, почему замариновали такое важное задание? Губы кусаешь… Имей в виду, ты в первую голову ответишь, Артемий Николаевич!
А д а м о в (угрюмо). Шишки на Макара валятся: старая истина.
Ш е в л я к о в. Кто непосредственно выполнял заказ штамповки, кому ты его поручил?
А д а м о в (совсем мрачно). Ладно. Разберусь во всем, доложу и тебе, и Крутову. Принято!
Ш е в л я к о в (гневно). «Доложу, доложу»… Доложить ты сумеешь, не сомневаюсь! (Уходит.)
А д а м о в, выждав секунду, несколько раз резко нажимает кнопку настольного звонка. Входят А н н а Г е о р г и е в н а и М а л о з е м о в.
А д а м о в. Садитесь! Где Ручьев?
М а л о з е м о в. Не приходил еще. (Быстро.) Кажется, у него с утра какая-то тренировка за городом.
А д а м о в (свирепо). За городом? Чудесно! Я ему покажу «за городом»… Известно ли вам, уважаемые, что случилось в цехе штамповки?
М а л о з е м о в. Да. Звонили оттуда. Клянут нас на чем свет стоит.
А д а м о в. Клянут… Это еще только цветочки, ягодки впереди. (Кричит.) Под суд идти придется, не думайте! Не шутка! Человека искалечило!.. Из-за кого, я спрашиваю, из-за кого!.. Р-работнички милые! (Гремит.) Где Ручьев? Почему не вижу Ручьева? Ему дана работа над новым защитным устройством для штампа, а он не является?!
А н н а Г е о р г и е в н а (поднимаясь, медленно). Не кричите, Артемий Николаевич. Ручьев здесь ни при чем. Я виновата, я не выполнила задание.
А д а м о в. Вы? То есть как это — вы? Насколько я знаю, дело поручено ему, а не вам. Ваша фамилия Сербова, а не Ручьев. Не так ли?
А н н а Г е о р г и е в н а. Да. Я Сербова, Анна Георгиевна. И тем не менее во всем виновата именно я.
М а л о з е м о в (удивленно). Анна Георгиевна?
А н н а Г е о р г и е в н а (быстро). Ага, вы тоже вспомнили, Игорек… Это было уже давненько, Артемий Николаевич. Леонид некоторое время отсутствовал в отделе, а тут запрос за запросом из цеха… В общем, я предложила Леониду… Леониду Петровичу: мол, могу взять это задание на себя. Принцип устройства мы обсудили, договорились… Постойте, постойте, чему вы удивляетесь? Ведь передача заданий в связи с тренировками Ручьева у нас нередко практикуется! Так было и на этот раз! Готовится к олимпиаде…
А д а м о в (пристально глядя на Анну Георгиевну). Интересно! А почему же я об этой передаче ничего не знаю?
А н н а Г е о р г и е в н а. Тут, пожалуй, повинен Леонид Петрович. Мы условились, что он сам об этом вам сообщит.
Стук. Дверь приоткрывается.
Л е о н и д (на пороге. Он весел, оживлен). Алло, стучусь: можно? Что за неожиданный сбор? И от меня в секрете… Реорганизация? Новые задачи?
А д а м о в (хмуро). Садись! (Помолчал.) Вот что, Леонид Петрович, беда стряслась. Новое защитное устройство для штампа мы не спроектировали, и в результате в цехе тяжко пострадал рабочий.
Л е о н и д (опешив). Что? Как пострадал? Не может этого быть!
А д а м о в. Да, произошло несчастье. (Пауза.) А кто виноват, что так случилось, как полагаешь, дорогой?
А н н а Г е о р г и е в н а (вскакивая, возмущенно). Это запрещенный прием, Артемий Николаевич! Некрасивый, подлый прием! Это похоже на провокацию! Леонид Петрович, конечно, попытается выгородить меня, заявит, что ничего подобного не было… (Леониду, резко.) Воздержитесь от разговоров, Ручьев. Я достаточно самостоятельна, чтобы отвечать за свои поступки! (Адамову.) Снова и снова повторяю: Леонид Петрович мне передал задание, а я его не выполнила! Должна была сделать — и не сделала, моя вина. Все! На этом будем считать вопрос окончательно выясненным! А теперь… прошу вас, разрешите мне уйти домой, Артемий Николаевич. Согласитесь, я имею некоторое основание нервничать, волноваться и… и мне просто необходимо побыть сейчас одной. (Повернулась, ушла.)
Пауза.
М а л о з е м о в (растерянно). Леня… Леонид…
А д а м о в (вынимает портсигар). Кто-нибудь хочет курить, молодые люди? Прошу!..
Молчание. Никто не берет сигарет.
А д а м о в (закуривая, медленно). Так как же, Леонид Петрович, будем считать вопрос окончательно выясненным или нет?
М а л о з е м о в (вскакивая). Леня! Ручьев! Ты понимаешь, что происходит? Ведь это подсудное дело! Под суд пойдет Анна Георгиевна!
Л е о н и д (с трудом произнося слова). Нет, нельзя… Невозможно это допустить… Во всяком случае я не согласен…
М а л о з е м о в. Ну! Ну! Почему не продолжаешь? Что замолчал?
А д а м о в (резко). Тише! Успокойтесь, Малоземов! Успокойтесь или уходите!
М а л о з е м о в. Это вы мне?
А д а м о в. Именно вам!
М а л о з е м о в. Пожалуйста! Успокоился! (Выбегает из кабинета.)
А д а м о в (вслед). Неврастеник… (Пауза. Леониду.) Что же, благородно, по-рыцарски, Леонид Петрович, отдаю дань… А если на минутку отвлечься от эмоций и перейти к фактам… Суду, как известно, нужны факты, только факты! Разумеется, мне и самому жалко Сербову, но… но мне и себя жалко. Н-да. Это естественно, каждый вправе так рассуждать.
Л е о н и д молчит.
Безусловно, сейчас предугадать судьбу Анны Георгиевны нельзя. Но в деле есть одно обстоятельство, оно в определенной мере отводит от нас вину. Ограждение было, рабочий им не пользовался. Он не имел права так работать. Пусть старое устройство неудачно, бьет по выработке, но он должен был им пользоваться, пока новое не поставят!
Пауза.
А ты тоже умник, Леонид… (Кричит.) Что заслужил, то и получишь! Строгий выговор влеплю, не меньше! Как это так, что за самоуправство? Передал задание, ничего не сказал, не поставил в известность. Безобразие!
Отдел. М а л о з е м о в один. Шагает по комнате, натыкаясь на столы, стулья и не замечая этого. Из кабинета Адамова выходит Л е о н и д.
М а л о з е м о в (метнувшись к нему). Леонид, подожди! Что творится? Анна Георгиевна взяла вину на себя, а ты… ты делаешь вид, что ты тут ни при чем и еще в благородство играешь. Но тебе отлично известно, что никакого задания ты Сербовой не передавал!
Л е о н и д (хрипло). Сербовой ничего не будет. Никому ничего не будет. Сам рабочий виноват: он не имел права пренебрегать ограждением.