Маленький джазист замолкает, потому что в кухню входят двое других юнцов. Он глядит на часы, молча кивая. И тогда все они уходят — втроем. И тут же звонок в его квартиру. Он открывает дверь, и молча входит Она.
Он. Дать воды?
Она отрицательно качает головой. Молчание.
А почему «Наташа»?
Она. А мне всегда нравилось это имя.
Он. А если бы я послал тебе письмо?
Она. Я всегда сама вынимаю газеты из ящика.
Он. А как тебя зовут по правде?
Она. Сначала меня звали «я», потом «я» — умерло. Теперь меня зовут Каштанкой. Надеюсь, и она скоро подохнет.
Он. Я плакал, когда читал твое письмо.
Она. Я плакала, когда я его писала.
Он. Но зачем? Зачем?
Она. Слушайте! Я постараюсь вам объяснить, но в меру вашего понимания. В себе я люблю и ценю трагизм… свою нереальность… И то, что вы бы назвали — жестокостью. С вами все это во мне вымерло… И народилось какое-то доброе существо… полное щенячьей любви и преданности — ко всем! Мне надо было уйти от вас хоть на время… чтобы понять, что со мною! Мне надо было уйти от вас и одновременно вас сохранить… Я хотела, чтобы вас не было, но чтобы вы были и ждали… Но я привыкла жить среди нормальных людей. Я, живущая в нереальности, выучила: люди не верят сказкам… Вымысел смешит или пугает. Единственный вымысел, который реален для людей, — это страдание. И я выдумала свое страдание, чтобы вы поверили. Я не могла сказать вам правду: я ухожу в пространство, обождите! И я сказала: «Я ухожу в больницу», — и вы стали ждать.
Он. Ну ладно, это со мной. Но зачем же ты сделала с нею?..
Она. Это гадкий вопрос. (Подумав.) Она вам понравилась, да? Она красивая. (Засмеялась.) То-то. Я считала, что забыть того… ничтожного, она сможет только ради другого… только ради мифа. Или вот вам совсем благородное объяснение: я хотела, чтобы у нее появился кто-то вместо того, который ее не любил… или хотя бы у нее появилась надежда. Видите! Видите, как вам это все нравится! Потому что это лирично и похоже на то, что должно быть! А хотите ужасное объяснение? А если… если я попросту захотела повелевать ею?.. А если верны все три объяснения сразу, что тогда?
Он. Я только одного не могу понять, откуда это в тебе!.. Ты же совсем маленькая… откуда эта уверенность, что ты можешь распоряжаться другим человеком! Чужой волей! Откуда эта необходимая потребность все время диктовать… мне! ей!.. И эта сосредоточенность на себе?.. Неужели это возраст? Откуда жестокость… при твоем сердце? Неужели это было во мне… раньше? Тогда почему я не помню?.. Или я не все понимаю?
Она (в запальчивости). А я тоже не все понимаю! В вас есть все, что я ненавижу… Вы жертва!.. (Бешено.) Если хотите… Я предпочитаю жертве — палача! Вы — буржуа! Вы не похожи ни на одного из моих героев, но я вас люблю! Я вас почему-то смертельно люблю, как никого и никогда не полюблю в жизни! Я вас люблю, хотя все в вас не принимаю! Вы слепой! Ведь вы с самого начала считали меня чуть ли не девкой… А хотите, я вам сейчас скажу самую смешную вещь: первый человек в жизни, которого я сама поцеловала, — это вы! Меня целовали один раз до вас! Но это было насильно… Если бы вы знали, как я готовилась к этому поцелую. Я боялась, что у меня не получится. (Кричит.) Вам смешно! А я с самого начала чувствовала, что вы ни черта не понимаете! Но уверяла себя в обратном и все-таки чувствовала… Я только теперь поняла наконец, почему я вас называла «милое чудо». Не подвела интуиция! Хотите, скажу? У одного моего обожаемого фантаста есть такое определение: «Чудо — это всегда в конечном счете шарлатанство».
Он (тихо). Я люблю тебя…
Она. Перед тем как мы расстанемся… сейчас это уже точно, потому что Каштанка во мне должна подохнуть… я попрошу вас исполнить мое последнее желание! Это последнее сентиментальное желание издыхающей жалкой собаки! Знаете, когда я бесславно сутками слонялась перед вашим домом, поджидая вас… я всегда покупала себе мороженое. Так вот, в последний раз мы встретимся с вами на улице и вдвоем пройдем этим проклятым маршрутом. И вы сами мне купите мороженое, идет?
Он. Да! Да! Да!
Он целует ее… Бесконечно. И Она уже совсем в безумии отвечает на эти поцелуи, когда раздается звонок в дверь. Вновь звонок.
(Усмехнулся). Понедельник. (Подумал и пошел к двери.) Она (бросаясь перед ним). Не открывайте!
Он в изумлении глядит на нее.
(Кричит.) Ну не надо! Я вас прошу, не надо!
Он, смеясь, отталкивает ее и открывает дверь. На пороге стоит Маленький джазист. Он в розовых джинсах. За ним — двое других.
(Метнулась между ними.) Уйди! (Кричит Джазисту.) Уходи! Немедленно!
Маленький джазист. Нет! Я хочу, чтобы все закончилось! Я пришел поглядеть на мужика, который тебя…
Она. Заткнись!
Маленький джазист (заводясь). Что же ты, отец, делаешь, а?
В каком-то оцепенении Он растерянно пытается отыскать в кармане очки. Она. Уйди!
Бросается на Маленького, но один из Джазистов уже держит Ее.
Маленький джазист (схватил Его за лицо). Я же спросил тебя, отец: что же ты с нею делаешь, а? Она (визжа и вырываясь). Я прошу! Я прошу!
Но они уже ловко и как-то весело начинают швырять его на руки друг другу. И Он, ничего не видя без очков, тычется между ними.
Мале нький джазист (приговаривая). А, отец? (Швыряет.) А? Ну, отец? Быстрее, отец!
Она вопит.
Затемнение.
Та же «квартира». Все комнаты наполнены народом. В ванной почему-то на полу перед телефоном сидит Жена. А в это время в телефоне-автомате в своем парадном Доктор торопливо набирает номер. В это же время Подруга и Ее мать разговаривают по телефону.
Подруга. Он приехал!
Мать. Кто?
Подруга. Этот! С кладбища!
Звонок во входную дверь.
Мать. Подожди, я открою.
Звонок телефона в ванной.
Жена. Алло…
Доктор (зло). Что случилось? Почему ты мне сама позвонила?!
Жена (глухо и спокойно). Прости… Но он… Его избили… Он связался с какой-то девкой… Его избили. И тут же, на диване… причем даже не от побоев… (Хрипит.)
Молчание.
Доктор. От сердца?.. Я говорил. Жена. Эта сука не догадалась вызвать «скорую».
В комнату молча входит Она.
Мать (возвращаясь к телефону). Ты что, ключ забыла? (Не оборачиваясь, в телефон.) Алло… Подруга. Хочешь, скажу, как зовут этого, с кладбища? (Хохочет.) Рафаэль!
Мать закатывается.
Жена (вдруг вопит). А-а-а! (Зажала себе рот кулаком и вопит в руку.)
Доктор. М-да.
Мать (взглянув на часы). Я перезвоню тебе, сейчас. (Повесила трубку.)
В своей комнате Она садится на кровать и молча раскачивается — взад и вперед.
Жена (почти изумленно). Не удалась жизнь. Мать (набирая номер, кричит Ей). Еда на кухне. Только не ешь стоя! (В трубку.) Алло, ты не звонил мне… а то у меня было занято… (Стараясь весело.) Сегодня — понедельник…
Я стою у ресторана: замуж — поздно, сдохнуть — рано Монолог женщины Третья пьеса для актерского бенефиса
Уже поздно: после полуночи. В огромной комнате в большом кресле (это старинное «вольтеровское» кресло, несколько странное среди всей современной мебели в комнате) сидит Женщина (то, что называется «еще молодая женщина»).
Она (сидит в кресле, очень удобно, с ногами, — и болтает, болтает по телефону). Мне приснился сон… Мой экс-любимый Саша сел на дирижабль и полетел по проспекту Вернадского… Но в этот момент позвонила ты, и я так и не узнала — разбился ли он… Ха-ха-ха… (Выслушивает ответ) Ну что ты, для меня самый желанный звонок — после полуночи… В это время я ем, пью чай… и звоню, звоню по телефону После полуночи у меня всегда занято… Ха-ха-ха…
Пронзительный свисток.
Подожди, я сниму чайник, а то он вопит на кухне, как ребенок с грыжей… (Выслушивает.) Хорошо тебе говорить: «Не обращай внимания», а он отплюнет на плиту свой драгоценный носик — и я вновь без чайника. Ха-ха-ха! (Бросает трубку на кресло, уходит. Возвращается с чашкой чая. Попивая чай, продолжает разговаривать по телефону, но только как-то странно: не поднимая брошенную трубку.) Ну, холодрыга! В кровать ложусь в сапогах, как три мушкетера. Ха-ха-ха… Только чаем и спасаюсь… Вот черт! Был нормальный чай: налила в чашку, тут же стал зеленый. От меня в последнее время даже цветы вянут… Ха-ха-ха. Как ты думаешь: «Саша на дирижабле» — это к чему? У меня есть старинный толкователь снов: «Сонник», 1902 года издания… Там написано: бить во сне любимого — к свадьбе, целоваться с ним — к ссоре… Представляешь? А вот про дирижабль ни слова! Ха-ха-ха! (Выслушивает ответ) Да нет, все значительно проще. Вчера целый вечер я лицезрела Сашу в реальности — в ресторане. И, как результат, он полетел на дирижабле. Ха-ха-ха! Ну, что ты, вчера был обалденный день! Подожди, закурю. (Закуривает) Все утро я учила роль маляра, которую прислали с телевидения. Совершенно идиотская роль в такой же музыкальной передаче. Но когда самолет идет на аварийную посадку, не размышляешь о качестве аэродрома. Ха-ха-ха! И вот вчера лежу я с этой ролью на тахте, одиноко, как на мысе Челюскин… и пытаюсь учить роль… Не получается! В воскресенье у нас — всюду жизнь! Этажом выше надо мной поселился какой-то Сизиф… Во всяком случае, все выходные с раннего утра он катает над моей головой тот самый камень. Подо мной гудит пылесос, как уборочная машина на полях. За стеной юная девица из самодеятельности разучивает над моим левым ухом танец «русские дробушки». А с правого уха, за другой стеной, глухой пенсионер орет: «Моцарт! Моцарт!» Моцарт — это его кот, который все время теряется! (