Жанна. Моника, я не привыкла к подобному обращению; и если вы не выскажетесь яснее, сегодня же нас с детьми в этом доме не будет.
Моника. Это может решать только Ноэль.
Жанна. Ноэль не допустит, чтобы меня здесь оскорбляли.
Моника. Никто вас не оскорбляет, вас только считают безответственной, вот и все. И, повторяю, Ноэль полностью разделяет это мнение; он вынужден усматривать в этом дурное влияние…
Жанна. Ваше, вы хотели сказать?
Моника. Он еще не в курсе некоторых странных вещей; знал бы он, что вы сжигаете его письма!.. Сжигать письма мужа, когда неизвестно, вернется ли он вообще! Вот — одно из доказательств бессердечия, по поводу которых вы так негодуете; это все до того противоестественно!
Жанна (резко). Довольно.
Моника. Бедный, к счастью, ему это и в голову не приходит; если ему суждено отдать богу душу на поле боя, пусть он хотя бы сохранит свои иллюзии…
Жанна (со страстью). Я вам запрещаю говорить о его смерти! Вы не имеете права вообще касаться этой темы. Это дозволено лишь тем, кто любит всем своим существом. С вашей стороны это кощунство, преступление!
Моника. Вы смеете утверждать, что я не люблю своего брата? Да есть ли что-нибудь выше нашей с ним взаимной привязанности!
Жанна. Не будем касаться чувств.
Моника. Вы не знаете, что такое семья, вы (помолчав)… это, пожалуй, единственное, что может вас извинить. Ну, конечно, когда перед глазами — известные нам примеры…
Жанна. Замолчите.
Моника. …тогда женщина, возможно, действительно не способна правильно вести себя в жизни. И ей можно посочувствовать.
Жанна. Не пытайтесь чернить меня вашей жалостью: оставьте ее при себе.
Моника. Все же очень горько думать, что… (Замолкает.)
Жанна. Опять!
Моника. Очень горько…
Жанна.Я поставлю Ноэля в известность, что больше не проведу ни одной ночи под этой крышей.
Моника. Давайте, продолжайте. Надеюсь, хоть это откроет ему глаза.
Входит Антуан. Он плохо выглядит; останавливается, чтобы отдышаться.
Антуан. Ничего, не обращайте внимания… Там, на заводе, у меня началось головокружение, это со мной случается.
Моника(торопливо). И ты вернулся один? Какая неосторожность! Ты так изменился в лице… я принесу что-нибудь от сердца.
Антуан. Маме ничего не говори.
Моника. Не беспокойся; это ее привело бы в такое состояние!.. (Кивая в сторону Жанны.) О! Она… как вспомню, что ты мне говорил вчера вечером! (Поспешно уходит.)
Антуан. Не смотрите на меня с таким испуганным видом, ничего серьезного, я показался врачу. Однако похоже на болезнь, вот в чем идиотизм.
Жанна. Но что это может быть?
Антуан. Неважно; допустим, анемия. Не стоит много говорить об этом. Мне уже гораздо лучше.
Жанна. Если бы вы знали… Но, видимо, вы с ней заодно в готовности оскорблять меня, презирать…
Антуан. Что вы такое говорите, Жанна?..
Жанна. Вы заявили, что мне необходима опека.
Антуан. Кто вам это сказал?
Жанна. Моника… только что. Что вы ей говорили вчера вечером?
Антуан. Не следует обращать внимание на слова Моники. Временами жизнь, которую она ведет, ужасно ее гнетет; ее надо скорее пожалеть.
Жанна. Вы пытаетесь сбить меня с толку. Речь не о Монике и не о ее характере. Она ведет ту жизнь, которая ей только и подходит, притом, повторяю, у нее на роду написано быть старой девой.
Антуан.Я с трудом нахожу оправдание этим вашим выпадам, Жанна. К тому же… (Не заканчивает фразы.)
Моника (входя). На, выпей горячего. (Протягивает брату кипящий грог.)
Антуан. Спасибо.
Моника. Тебе следует отдохнуть. Пойди, ляг в постель. Неразумно оставаться здесь; да и о чем говорить, бог мой?
Антуан. Нам с Жанной нужно побеседовать, Моника.
Моника. Уж не льстишь ли ты себя надеждой, что сумеешь объяснить ей, чем она нам обязана!..
Антуан. Жанна нам ничем не обязана.
Моника.Я ухожу… ты меня очень огорчаешь. (Уходит.)
Жанна. Не скрою, Антуан, для меня нестерпима мысль, что Ноэль посвятил вас в вопросы, касающиеся только его и меня.
Антуан. Он был не прав. Это надо отнести на счет пережитого им неожиданного удара.
Жанна. Его реакция была грубой, недостойной.
Антуан. Существует некая нравственная утонченность, развитию которой не может способствовать война.
Жанна. Вы хотите сказать, что война поражает самое личность человека, что она убивает душу так же, как и тело?.. О, если бы я могла думать…
Антуан. Жанна, вы несправедливы.
Жанна. К тому же речь идет не об утонченности, а всего лишь об элементарной деликатности. Прежде — если бы вы знали…
Антуан. Деликатность, о которой вы говорите, — это все же своего рода роскошь.
Жанна. Для меня это единственное необходимое качество.
Антуан. Для вас, Жанна… а для него! Подумайте о той жизни, где остается место только для простейшего, где все, что не необходимо — запретно… может быть, губительно.
Жанна. Я не понимаю вас.
Антуан. А я это чувствую так остро… Как он ест, например. Есть стало для него чем-то, что важно само по себе: поступком.
Жанна. Ноэль всегда был гурманом.
Антуан. Как странно, что вы не понимаете… Между тем надо… надо… нельзя допустить, чтобы он уехал так — разочарованным, озлобленным, может быть, возмущенным… и уже менее способным защитить себя.
Жанна. Вы хотите сказать…
Антуан. Жанна, теперь им жизненно необходимо опрощаться. Ожидающаяся атака, смена часовых, довольствие — вот грубые реальности, из которых состоит их жизнь. Жизнь, направленная на конкретные цели, вне которых нет ничего.
Жанна. Ваши слова меня возмущают. Словно у этих людей не осталось идеалов!
Антуан. Они есть… подспудно, где-то в тайниках души.
Жанна (резко). И потом, что вы знаете об этом? …Простите.
Антуан (с горечью). Ничего.
Жанна. Мне стыдно… ведь вы такой добрый, все понимающий.
Антуан (смущенный, мягко). Ваши похвалы меня немного задевают.
Жанна. В вас столько деликатности… словно за всех в этом доме.
Антуан. Прошу вас…
Жанна(другим тоном). Некоторые письма Ноэля… словом, уверяю вас, это не письма дикаря!
Антуан. Но, бедная моя Жанна, было бы прекрасно именно примириться с инвалидностью такого рода: что может быть выше?.. И потом, я вовсе не хочу сказать, что не бывает кратких мгновений, когда люди на войне как бы вновь овладевают всеми сторонами своего существа, принесенными ими в жертву. Но это — вспышки, в них слиты героизм и трагедия.
Жанна. Будь это даже так… как он не оправился здесь, вырвавшись из ада?
Антуан. Вы в самом деле полагаете, что достаточно одного дня, одной встречи? Любовь, даже сама смерть становятся для этих людей стихийной, материальной силой. Для вас — совсем другое дело. В вашей ситуации разлука — воспитание чувств, в их положении — голод.
Жанна. Не всегда.
Антуан. Можно восхищаться теми, в ком душа осталась невредимой, но не следует презирать остальных.
Жанна. До сих пор вы не говорили со мной так.
Антуан (тихо). Потому что сейчас мне больше жаль не вас.
Жанна. Все же, если допустить, что вы правы… это будет означать, что Ноэль — всего лишь посредственность. Если даже на пороге… (колеблется) вечности мы не можем быть только душой…
Антуан. Вы меня пугаете.
Жанна. Как можно опошлить последние земные минуты, которые дарует нам судьба?
Антуан. Чувствуется, что вы упиваетесь этими фразами, что они выношены вами! Разумеется, у вас было на это свободное время… Нужен досуг, чтобы подняться до подобной… духовности. Не возражайте, Жанна. Мне тяжело слышать ваши рассуждения.
Жанна. Поразительно! Вы не лучше других. В вас не больше милосердия.
Антуан. Вам ли говорить о милосердии? Подумайте.
Жанна (вполголоса). Тело не отдают из милосердия.
Антуан (задумавшись). Но ведь… нет, такое вторжение в чужую жизнь чудовищно.
Жанна. Поздно же вы это заметили!
Антуан. Но ваша откровенность…
Жанна. И его…
Антуан. …оправдывает мою смелость. И потом… Жанна, вы мне сестра. Это — помимо моей воли. Так получилось.
Жанна. Удачно найденное слово для обоснования моральной опеки, которую, как я слышала, вы собираетесь мне навязать.
Антуан. Вы во всем видите только оскорбления.
Жанна. Справедливости ждать неоткуда. В усилии, которое я делаю над собой, чтобы себя преодолеть, подняться выше, вы усматриваете лишь результат праздности или влияние невесть какой пошлой литературы. Но мне отвратительны те рассудочные жеманницы, к которым вы меня относите. Страх конкретный, физический, владеющий мной…