Г р е к о в. Да. (Убегает.)
Ф а л а л е е в. Борис Викторович?..
С а в и н к о в (молча подходит к столу). Коньяк, вино, фрукты… и женщины? Неплохо живете.
Ф а л а л е е в. Борис Викторович… Я искуплю…
С а в и н к о в. Где ваши люди?
Ф а л а л е е в. Все на месте. Ожидают в зале, Борис Викторович…
С а в и н к о в (зло). Перестаньте меня называть!
Ф а л а л е е в. Слушаюсь.
С а в и н к о в. Тихо, незаметно позовите ко мне только Перхурова и генерала Сомова. Быстро!
Ф а л а л е е в. Есть. (Уходит.)
Савинков ходит по комнате. За дверью — бурные аплодисменты, крики: «Барковская! Браво!» Савинков прячется за ширму. Появляется Б а р к о в с к а я с цветами, за ней — чиновник П о ч е ч у е в и Л у к а.
П о ч е ч у е в. Ручку, божественная! Восторг мой! Только ручку! (Припадая к руке Барковской.) Боже, какое счастье! (Рыдает.)
Л у к а. Все отдам, не пожалею-ю!..
Б а р к о в с к а я. Сюда нельзя, голубчики! Нельзя сюда, миленькие! Завтра, завтра!.. (Закрывает за ними дверь.)
Г о л о с Л у к и (за дверью). Там, по-моему, у ней уже кто-то есть!
Г о л о с П о ч е ч у е в а. Увы, Лука Лукич! Нас опередили!..
Г о л о с Л у к и. Такой кусок не прокиснет!..
Б а р к о в с к а я (задергивая на двери портьеру). Идиоты! (Поворачивается и видит Савинкова.) Ах! Кто вы?…
С а в и н к о в (не отвечая). А вы, конечно, Барковская… (Оглядывая ее.) М-да… Фалалеев прав…
Б а р к о в с к а я. Позвольте, но…
Стук в дверь.
С а в и н к о в. Откройте, это ко мне.
Б а р к о в с к а я. К вам?! (Но все же открывает дверь.)
Входят П е р х у р о в, С о м о в и за ними Ф а л а л е е в.
П е р х у р о в. Наконец-то, Борис Викторович!
Рукопожатие.
Заждались!..
Б а р к о в с к а я (в ужасе). Что?! (Вопросительно смотрит на Фалалеева. Тот делает ей знаки, чтобы она молчала.)
С а в и н к о в (Барковской). Прошу прощения. У нас здесь мужской разговор. (Кланяется.)
Б а р к о в с к а я. Понимаю, понимаю. Я пойду к девочкам. А вы здесь, пожалуйста, будьте как дома. Вот коньяк и…
С а в и н к о в (Фалалееву). Вы, надеюсь, тоже понимаете, что такую женщину опасно оставлять одну?
Ф а л а л е е в. Да. Валентина Николаевна, разрешите вас сопровождать?
Уходят.
С а в и н к о в. Господа, совещание отменяется.
П е р х у р о в. Что-нибудь случилось?!
С а в и н к о в. Может случиться, если мы задержимся с выступлением.
П е р х у р о в. Мы готовы выступить завтра на рассвете.
С а в и н к о в. Сегодня на рассвете. Успеете за два часа собрать людей?
П е р х у р о в. За час. Руководители частей все здесь. Мы готовы были уже вчера.
С а в и н к о в. Вы — умница, Александр Николаевич. Немедленно сообщите об этом своим людям. Пусть действуют. Отпустите их из театра, а сами — ко мне.
П е р х у р о в. Слушаюсь. (Уходит.)
С а в и н к о в (обнимает Сомова за плечи и идет с ним по комнате). Дорогой генерал, я знаю о вашей обиде…
С о м о в. Да, обида. Посудите сами. Я — коренной ярославец и старший здесь по чину… Да, я стар, но молод душой! Я — русский патриот и верю в спасение России от большевиков, как никто здесь, и вдруг я почти не у дел. Полковник Перхуров…
С а в и н к о в. Полковник Перхуров Национальным центром официально назначен командующим Ярославским районом Северной Добровольческой армии, а вы — начальником штаба, ваше превосходительство, о чем я только сегодня смог вам сообщить.
С о м о в (растроганно). Благодарю Национальный центр и вас, уважаемый (шепотом)… Борис Викторович, за оказанное мне высокое доверие.
С а в и н к о в. На Перхурова не обижайтесь. Как видите, он тут ни при чем. Будьте ему отцом родным и, как опытный воин, поддержите его мудрым советом в нашем общем деле. А обиды… (Наливает ему и себе коньяку.) Да возвеличится Россия, да сгинут наши имена!
С о м о в (еще более растроганно). Истинная правда! (Прозаичней.) Помещение для штаба я уже прикинул. Корсунская частная гимназия…
Входит П е р х у р о в.
С а в и н к о в (Сомову). Отлично. До утра вы свободны, мой генерал. С богом!
Сомов кланяется и уходит.
(Перхурову.) С Сомовым все улажено.
П е р х у р о в. И у нас все готово.
С а в и н к о в. Место сбора для первого удара?
П е р х у р о в. Леонтьевское кладбище. Начинаем в два часа ночи. Общий для всех сигнал — три удара большого колокола на башне Спасского монастыря.
С а в и н к о в. Оперативный план?
П е р х у р о в. Захватываем арсеналы, почту, телеграф, банк, все правительственные учреждения, укрепляем Спасский монастырь.
С а в и н к о в. Военные силы большевиков в городе?
П е р х у р о в. Небольшие отряды вооруженных рабочих-ткачей фабрики «Большая мануфактура», у железнодорожников и у водников находятся под влиянием меньшевиков. Значительную силу представляет Первый Советский полк, недавно сформированный в основном из крестьян Пошехонской волости. Полк также находится под сильным влиянием эсеров и обещал нейтралитет.
С а в и н к о в. Большевистская головка города?
П е р х у р о в. Большевиков Ярославля много ушло на восточный фронт, часть их главарей выехала в Москву, на Пятый съезд Советов, в городе остались военный комиссар Нахимсон, предгорисполкома Закгейм, предревтрибунала Зелинченко, зампредгубчека Крылов и другие. Немедленный арест.
С а в и н к о в. Немедленный расстрел! Надо сразу же снять голову — остальное само развалится.
П е р х у р о в. Будет исполнено. Еще назначено к изоляции сто девять человек партийно-советского актива.
С а в и н к о в. Арестовать немедленно, и не сто девять, а в два раза больше!
П е р х у р о в. Арестованных мы думаем поместить на старую баржу и поставить ее на якорь посреди Волги…
С а в и н к о в. И не кормить их пока не откажутся от своих убеждений! Все. Через час я еду в Рыбинск. Знаете об этом только вы.
П е р х у р о в. Нам стало известно, что там большевики скопили огромное количество вооружения для своей Северной армии. В Ярославле же запасы скудные, и без рыбинских арсеналов наше восстание здесь может оказаться в тяжелом…
С а в и н к о в. Поэтому я сам и еду в Рыбинск. И еще… но совершенно секретно. Только вам. Наши друзья — дипломаты и консулы Америки, Англии, Франции: Френсис, Локкарт, Нуланс — намекнули при встрече со мной, что одновременно с нами, то есть завтра, шестого июля, левые эсеры поднимают восстание в Москве…
П е р х у р о в. О! Это отличный подарок нам!
С а в и н к о в. Бесценный!.. Ну, Александр Николаевич! Знайте. Захватив власть в Ярославле, вам надо продержаться только четыре дня до прихода десанта союзников из Архангельска. Сумеете это осуществить — и вы уже не полковник, а генерал, и не просто Перхуров, а Перхуров-Ярославский! Я верю в успех. С богом!..
З а т е м н е н и е.
Ночь. Комната городского телеграфа. Слева — входная дверь. Через большое окно, открытое настежь, видны белые стены монастыря, мост и вдали, за рекой Которосль, — рабочая окраина Ярославля. За столом у телеграфного аппарата — А л е к с а н д р о в. Он стучит ключом, передавая очередную телеграмму. В окно заглядывает В о л г и н.
В о л г и н. Здорово, Александров!
А л е к с а н д р о в. А, товарищ Волгин? Погоди минуточку… (Закончил стучать.) Ну, пока все. Перекур. (С упреком.) А курить-то и нечего.
В о л г и н. У меня есть махорочка. Бери.
А л е к с а н д р о в. Вот видишь! А почему? Рабочий паек! А тебе, как большевику, наверное, еще больше полагается!..
В о л г и н. Опять ерунду обывательскую несешь? Большевик, не большевик — рабочий паек один. Вам, служащим, конечно, немного меньше…
А л е к с а н д р о в. Да, уж куда меньше! (Показывает кусочек хлеба.) Смотри! Это почти весь мой суточный паек! А я его — раз! (Взял в рот.) И сыт до завтра. А это что? (Наливает из жестяного чайника в кружку кипяток.) Чай, да? Жареная водичка! Дожили! Что будет дальше — уму непостижимо! И что вы там думаете, товарищи большевики?! (Усмехаясь.) Ну, власть…
В о л г и н (передавая кисет). Э-эх! Хороший ты парень, Александров. И сердце у тебя вроде человечье и голова умная, а дураку досталась. Сдвинули тебе здесь мозги интеллигентики всякие!.. Шел бы лучше к нам на фабрику. Я бы из тебя, во-первых, хорошего ткача сделал. Вот тебе и рабочий паек — во-вторых. А в-третьих, и мозги на месте.
А л е к с а н д р о в. Нет уж, спасибо. Не затем я гимназию кончал. Мать последнюю копейку отдавала. Сама голодала, а меня…
В о л г и н. Это верно. Твоя мать хорошая была женщина…
Закуривают. Пауза.
А л е к с а н д р о в (снимая свою форменную фуражку). Фух! Ну что за ночь, что за духота сегодня!.. Если б не дежурство — я бы до утра из Волги не вылазил.
В о л г и н. Да, парит весь день, будто в бане, не иначе — к дождю, а то и к грозе… (Про себя.) Ходят по городу какие-то штатские, а шаг военный…
А л е к с а н д р о в. Постой, товарищ Волгин, а ты почему так поздно в городе? Или забыл, что комиссар Нахимсон объявил военное положение? После двенадцати не ходить… А сейчас.. (Глянул на стенные часы.) Ведь ты и мост не успеешь перейти, арестуют.
В о л г и н. Вот потому и заглянул к тебе, что не успею. Ты бы устроил меня у себя, вон на том диванчике в углу, а? По-соседски прошу…
А л е к с а н д р о в. Что ты, что ты, товарищ Волгин?! Что хочешь другое — из уважения к тебе — пожалуйста, а это не могу. Посторонним на телеграфе? Да ты что?!