(Крутит ручку.) Я — «Колесо». «Телега», «Телега»? (Слушает и бросает трубку.) Немецкая речь… Прощай, Коля… (Как бы вспомнив.) «А всем, кто жив, идти на защиту Сталинграда». (Обрывает провод, берет на плечо телефонный аппарат, шинель, винтовку, встает во весь рост, шагает.)
З а т е м н е н и е.
Откос на Волге, траншея, землянка, на ящике — телефон. Здесь укрепились с о в е т с к и е с о л д а т ы и ведут бой. Среди них — лейтенант Е г о р о в и С т а р ш и н а. Слева горящий город, а справа Волга, кипящая от разрывов. Музыка боя. К Волге, на переправу, в панике бегут люди: ж е н щ и н ы, с т а р и к и, д е т и. Среди бегущих людей мечется В е р а — с красной повязкой на рукаве. Она что-то кричит, куда-то указывает руками, но ее голоса не слышно. Наконец музыка боя утихает.
В е р а (бинтуя маленькую девочку, кричит). Куда вы бежите?! Вы же видите, что этот причал горит. Правей, правей! К тому причалу! Там наши катера, ждут вас! А детей всех ко мне! Всех детей в театр Горького! Там детский приемник. Ночью мы их переправим на левый берег…
С т а р ш и н а. Сестра, а сестра! Слышь, откуда ты тут с детишками? Нашла место. Оглохла, чи шо? Сестра, слышь?..
В е р а (сердито). Оглохла! Что тебе надо, солдат? Ты же видишь, детей бинтую. Когда это было? (Обнимая девочку.) Маленькая моя… Не плачь, не плачь… Где твоя мама? Ой, да что же я спрашиваю? Побежали! (Уносит девочку и кричит.) За мной! Кто с детьми — за мной! (Убегает.)
С т а р ш и н а (смотрит ей вслед). Забинтованные дети… Где это было?.. Дети отступают… Аж страшно…
С костылем в руках ковыляет С т а р и к.
С т а р и к (останавливается около солдат). Лежитя? Пустили-таки немца в Сталинград, а теперь лежитя. Каждой мине в ножки кланяетесь? Эх вы-ы! Отступатели!
С т а р ш и н а. Ты, вижу, наступатель!
С т а р и к (кричит фальцетом). А с чем я буду наступать? С чем?! (Размахивает костылем.) Вот с этой хреновиной буду бить вашего немца, да?
С т а р ш и н а. «Нашего»… Иди, дед, без тебя тошно.
С т а р и к. То-то и оно, что тошно! Правда-то глаза колет…
С т а р ш и н а. Ну, колет, колет! Шо тебе еще надо?!
С т а р и к (долго глядит на Старшину). Звиняйте… Погорячился… Больше не буду… (Уходит.)
С т а р ш и н а. Ковыряет и ковыряет душу!.. Она у меня и так уж… (Егорову, рассматривающему документы и фотографию.) Товарищ лейтенант, а товарищ?.. Может, старик и прав? Пустили-таки немца в Сталинград. Да еще как пустили! От всего города осталось нам пятьсот метров, а дальше Волга…
Е г о р о в. Не надо, старшина, этих разговоров. У нас есть приказ стоять насмерть и ни шагу назад.
С т а р ш и н а. Стоим. От батальона осталось чуть. Немец бьет, а мы лежим, к смерти привыкаем…
Е г о р о в (смотрит на фотографию). Эх, комбат. (Старшине, указывая на фотографию.) Улыбается… Всегда был такой…
С т а р ш и н а (с горькой досадой). Ну комбат, ну жалко. Так война же. Генералов и то убивают… а про солдат уж и говорить нечего, товарищ лейтенант!..
Е г о р о в. Ты не обижайся на меня, старшина. Он был мне не только комбатом. Другом был. Страшно звучит это слово — «был»… (Прячет документы и фотографию в свой планшет.) Ну что же?.. Минута молчания. И… ты прав, старшина, плакать некогда. Салютом комбату будет наш бой.
Низко пролетает самолет и сыплет листовки.
С т а р ш и н а (поймав одну листовку). О, Гитлер мне письмо прислал! Знает, кому прислать. Прямо в собственные руки. Перед каждой атакой сыплют, гады. Не сдадимся ли?
Е г о р о в. Хотят взять нас малой своей кровью.
С т а р ш и н а. Будем просвещаться, чи как, товарищ лейтенант?
Е г о р о в. Будем. Читай погромче для всех.
С т а р ш и н а. Слухай, товарищи бойцы, как нас немец понимает! (Читает.) «Рус, штыки в землю! Сдавайся в плен! Бери с собой ложки, котелки, кормить будем».
С о л д а т. Видать, в курсе, что мы сутки не жрамши, завлекает.
С т а р ш и н а. Зато они сутки не пимши. Волга рядом, а напиться мы им не даем.
Е г о р о в. И не дадим!
Бежит С т а р у х а с самоваром в руках.
С т а р у х а. Сынки, а где здесь переправа десять? Меня со стариком откомандировали туда бежать от немца. Старик-то у меня хроменький, я его вперед запустила, а сама вот замешкалась, взять чего…
С т а р ш и н а. И взяла самовар.
Бойцы смеются.
С т а р у х а. А чего же еще-то? От всей избы нашей один самовар и остался, да и то погнутый…
С т а р ш и н а. Тяжело тащить самовар, оставила бы, на шо он тебе сдался?
С т а р у х а. Не чую, тяжело ай нет. А на что он? Сама не знаю. Мы всё на крылечке с него чай пили, а теперь крылечка нету.
С о л д а т. Бросай его в Волгу, мать, он сам доплывет.
С т а р у х а. Жалко.
С т а р ш и н а. Тогда оставь его нам. Мы им немца будем пугать. Нехай думает, что это у нас новое оружие.
С т а р у х а. И то правда. Спасибо, что надоумили. Нате его, сынки, а может, еще и чайку напьетесь с устатку. А я побегла, а то у меня старик оченно вредный, обязательно с кем-нибудь поругается, а народ сегодня весь горячий, ненароком прикончуть его ни за что. (Уходит.)
Появляется Ж е н щ и н а в разорванной обгорелой одежде, лицо ее измазано, волосы растрепаны.
Ж е н щ и н а. Товарищи, милые!.. Солдатики! Мальчика моего не видали? Колей зовут. Он должен быть здесь где-то, близко. Я сама слышала его голос. Он кричал: «Мама, мама!»…
С т а р ш и н а. Все дети тут кричали «мама».
Ж е н щ и н а. Нет, я его голос хорошо слышала, я мать. Мать из тысячи голосов узнает голос своего ребенка.
Е г о р о в. Всех детей тут собирали в театр, а потом — за Волгу…
Ж е н щ и н а. Правда? Вот хорошо! Значит, в театре они все? Там и Коля, значит. Большое вам спасибо, большое спасибо… большое… (Уходит.)
Е г о р о в (смотрит ей вслед). Когда видишь такое, мало стрелять этих зеленых гадов. Хочется их руками, зубами… в самые глаза их наглые глянуть…
С т а р ш и н а. Хочется, товарищ лейтенант… очень хочется…
Е г о р о в (горячо). Старшина, давай держать совет. Что делать? Нельзя только обороняться, пропадем.
С т а р ш и н а. Понимаю вас, товарищ лейтенант, нельзя. Закидает он нас минами на расстоянии да бомбами с воздуха. Нам бы поближе, конечно, к фашисту, как тот солдат с пушкой.
Е г о р о в. Об этом я и думаю, старшина.
С т а р ш и н а. Полагаю, шо и комбат об этом думал. Потому, должно, и послал матроса за тем солдатом-пушкарем. Видать, хотел комбат разобраться, в чем тут собака зарыта, шо солдата ни мины, ни бомбы с воздуха не беруть. А только я вот шо ни гляжу в бинокли… матроса не видно, и солдат уже не просматривается. Что ба это значило, а? Может, оба погибли, а может, ползуть обратно скрытно, як тые ящерки. Матрос это умеет…
Е г о р о в. Сделаем бросок, старшина, а? Атакуем! А?..
С т а р ш и н а. Как заменяющий убитого политрука, не могу с вами согласиться на это, товарищ лейтенант. Приказ: оборонять переправу десять — и ни шагу назад. Полагаю, что ни шагу и вперед. Вон еще люди к переправе бегут…
Е г о р о в. А я не всех возьму. Человек семнадцать.
С т а р ш и н а. Это будет пятьдесят процентов бойцов нашего батальона, товарищ лейтенант.
Е г о р о в. Я поведу их в атаку сам!
С т а р ш и н а. А это уже будет все сто процентов командного состава нашего батальона, товарищ лейтенант.
Е г о р о в (с досадой). Заладил, понимаешь! Пятьдесят процентов, сто процентов! Нужен бой, понимаешь? А ты проценты. Я беру все на себя!
С т а р ш и н а. Как заменяющий политрука, не согласен с вами. Так расходовать рядовой, а тем более командный состав…
Е г о р о в. Скажи прямо, боишься ответственности. Ладно. Беру только десять человек и всю ответственность на себя!
С т а р ш и н а. Как заменяющий…
Е г о р о в (не слушая его, громко). Слушай мою команду! Десять человек охотников приготовиться к атаке!..
Появляется Г е н е р а л. Костюм его в грязи.
Г е н е р а л. Отставить!
Е г о р о в (увидев Генерала, рапортует). Лейтенант Егоров…
Г е н е р а л. Горячий лейтенант Егоров, уточнил бы я. Надоело обороняться?
Е г о р о в. Надоело, товарищ генерал.
Г е н е р а л. Мне тоже. Что в атаку рветесь — это хорошо, но… это потом… чуть позже… Вначале доложите обстановку, товарищ лейтенант.
Е г о р о в. Держим подход к переправе десять, товарищ генерал. Комбата убили. Политрука…
Г е н е р а л. Знаю. Сколько активных штыков осталось в батальоне?
Е г о р о в. Тридцать два, товарищ генерал.
Г е н е р а л. Ну, это еще ничего. Я думал, хуже. Держитесь, поможем. Но я не за этим к вам. Заинтересовало меня одно удивительное явление. В стереотрубу мы наблюдали, что на нейтральной полосе кто-то из пушки подбивает немецкие танки. Вы видели? Заинтересовались? Это от вас метров двести — триста, не больше.
Е г о р о в. Видели. Заинтересовались, товарищ генерал. Там немцы с воздуха разнесли нашу батарею… а потом видим, стреляет одна пушка. И один, только один солдат там орудует, и так здорово.
С т а р ш и н а. Должно, опытный солдат. Нашей закалки, товарищ генерал.
Г е н е р а л. Ну и что вы предприняли?
Е г о р о в. Комбат послал разведчика — матроса Бурова. Тот каждую тропинку, каждый камень наизусть знает. Приказано ему доставить этого солдата живым, разобраться в этом и принять новое боевое решение.
Г е н е р а л. Правильно.
Появляется М а т р о с, за ним — И в а н.
М а т р о с. Разрешите доложить, товарищ комбат, по вашему приказанию… (Оглянулся, ищет глазами комбата.)