А н т о н и н а. Да катаюсь, будь она неладна! Прямо ужас, и вообще!
Г е н е р а л. И по траншеям бегаешь. Тут тебе награда пришла, а тебя не поймать.
А н т о н и н а. Так солдаты ж письма ждут, аж трясутся каждый, из рук прямо так и рвут.
Г е н е р а л. А как же, скажи мне, ты такая полная, а скоро бегаешь?
А н т о н и н а. Та шо вы, товарищ генерал? Я совсем тощая. Это ж все письма у меня тут понапиханы, в сумку не помещаются. Вот и ваше письмо принесла, извините, пулей пробитое, как раз ваше. Надо ж! Извините, пожалуйста, я его в руке все время держала, лучше б за пазухой…
Г е н е р а л. Ах, письмо. Верно, пробитое. Напишу жене обязательно и о письме, пробитом пулей, и о тебе. Спасибо тебе, Антонина. (Целует ее.)
А н т о н и н а. Ой, товарищ генерал!
Г е н е р а л. Что такое?
А н т о н и н а. Та я ж еще ни разу с генералами не целувалась… Ужас, и вообще…
Г е н е р а л. Привыкай! (Берет у Адъютанта орден и прикалывает его на грудь Антонине.) Это тебе, Антонина, за спасение раненых…
А н т о н и н а. Ой, да шо вы, товарищ генерал, ей-богу?! Это б же каждый сделал, у кого сердце не камень. Они ж горели уже, бедненькие.
Г е н е р а л. Вот мы каждого и будем награждать, у кого сердце не камень.
А н т о н и н а. Ой, ну я прямо не знаю, ужас, и вообще… (Громко плачет.)
Г е н е р а л. У-у, Антонина. Это уже никуда не годится. Это если за каждый орден плакать будешь, так Волга еще шире разольется…
А н т о н и н а. Так я ж не потому плачу, шо плачу, а я ж ни разу еще этих орденов не получала, не привыкла еще, волнуюсь сильно, ой… (Утирает слезы.)
Г е н е р а л. Спасибо за службу, боец Корниенко!
А н т о н и н а. Служу… это… разрешите идти, а то солдаты там ждут не дождутся писем, товарищ генерал.
Г е н е р а л. Разрешаю идти, товарищ Корниенко.
А н т о н и н а. Вот спасибо, товарищ генерал! А то бойцы ждут, а я тут… (Обернулась в дверях.) Спасибо за орден, товарищ генерал, совсем забыла, и вообще. Ой, это ж надо! Мне и орден, да еще и у таком виде! (Смеется, рада.) Пойду всем расскажу. Вот бойцы смеяться будут!.. (Уходит.)
Н а ч ш т а б а. Главное для нее, что она «у таком виде». Воистину женское кокетство неистребимо!
Все смеются.
Г е н е р а л. А ведь героиня! Настоящая героиня!
Н а ч ш т а б а. Она даже не верит, что совершила подвиг.
Г е н е р а л. Вот это и прекрасно! И цены этому нет. Подвиг — норма поведения.
Матрос Б у р о в вталкивает н е м е ц к о г о с о л д а т а. У него голова закутана одеялом.
М а т р о с. По вашему приказанию, товарищ генерал!
Г е н е р а л. Ага, язык? Хорошо.
М а т р о с. Язык, а молчит как немой.
Г е н е р а л. Э-э… Это никуда не годится, матрос. Нам нужен язык разговорчивый. Может, ты его тоже придавил? Признавайся! Давил?
М а т р о с. Совсем немного, товарищ генерал. А он сразу скис, от него теперь что в лапоть звонить, не того взял, извиняюсь, товарищ генерал. Разрешите взять другого?
Г е н е р а л. Да. Придется другого языка тебе, матрос, доставать, а… этого… Что будем делать с этим, товарищ начальник штаба? (Подмигивает ему.)
Н а ч ш т а б а (понял). А что же с ним делать? Нам с такими возиться некогда. Достать другого, а этого, раз он молчит, расстрелять!..
Я з ы к. Найн расстрелять! Я немного говорит по русска…
Г е н е р а л. А, ну это другое дело. Ты кто?
Я з ы к. Зольдат. Минер. Фридрих Шульц есть, да. Ефрейтор. Полезен могу быть. (Вынимает из-за пазухи бумагу.) Пожалуйста. Это — карта минирований заводской район. Я старший группа минер есть, да.
Г е н е р а л. Чья карта минирования заводского района? Наша?
Я з ы к. Найн, найн! Наша. Немецкий карта минирований район завод!
Г е н е р а л. А зачем же вам-то минировать? Вы же наступаете?
Я з ы к. Теперь нельзя понимать, кто наступать, кто отступать… Минировать всякий случай. Приказ.
Г е н е р а л (Начштаба, радуясь). Вы поняли, а? Немцы уже занимают оборону. Возьмите-ка этот план, отдайте-ка нашим минерам. Когда разберутся, пусть доложат мне. Немцы занимают оборону, а?!
Н а ч ш т а б а. На всякий случай. Немцы умеют смотреть вперед.
Г е н е р а л. А по-моему, они уже смотрят назад! Молодец, матрос! Хорошего языка достал. И ты, зольдат, молодец. Хороший ты язык! Дать ему стакан водки, замерз, видно, парень. Холодно у нас?
Немцу подают стакан водки.
Я з ы к. Брр. Ошень колодно…
Г е н е р а л. И даже голодно. Это хорошо. Скорей сдаваться начнете, голод не тетка. Дайте ему и закусить. Пей!
Я з ы к (держа в руках бутерброд и стакан водки). Данке, данке шен! Бутерброд. Водка! Гут! (Пьет.) Охо-хо-хо!.. Русска водка. Ошень бистро тепло. (Снимает с головы одеяло.)
Г е н е р а л. Гут, гут! Теперь говори. Ты очень хорошо говоришь по-русски.
Я з ы к (быстро пьянея). О-о! Яволь! Я ошень хорош говору русский язык. Я жил Россия… немного. Цвай. Найн. Драй год…
Г е н е р а л. Отлично. Вот и поговорим. Сядем в сторонке, чтобы нас никто не слышал. Поговорим, как мужчина с мужчиной.
Я з ы к. Мужчина, мужчина. Яволь!
Г е н е р а л. Дайте-ка нам еще водки! (Языку.) Меня, понимаешь, очень интересует настроение ваших солдат и офицеров. Ты, я вижу, человек мыслящий, наблюдательный и конечно же сможешь ответить на этот вопрос. И секрета тут никакого не выдашь…
Я з ы к. Настроение зольдат и офицер — это уже не секрет. Это все видать, все знать… все чувствовать… Все ошень устал… И зольдат, и официр не спят ночью, неспокойно и день. Мы должны каждая минута прятать голова свой от ваш снайпер. Все ваши окна, подвал, камни стреляют. И зольдат, и официр, все говорят… это не война, а это полное… это… изнурение, и, если останешься живой, скоро сойдешь с ума… Я, я. Здесь, Сталинград, мы бояться даже мертвый. Русский зольдат не может падать…
Г е н е р а л. Это верно. Даже ваш канцлер Бисмарк говорил, что русского солдата мало убить — его надо еще и повалить. Ферштейн? Ден русишен зольдатен тотен вених, ин ман мус нох верфен, закте Бисмарк. Ферштейн?
Я з ы к. Я, я. Ошень правда! Теперь больше плохо. Ваш зольдат не может падать головой на восток. Все ваши убитые падают голова на запад. Нам думает, что он еще ползет, наступает, мы еще их стрелять…
Н а ч ш т а б а (строго). Раненых тоже пристреливаете.
Я з ы к. Приказ. Официр. Я — найн стреляй! Я — сапер есть…
Г е н е р а л (мрачно). Ладно. Отведите его. Пусть выспится, а потом переправьте его на левый берег.
Немца уводят.
Я з ы к. О-о! Корош, корош! Дженераль… зольдат… Большой шесть! Я больше никогда обратно. Я есть плен. Корош!
А д ъ ю т а н т. Хорош, хорош. Пойдем. Шнель! (Уводит его.)
Г е н е р а л. Теперь понимаете, Николай Андреевич, какой вывод можно сделать из разговора с этим немцем? Каждый клочок земли Сталинграда немцы уже вынуждены удерживать за собой с большим напряжением сил, неся потери в людях и в технике. Вот он, реальный результат тактики ближнего боя и непрерывных наших контратак!..
Т е л е ф о н и с т к а. Товарищ генерал, директор завода! (Подает ему трубку.)
Г е н е р а л. Ох, даже страшно трубку брать. Плохо на заводе. (Берет трубку.) Слушаю тебя, дорогой. Знаю, как тебе тяжело. И пушки надо давать, и танки ремонтировать, и от немцев отбиваться. Знаю. И они это знают. Им очень нужен завод. Какой у меня резерв, голубь мой?.. Даже весь политсостав в окопах, комиссар дивизии тоже там! Коммунисты все на переднем крае. Нет, завод не отдадим. Что-нибудь наскребем. Поможем. Жди. (Повесил трубку, вздохнул.) Тяжело… Люди у станков засыпают, а с завода не уходят. С винтовкой в руках работают. Работают и защищаются. Умирают у станков.
Н а ч ш т а б а. Да. Сталинградский рабочий класс.
Г е н е р а л. Чем помочь, товарищ начальник штаба?
Н а ч ш т а б а. Снять половину батальона лейтенанта Егорова.
Г е н е р а л. Половина его батальона — это же семнадцать человек. А немцы на него сегодня особенно наседают, я послал к ним на подмогу танк… один. Только один танк — КВ.
Н а ч ш т а б а. И все-таки возьмем людей у Егорова. Один бросок — и обратно.
Г е н е р а л. Хорошо. Сделаем так, как говорите. (Телефонистке.) Егорова!
Т е л е ф о н и с т к а (крутит ручку телефона). Обрыв, товарищ генерал. Уже который раз. Я все время проверяю. Сейчас вот опять обрыв.
Входит А д ъ ю т а н т.
А д ъ ю т а н т. Там солдат к вам рвется, товарищ генерал. Говорит, что вы его знаете. Безоружный.
Г е н е р а л. Подожди. Вот что, Алеша. Связь с Егоровым прервана, а ему нужно срочный приказ.
А д ъ ю т а н т. Понимаю. Иду.
Г е н е р а л. Стой! Половину батальона поведет на завод лейтенант Егоров. Обязательно он. Ты примешь командование над другой половиной батальона. И ни шагу назад. Задача ясна?
А д ъ ю т а н т. Ясно, товарищ генерал… (Уходит.)
Входит И в а н.
И в а н. Разрешите, товарищ генерал?
Г е н е р а л. А, солдат?!
И в а н. Связист батареи Иван Горелов!
Г е н е р а л. Помню. (Начштаба.) Вот и резерв мой, а? (Ивану.) А почему без оружия?
И в а н. Никто не дает, товарищ генерал. Я из госпиталя…
Г е н е р а л. …Бежал… Ясно. Не зачисляют приблудного?
И в а н. Ни в одну часть. И не верят. Я говорю, меня генерал знает. Опять не верят. Чужой, говорят. В особый отдел его… меня, значит. Хорошо, что все особисты на переднем крае. Я тогда к вам…
Г е н е р а л. И правильно сделал! (Адъютанту.) Вооружить солдата! (Ивану.) Дорогу на завод знаешь?
И в а н. Знаю.
Г е н е р а л. Хорошо. Бери гранат, сколько донесешь, и прямо на завод. Заползи как-нибудь немцам в тыл. Ты это умеешь. Забросай их гранатами, наведи панику. Надо выиграть время. А тут рабочим в помощь и солдаты лейтенанта Егорова. Понял? Завод немцам нельзя от