П а н ы ч у к. Разрешите мне… остаться с вами, товарищ старший лейтенант! Я холостой, а у Грушевского — вы же знаете его положение! Пусть наверх пойдет он.
Г р у ш е в с к и й. Паша!
П а н ы ч у к (удерживая Грушевского). Молчи! Молчи, Саша!
О р л о в. Молодец, Панычук! (Грушевскому.) Торпедист Грушевский!
Г р у ш е в с к и й (на секунду закрыл глаза, вздрогнул от оклика командира, шепотом). Есть!
К у р а к и н. Браво, Паша! Браво!
О р л о в. Готовьтесь, товарищи! А мы пока напишем несколько слов.
Четверо уходящих наверх раздеваются, снимают обувь. Панычук подходит к Куракину. Кок берет его руку. Панычук тихо гладит светлые вьющиеся волосы Куракина, но искоса поглядывает на Грушевского. Тот ловит его взгляд.
Г р у ш е в с к и й. Паша! Дорогой!
П а н ы ч у к. Ты только, Саша, не волнуйся… Дыши глубоко… И поднимайся спокойно, как на ученье, и…
О р л о в. Вот мое письмо, Фома Петрович! Я завернул его в целлофан, чтобы не промокло…
Г р и г о р ь е в. Кому прикажете его передать?
О р л о в. А там на конверте написано! (Тихо.) Отдайте его только в том случае, если мы не увидимся. Тогда скажите ей, что я любил только ее и думал только о ней!
Г р и г о р ь е в. Будет исполнено в точности… (Голос его дрогнул.) Лучше мне умереть, чем выполнить такое поручение.
О р л о в. Ладно! Ладно!
Григорьев прячет письмо за пазуху и становится в строй. Пауза.
Передайте там, наверху, что вы все вели себя так, как полагалось советским морякам! Запись о нашем пребывании я вел в этой тетрадке. Как только выберетесь на поверхность, сделайте все, чтобы быстрее помочь нам. А мы будем держаться… Держаться, сколько хватит сил! Вот… (Забылся на мгновение.)
П а н ы ч у к (шепчет Грушевскому). И если нам не придется свидеться, вспоминай иногда с Надей и сыном обо мне… о нас!..
Г р у ш е в с к и й. Паша, я…
О р л о в. Найдите причину аварии и… служите, как служили до сих пор! Да здравствует Родина, товарищи! Ура!
И все трижды, чуть слышно, кричат «ура».
А теперь давайте прощаться…
Орлов первым подходит к Григорьеву и целуется с ним. Долго держат они друг друга в объятиях. Затем быстро жмет руки Джибели, Грушевскому и Берману.
К у р а к и н (стоящему рядом с ним Панычуку). Может, хочешь шоколаду, Паша? У меня там есть…
Панычук целуется со старшиной, Берманом, Джибели и Грушевским. В это же время Джибели, Григорьев и Берман прощаются с Куракиным.
Г р и г о р ь е в. До свидания, Куракин… Держись, браток… Прости, если чем обидел…
К у р а к и н. Что вы, Фома Петрович!..
Д ж и б е л и. До свидания, дорогой Сережа…
К у р а к и н. Если будешь в Москве, Вахтанг, зайди в ресторан «Аврора», спроси на кухне старшего повара Петра Петровича, скажи, что Сергей Куракин… его ученик… в общем, парень — ничего!
Д ж и б е л и. Мне кажется, дорогой Сережа, что ты ему… сам это рассказывать будешь! (Орлову.) Товарищ старший лейтенант! Разрешите дать Куракину воздуху из моей маски, мне — хватит!
Г р и г о р ь е в (Орлову). Дыхните вволю, Григорий Александрович… Прошу вас, дыхните как следует!
Грушевский и Берман подносят свои маски Панычуку, и все трое, остающиеся в отсеке, молча глотают кислород. Первым от маски Григорьева отрывается Орлов.
О р л о в. По местам!
Четверо уходящих становятся у крышек торпедных аппаратов. Григорьев — первым.
Приготовиться!
И вдруг в стену отсека из моря раздается отчетливый стук. Все замирают. Кто-то молотком выбивает по азбуке Морзе.
Б е р м а н (кричит). Водолазы!
На всех лицах счастье. Хочется криком выразить свою радость, но Орлов поднимает руку.
О р л о в. Спокойно! Старшина Григорьев! Передайте водолазу: «Мы живы». Пусть идет к центральному.
Григорьев, вооружившись молотком, немедленно выполняет приказ Орлова.
О р л о в. (В переговорную трубу). К первому подошел водолаз.
Голос Афанасьева: «Слышал». Снова стук, но более глухой. Все поворачивают головы. Пауза. И ответный стук из центрального отсека.
О р л о в (слышит ответ Афанасьева и смотрит на Григорьева). Что это такое? Мне послышалось или…
Г р и г о р ь е в. Нет. Командир передал: «В помощи не нуждаемся. Отойдите от лодки. Поднимаюсь сам!»
О р л о в (вздрогнув). Это — галлюцинация. Может, и стука никакого не было?
Голос Афанасьева: «В первом!»
Есть… в первом!
Голос Афанасьева: «Пробоина почти заделана… делаю попытку всплыть!»
Слышится шум помп и воздуха. Корпус лодки вздрагивает. Гул включенных моторов все нарастает, и чувствуется, что лодка, снявшись с грунта, медленно поднимается и движется вперед.
Занавес
Декорация второй картины. Солнце садится. В саду Анны Степановны стол накрыт белоснежной скатертью, расставлены обеденные приборы. Из дома в сад спускаются М и х а и л и А ф а н а с ь е в.
М и х а и л (тихо). Откровенно говоря, за дядю я очень беспокоился. Хорошо, что подоспели водолазы. Старик вряд ли справился бы один! Так что — после взрыва?..
А ф а н а с ь е в. Вода сразу хлынула во второй отсек. Там в это время находились три матроса. Радист Пивоваров — толковый паренек. Он в течение шести часов руководил заделкой пробоины… Помпы и воздух сначала не дали эффекта… Только когда отверстие было уменьшено, мне удалось откачать воду, отремонтировать мотор и поднять лодку: не подвели советские механизмы! Это, знаете, была настоящая боевая проверка: и на море и на суше. Полезно все испытать заранее, чтобы… в более сложной обстановке не быть пойманным врасплох. (Улыбается.) А все-таки хорошо. С моими парнями меня ничто не страшит. Причем, учтите: таких, как они, сотни тысяч. Ведь нельзя же сказать, что на «Дельфине» плавают исключительные люди…
М и х а и л. Да, лодка как лодка, обыкновенный подводный корабль с рядовой командой.
А ф а н а с ь е в. Одно остается непонятным: откуда мина?
М и х а и л. Вопрос уточняется. Пока неизвестно! Жду сообщений!
А ф а н а с ь е в (вдруг). Наши идут! (Сразу меняя тему разговора.) В общем, продуктов хватило, топлива тоже, были всем обеспечены.
Из дома выходят А н н а С т е п а н о в н а и В е р о н и к а И л ь и н и ч н а, спускаются в сад.
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а (Анне Степановне). До скорого свидания! (Брату.) Пошли домой! Мне надо захватить ноты! (Выходят за калитку.) Чем же ты все-таки, Ваня, объясняешь свое опоздание? Подвел фамилию Афанасьевых…
А ф а н а с ь е в. Неужели подвел? Просто обидно! Ну, ничего не поделаешь, Вероника, бывает! Вы слышите, Михаил Иванович: сестра за опоздание ругает!
М и х а и л. А что ж, правильно!
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а (останавливаясь). Вы это серьезно, Михаил Иванович… или шутите? Я, право, не пойму…
М и х а и л. Значит, так надо было, Вероника Ильинична! Если ваш брат пришел в семнадцать сорок пять, значит, этот час был ему назначен! Мы гордимся точностью капитан-лейтенанта Афанасьева…
А ф а н а с ь е в. Спасибо, Михаил Иванович! Но теперь, Вероника, мы окончательно опоздаем и действительно подведем фамилию Афанасьевых.
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а. Идем… идем! (Уходят.)
Пауза.
А н н а С т е п а н о в н а. Будешь обедать, сынок?
М и х а и л. Чуть позднее. Я скажу тогда…
А н н а С т е п а н о в н а. А мне ты ничего не должен сказать, Миша?
М и х а и л. А что?
А н н а С т е п а н о в н а. Ты же был у дяди… Зачем?
М и х а и л. Да так просто… Хотел с ним побеседовать… насчет грубости его.
А н н а С т е п а н о в н а. Ведь стыд на всю округу… Ну, а он?
М и х а и л. Буду, говорит, воздерживаться. В общем, ничего старик. Если его взять в руки, выйдет толк.
А н н а С т е п а н о в н а. Ну, не знаю.
Она замолкает, потому что проходят А к у л о в, Д м и т р и е в и Ф и л и п п о в.
Д м и т р и е в (Филиппову). Куда же тебя столько времени носило?
Ф и л и п п о в. Не беспокой меня, Костя. Не подлежит оглашению: сугубо личные дела.
Д м и т р и е в. Ах, личные! Без меня в гости ходил! (Акулову.) Может, ты чего-нибудь знаешь?
А к у л о в (пожимая плечами). Откуда? Я был весь день на огороде — в грядках копался.
Д м и т р и е в. Ой, что вы меня, старики, путаете?
Проходя мимо садика, Дмитриев и Акулов кланяются Анне Степановне и Михаилу. Филиппов отворачивает голову и проходит мимо.
А н н а С т е п а н о в н а. У, разбойник! С ним — как с человеком, а он даже не посмотрел в нашу сторону! Вот видишь, Миша, а ты говоришь, обещал воздерживаться!
М и х а и л. Ну, ведь не сразу же, мама!.. А старик он, право, стоящий…
А н н а С т е п а н о в н а. Так ведь все-таки наша кровь.
Михаил усмехается.
А где Лена?
М и х а и л. Вы, мама, ее не ждите сегодня. И вообще ничему не удивляйтесь. Я вам это объясню…
Звонок телефона.
Объясню… потом… (Уходит в дом.)
Мать молча смотрит ему вслед.
Пауза.
Быстро подходят Л е н а и О р л о в.
О р л о в (держа Лену за талию). Здравствуйте, Анна Степановна.
А н н а С т е п а н о в н а. Здравствуй, Гришенька! (Внимательно смотрит на Лену.)
О р л о в. Вы разве не собираетесь на концерт?
А н н а С т е п а н о в н а (продолжая смотреть на Лену). Собираемся… но… позже!
Л е н а. А где… Михаил Иванович?
А н н а С т е п а н о в н а. Его… нет дома! Вот… жду к обеду…