Кюрман. И этого ей было достаточно.
Регистратор. Что вы хотите этим сказать?
Кюрман. Ничего.
Регистратор берет у него пустую рюмку.
Кюрман. Спасибо. (Вытаскивает из кармана трубку.) Ты мне снишься, Катрин, до сих пор. И когда я просыпаюсь, мне кажется, будто ты об этом знаешь.
Регистратор. Что именно вам снится?
Кюрман. Это никого не касается.
Регистратор. Зачем вы женились?
Кюрман. Чтобы забыть Элен.
Элен. What is he telling you?[16]
Кюрман. Я использовал ее, чтобы забыть Элен, а она использовала меня, чтобы иметь ребенка.
Регистратор. Скажите это Катрин.
Кюрман качает головой.
Стало быть, все так и останется?
Кюрман. Да.
Регистратор. Бесповоротно?
Кюрман. Бесповоротно.
Орган смолкает.
Пастор. Аминь.
Кюрман. Если бы я не женился на Катрин, она бы, возможно, не покончила с собой.
Регистратор. О том и речь.
Кюрман. А как же наш сын?
Появляется молодой парнишка в джинсах.
Томас. Па.
Кюрман. Не такой уж я хороший отец, но и не такой уж плохой. Иногда я вовсе забываю о существовании сына — отцовские чувства во мне дремлют. И все же я отец. Стоит ему заплыть слишком далеко на озере, я пугаюсь и кричу, Я сажусь и долблю латынь, чтобы помочь ему. Мне приятно, когда он задумывается, а когда он хочет узнать мои думы, я пытаюсь растолковать их. (Вынимает трубку изо рта.) Он существует, вы же видите, он существует!
Регистратор. Понятно.
Кюрман. И он — ее дитя.
Регистратор. Вы любите сына.
Кюрман. Не в этом дело. Нельзя захотеть, чтобы ребенка, который уже существует, вдруг не стало. (Смеется.) Томас, скажи-ка…
Томас. Да, па.
Кюрман…сын любит отца? Отец любит сына?
Томас. Па, мне нужны деньги.
Кюрман. Вот видишь.
Томас. Помял кузов.
Кюрман. Опять!
Томас. По правилам, дорогу должен был уступить он.
Кюрман. Сколько?
Томас. Девятьсот.
Кюрман (вынимает из кармана бумажник). Извините, но здесь какая-то неувязка. Водительские права даются в восемнадцать лет. Он родился в тысяча девятьсот сороковом. Стало быть, помятый кузов не мог быть раньше шестидесятого. Выходит, Антуанета уже приехала из Парижа.
Регистратор. Верно.
Кюрман. А этого я не хочу.
Регистратор (выводит сына). Сын, пока еще маленький.
Входят врач и медсестра.
Врач. Госпожа Кюрман?
Сестра. Она говорит, что не хочет больше уколов.
Врач щупает пульс.
Сестра. Ей представляется, будто она лежит на отвесной скале и никто не может до нее добраться. Часов в двенадцать я сделала еще один укол.
Врач (закрывает глаза покойной). Сообщите сыну.
Элeн. Now it's too late…[17]
Врач. И принесите мне историю болезни. (Отходит от смертного ложа. Мимолетный разговор с Кюрманом как бы в больничном коридоре.) Да, господин Кюрман… Я думаю, у вашей матушки была сравнительно легкая смерть. Только вот сердце у нее оказалось очень здоровое. Для ее возраста прямо поразительно здоровое.
Рукопожатие. Врач уходит.
Элeн. Now it's too late…
Кюрман. Yes[18].
Элен. Why didn't you go?[19]
Кюрман. Yes.
Элен. Because of me?..[20]
Кюрман. Yes.
Элен берет его за руку.
Регистратор. Хотите остаться с Элен?
Кюрман. Yes.
Регистратор. Как угодно.
Зажигается лампа дневного света.
Вы, стало быть, решили, господин Кюрман, начать жизнь снова со дня смерти вашей матушки. Тысяча девятьсот тридцать девятый год, университет в Калифорнии; здесь вы встретились со студенткой по имени Элен. (Читает досье.) «Отдыхали в форте Росс. Мы на лодке. Элен не пустили в мотель. Ночь провели в лодке…».
Кюрман. Yes.
Регистратор. Вы, стало быть, остаетесь в Америке.
Появляются муж, жена, дети. Они в забрызганных пальто, тащат чемоданы.
Кто вы такие?
Эмигрант. Молодой человек, сделал для нас так много. Молодой человек спас нам жизнь.
Регистратор. Правда?
Эмигрант. Это было в тысяча девятьсот сороковом году. Весной.
Регистратор. Вы помните этих людей?
Кюрман. Да. (Не глядя.) Это случилось на границе. В полночь. Их обнаружили в товарном вагоне. Малышка кашляла. И вот они очутились на шпалах. Документов нет. Евреи. Один из полицейских хотел тотчас же увести их. Тогда я что-то спросил у него, не помню что. Вот и все. Пока я разговаривал с полицейским, они успели скрыться.
Регистратор перелистывает досье.
Это произошло вскоре после моего возвращения из США. По чистой случайности я оказался на вокзале как раз в ту самую минуту. По чистой случайности.
Женщина всхлипывает.
Нет, вас не бросят в концлагерь. Не бойтесь. Я не останусь в Сан-Франциско.
Элен. What's the matter?
Эмигрант. Молодой человек так много для нас сделал.
Кюрман. Мне это ничего не стоило, но, возможно, спасло им жизнь.
Регистратор. Все — правда. (Читает досье.) «Четырнадцатого апреля тысяча девятьсот сорокового года был в гостях у невесты, опоздал на последний поезд, ночь провел на вокзале…».
Эмигрант. Это было весной.
Регистратор. Минутку. (Читает досье.) «…Муж, жена, двое детей и еще старик». (Смотрит на эмигрантов.) Старика нет.
Кюрман. Полицейские стреляли. (Пауза.) I have to go…[21]
Элен. Why?[22]
Кюрман. I have to go…
Элен. Okay…[23]
Кюрман. It's not okay, not at all, but I have to leave you, I really have to…[24]
Элен. You are a coward.[25]
Кюpман. Helen….
Элен. I always knew you were.[26]
Кюрман растерянно смотрит на нее.
Регистратор. Она думает, вы струсили из-за того, что она мулатка. Объяснитесь с ней. Скажите, что она ошибается.
Пауза.
Элен. Okay.
Кюрман. Helen…
Элен. Good luck.[27] (Уходит.)
Кюрман. Объясните вы ей!
Эмигранты берутся за свои чемоданы.
Эмигрант. Молодой человек сделал для нас так много.
Уходят.
Кюрман. Как мне тут переигрывать?.. Невозможно.
Регистратор. Значит, это останется?
Кюрман. Да.
Регистратор. Не хотите вернуться назад еще дальше?
Кюрман. Нет.
Чей-то крик. Кричит маленький Шмиг, в которого попал снежок. Он убегает, закрывая рукой левый глаз.
Регистратор. Стало быть, и это остается.
Кровать с телом матери увозят.
Кюрман. Да.
Лодка исчезает.
Отeц. А как же я?
Кюрман. Тут я ничего не могу поделать, отец. Не моя вина, что ты был пусть добрый, пусть милый, но все же пьянчужка и что как-то раз ночью свалился с лестницы. На следующее утро, а может, и не на следующее тебя нашли в пекарне. Тебя-то они нашли, но хлеба там не было.
Отец. Что он сказал?
Кюрман. Спасибо за велосипед.
Отец, пошатываясь, уходит.
Отец!
Велосипед остается.
Слышатся слова команды: «Отделение, стой!»
Регистратор. Капрал…
Появляется кanрал, с него течет в три ручья.
Что с вами?
Капрал. Штрафной заплыв.
Регистратор. Только в этом году господин обер-лейтенант Кюрман перестал быть военнообязанным, и ему бы не хотелось вновь отбывать два года службы.
Кюрман. Три года.
Регистратор. Можете нас покинуть, капрал.
Капрал. Так точно. Отделение, стой!
Регистратор. Хорошо, хорошо, капрал…
Капрал. Отделение, прямо марш! Правое плечо вперед — марш! Левое плечо вперед — марш! Ать-два, ать-два…
Регистратор. Капрал…
Капрал. Левой ать-два!
Регистратор. Довольно.
Кюрман. Легко сказать.
Капрал. Отделение, запевай!
Слышна солдатская песня, капрал идет вслед за незримым строем; пение постепенно стихает. Тишина.
Регистратор. Хотите, чтобы зачитали диплом?
Ректор опять разворачивает профессорский диплом.
Кюрман. Катрин еще здесь?
Регистратор. Да.
Кюрман. Уходи и ты.
Регистратор. Вы на самом деле этого хотите? (Читает досье.) «Сегодня утром во время ссоры с Катрин, которая готова мне все простить, я сказал: „Раз так, лезь в петлю“. А во второй половине дня, когда я вернулся из института, Катрин и впрямь была в петле. Сейчас она лежит в гробу. Мою вину ничем не искупишь. Одиннадцатого апреля тысяча девятьсот сорок девятого года».
Кюрман молчит.
Ей двадцать девять лет.
Кюрман (смотрит на Катрин). Уходи и ты.
Невеста. Ганнес…
Кюрман. Я свыкся со своей виной.
Невеста отступает. Тесть и теща, пастор и еще несколько присутствующих образуют траурную процессию; двое служащих похоронного бюро проносят гроб.
Регистратор. Хотите посмотреть на ее лицо?
Кюрман. Я его помню.
Процессия исчезает.
Ректор. Прекрасно понимаю уважаемого коллегу. Открытием рефлекса Кюрмана, открытием, без которого немыслима современная наука о поведении, мы обязаны отчасти случаю. Даже если нам удастся повторить опыты, проделанные на протяжении многих лет, то и тогда никто не может гарантировать, что счастливый случай вновь повторится. Для ученого рассчитывать на это было бы, с моей точки зрения, прямо-таки безответственно.
Регистратор. Когда произошел счастливый случай?
Кюрман. В феврале пятьдесят девятого.
Регистратор перелистывает досье.
Ректор. Говоря о случае, я, господин коллега, ни в коей мере не хочу умалять ваши научные заслуги. Мы с вами знаем, что открытие это — не дело случая, а дело человеческого интеллекта, который умеет подчинить себе случай.