Михаил ГаёхоПЬЕСЫ
Улица генерала или Гмырь
Действующие лица:
Филипп
Ипполит
Лариса
Человек в халате (вариант ‑ в камуфляже)
Механический голос с улицы
Детский голос из-за двери
Голоса полицейских (два или три голоса, произвольно чередующиеся, или звучащие хором)
Комната, в передней стене — ниша или короткий коридор, в конце которого — дверь.
Слева — окно, справа — проход на кухню или куда-то.
Посреди комнаты — длинный стол, за ним сидят Филипп, Лариса и Человек в халате.
Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.
Филипп (смотрит в окно). Никого не видно.
Человек в халате. Не видно кого-то конкретно, ты хочешь сказать.
Филипп. Может быть, и кого-то конкретно.
Лариса. Ты мог бы назвать даже имя.
Филипп. Ну, Ипполит. А смысл?
Голос с улицы. Время перехода заканчивается.
Лариса. Иногда думаю, кто был этот Шестопанов. Может быть, генерал?
Филипп. Тогда она называлась бы «Улица генерала Шестопанова».
Лариса. Ты думаешь?
Филипп. Обязательно.
Человек в халате. Отсюда следует, что генерал отпадает.
Лариса. А мне хотелось, чтоб генерала.
Филипп. Не все ли равно?
Человек в халате. Я встречал одного зубного врача по фамилии Трезубов.
Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.
Лариса. Тогда, может быть, это писатель. Писателей много.
Филипп. Я вообще никогда не задумывался над тем, чья это улица.
Лариса. Разрешен, разрешен, разрешен… Я тоже не задумывалась, пока под окном не поставили эту голосилку.
Голос с улицы. Время перехода заканчивается.
Лариса. А может быть, это врач, изобретатель, или другой известный человек. (Выходит.)
Филипп. Я и сейчас не задумываюсь (Подходит к окну, смотрит.)
Лариса (возвращаясь с чайником). Или не особенно известный, раз мы его не знаем.
Человек в халате. Можно считать, что он известен косвенно.
Лариса. Как это? (Начинает разливать чай по чашкам.)
Человек в халате. Мы знаем его имя, поэтому знаем как бы и его самого, не знаем только, кто он. Хотя даже если перед фамилией Шестопанов было написано «генерал» или «поэт», это, строго говоря, не много бы изменило. (Кладет себе кусок пирога, ест, пьет чай.) Получили бы мы единственно верный ответ на вопрос «кто?». Сомневаюсь. Потому что для кого-то он генерал, для кого-то поэт (нет причин, по которым одно и другое не могло бы иметь места одновременно, поэтому — представим). А для кого-то он, может быть, муж, для кого-то — любовник, для кого-то другого — сосед по дачному кооперативу, или начальник, или просто дядя. Этот другой так и ответит, когда вы его спросите: «Это мой дядя». Но такой ответ маловероятен в контексте названия улицы.
Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.
Человек в халате. И даже если он действительно окажется дядя, то ведь не по этой причине его именем назвали улицу — и не это вы хотели узнать, спрашивая. Этот факт может быть разве что дополнительным бонусом к ответу. Хотя не исключена опять же возможность, что…
Филипп (прерывая говорящего). Мы что, собираемся распивать здесь чаи? Как будто ничего не произошло? (Подходит к окну, выглядывает.)
Лариса(продолжая разливать чай). А ничего и не произошло. Ничего еще только произойдет.
Филипп. Я не буду пить.
Лариса. Будешь, не будешь — твое дело. Но когда он придет, ты, наконец, скажешь ему…
Голос с улицы. Время перехода заканчивается.
Филипп. Заканчивается, заканчивается… Удобнее будет, если это ты ему скажешь.
Лариса. Не торгуйся, мы, кажется, с тобой обо всем договорились.
Филипп. Я думал, мы договорились, что именно ты.
Человек в халате. Иногда говорят «договорились», хотя, может быть, оно и близко к этому не лежало.
Лариса. Лежало, лежало…
Филипп. Может быть, он еще не придет сегодня.
Лариса. Лучше будет, если придет. Это как вырвать зуб — чем раньше, тем лучше.
Человек в халате. Однажды я встретил зубного врача, фамилия которого была Трезубов. А Трегубов был косметический хирург. Еще можно вспомнить фехтовальщика Кровопускова, антидопингового инспектора Дурманова.
Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.
Человек в халате. Бывает, что фамилия прямо указывает на род занятий человека. И это случается чаще, чем вы думаете. Может быть, и сейчас нам удастся что-то извлечь из этого факта.
Филипп (подходя к окну). Это он. (Вглядывается.) Нет, не он.
Человек в халате. На вашем месте я не подходил бы к окну так часто. Выражаясь точнее, вообще не подходил бы к окну. Зачем суетиться? Увидите вы, как он переходит улицу, или не увидите — это ничего не изменит. Выпейте чаю.
Филипп. Не буду пить. (Смотрит на Человека в халате, как будто только сейчас его увидел.) Что этот человек здесь делает?
Голос с улицы. Время перехода заканчивается.
Филипп (оборачиваясь к Ларисе). Кто он такой?
Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.
Человек в халате. Кто я такой? Я думаю, вы уже поняли, что на этот вопрос нельзя ответить исчерпывающим образом. Вам нужно мое имя? Профессию? Отпечатки пальцев? Наверное, вы что-то другое имели в виду. (Откусывает от пирога, пьет из чашки.) Могу только с уверенностью сказать, что я не генерал, не поэт и не дядя. Не ваш и не чей-нибудь. Можно считать, что меня как бы и нет, а вот кто такие будете вы?
Лариса. Как это кто?
Филипп. Это в каком смысле кто?
Лариса. А действительно — кто мы?
Человек в халате. Вы — треугольник. Вы двое, плюс тот, кого ждете.
Голос с улицы. Время перехода заканчивается.
Филипп. В каком смысле треугольник?
Человек в халате. Вместе вы — треугольник: муж, жена… и, вероятно, муж в перспективе — то есть некто как бы друг, у которого в планах — стать мужем. Так ведь?
Филипп. Примерно так.
Человек в халате. Назовем их «муж первый» и «муж второй» — не спрашиваю, кем из них предполагаете быть вы.
Лариса. И они двое должны объясниться друг с другом, как мужчина с мужчиной. (Филиппу.) Выпей чаю.
Филипп. Не буду пить, я сказал.
Лариса. Вот ведь какой упрямый.
Человек в халате. И вот второй встречает первого и говорит как муж мужу… что так-то и так-то.
Филипп. А первый ему: «Столько лет жили, и все ничего, и вдруг — на тебе».
Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.
Филипп. Именно так он и скажет, я его знаю.
Человек в халате. А второй ему: «Пришло, значит, время упорядочить наши отношения».
Филипп. «Упорядочить» — то самое слово. Вот именно, что упорядочить. (На время задумывается.) А если я — номер первый, как насчет этого случая?
Человек в халате. Так вы, оказывается, первый?
Филипп. Утверждать не буду, но мало ли как могут сложиться обстоятельства.
Человек в халате. Тогда предложите ему выпить чаю.
Голос с улицы. Время перехода заканчивается.
Филипп. Чаю не буду. И вообще, я не думаю, что должен говорить с ним о чем-то, первый он или второй. Слова пусты. Я считаю, что конфликты должны разрешаться действием. Это принцип.
Лариса. Будет драка?
Филипп. Я не это имел в виду, а что в ходе естественного развития событий всё должно встать на свое место.
Лариса. То есть ты предлагаешь тихо сидеть на берегу реки, и ждать, когда мимо проплывет труп твоего врага? Любимый твой метод.
Филипп. Труп? Почему ты сказала «труп»?
Лариса. Не труп, выигрышный лотерейный билет. Тебя устроит?
Голос с улицы. Переход через улицу Шестопанова разрешен.
Филипп. Разрешен, разрешен, разрешен… Чаю не буду. Говорить ничего не буду. И вообще уйду отсюда. (Уходит.)
Лариса (человеку в халате). А вы?
Человек в халате. Я не спешу.
Голос с улицы. Время перехода заканчивается. (Пауза.) Переход через улицу Шестопанова запрещен.
Человек в халате. Он еще вернется. А пока можете считать, что меня здесь почти что нет.
Оба какое-то время сидят молча и неподвижно, потом Лариса не выдерживает.
Лариса. Кажется, голосилка замолчала. И вообще, с ней что-то не так. Неравномерные промежутки… и частит. Редкая старушка должна успеть дойти до середины дороги.
Человек в халате. Причины могут быть две: неисправность устройства и (подходит к окну) неравномерность течения уличного времени по сравнению с нашим, комнатным. С точки зрения логики правомерны обе альтернативы. И вот, посмотрите.
Лариса (подойдя к окну). Да, одни люди, гляжу, еле шевелятся, а другие бегают как тараканы. Забавно. А вот и Филипп. Никак не перейдет на ту сторону. Был ведь сигнал, что запрещено, а он у нас такой законопослушный. Примерный такой мальчик.
Человек в халате. Не такой, может быть, и примерный.
Лариса. Уж оба они мне надоели — и второй и первый (отходит к столу, садится, наливает себе из бутылки).
Человек в халате. Меня здесь нет, можете быть как дома.
Лариса. А? Присоединяйтесь.
Человек в халате (присоединяясь). А к вашему Филиппу я бы относился снисходительней. И ко второму тоже (или он — первый?). Травма рождения — это, знаете, на всю жизнь отпечаток. Понимаете, когда младенца, только что родившегося на свет, разлучают с матерью — из медицинских каких-то предписаний от материнского тепла уносят в какую-то чуждую неизвестность — на два, даже на три дня — по младенческим меркам на целую вечность… Такое не может пройти бесследно.
Лариса. Бедненькие. А откуда вы это знаете?
Человек в халате. Никакого секрета. В то время во всех родильных домах был такой порядок. Я думаю, что за ним скрывалась на годы вперед спланированная операция зарубежных спецслужб. Ведь что имеем — рвутся нити естественной привязанности между матерью и ребенком. Закладывается фундамент будущих отношений — то есть ребенок, когда вырастет, так же равнодушно будет относиться к своим детям. И так далее. Если бы такой эксперимент провели над какими-нибудь зверушками, они бы вымерли через несколько поколений.