КОРОВИН. Это редко бывает, чтобы каждую ночь один и тот же сон.
БОБРОВ. Со мной, например, такого не случалось
ГРИГОРИЙ. Со мной — тоже.
КОРОВИН. А конь? Разве так бывает?
БОБРОВ. Почему нет, был ведь такой Чжуанцзы, которому приснилось, что он бабочка.
КОРОВИН. Может быть, не конь, а всадник?
АНТОН. Именно конь. А всадник сидит на мне верхом и подбадривает меня шпорами.
КОРОВИН. Подбадривает или подкалывает?
АНТОН. Я не вижу в этих ударах шпорами какого-то насильственного принуждения. Это как бы и мое собственное конское желание — бежать быстрее. Но когда шпоры вонзаются мне в бока слишком сильно, я просыпаюсь. И кстати: сперва в диване вылезла только одна пружина, и тогда — в первые еще сны — шпора меня колола только с одного бока, и это было страшно неудобно и мне и всаднику. А теперь — две пружины, и это замечательно. Две пружины, две шпоры — всё сходится.
ГРИГОРИЙ. Нормальненько.
КОРОВИН. Я бы сказал, не совсем. Ты спишь лежа на боку, и именно в этот бок колют тебя пружины, то есть в один бок. А шпоры вонзаются в бока с двух сторон.
АНТОН. Пружины тоже колют с обеих сторон. Посмотри (расстегивает рубашку, показывает следы от пружин).
БОБРОВ. Еще немного, и ты будешь похож на Святого Себастьяна, пронзенного стрелами.
ГРИГОРИЙ. Если бы еще у него из боков торчали воткнувшиеся пружины.
БОБРОВ. И привязать его к шкафу, как Себастьяна к дереву.Жалко, что я не художник. (Расшатывает вылезшую пружину.) Эти диванные пружины в детстве меня как-то особенно волновали. (Пытается просунуть палец в расширившуюся дырку.) Я, помню, даже порезал однажды обшивку на диване — у нас был большой зеленый диван — чтобы посмотреть, какие там внутри пружины, и потрогать.
АНТОН (Боброву). Ты бы пересел, что ли, на стул.
Бобров нехотя подчиняется.
КОРОВИН. Уточняю, шпоры колют бока одновременно, а пружины втыкаются только в тот бок, на котором ты лежишь. А две пружины в один бок — это совсем не та картинка, которая нужна, чтобы почувствовать шпоры с двух боков. И если ты даже переворачиваешься во сне с боку на бок, это не спасет положения.
АНТОН. Пружины — это факт. Шпоры — тоже факт. А что не в тот бок колют, то… видимо, переходя границу между явью и сном, наша картинка как-то меняется.
КОРОВИН. А ты не допускаешь, что она может меняться при переходе этой границы в обратную сторону, то есть — от сна к яви?
БОБРОВ. Однажды у нас во двор кто-то вынес старый диван. Я подходил к нему, хлопал рукой, и пружины внутри чудесно гудели. Я знал, как выглядит такая пружина — это спираль из толстой проволоки, завитки которой, приближаясь к концам, становятся шире. Держал однажды в руках такую, но хотелось много и сразу. И вот, ночью я спустился во двор и срезал с дивана всю верхнюю обивку. Пружины внутри были уложены ровными рядами и дрожали. Чем-то это было похоже на внутренности рояля, у которого подняли крышку. Я протянул руку потрогать и вдруг увидел, что в тени под аркой стоят двое и наблюдают за мной. Мне стало… почему-то мне стало стыдно, словно меня застали за чем-то неприличным. Тогда я свернул срезанную с дивана обивку, и ушел, неся ее подмышкой, а они стояли и смотрели. Мне тогда казалось, что кража этой диванной покрышки — ну не кража, разумеется, диван-то был предназначен на выброс, в общем-то даже не предназначен, выброшен был диван — каким-то образом оправдывает мой поступок, то есть все выглядит не так глупо, как если бы я распотрошил диван только ради того, чтобы полюбоваться пружинами.
КОРОВИН. А может быть, у тебя во сне какой-то нелепый всадник колет коня в один бок не важно чем острым, а когда просыпаешься, картинка меняется и тебе кажется, что он нормально поощрял коня шпорами с двух сторон.
АНТОН. Подбадривал.
КОРОВИН (соглашаясь). Подбадривал.
БОБРОВ. А утром я посмотрел в окно и не увидел дивана. Я подумал, что его унесли те двое. (Пауза.) А теперь так не думаю. Слишком мелкие были люди. Хотя у одного из них была мощная борода или что-то такое в нижней части лица, в темноте не разобрать. Может быть, намотанный вокруг шеи шарф.
КОРОВИН. А что, это такой необыкновенный сон, чтобы стоило каждую ночь терпеть эти пружины?
АНТОН. Собственно, ничего особенного.
КОРОВИН. Да уж рассказывай.
АНТОН. Ничего такого — вот, скачем. Утро вокруг. Яблони в цвету, трава в росе, дальний берег в тумане. Въезжаем в город.
КОРОВИН. Что значит, «въезжаем», «скачем»? Это конь говорит или всадник?
АНТОН. Конь и всадник, они в некотором смысле едины.
КОРОВИН. Тогда, может быть, тебе на самом деле снилось, что ты — всадник?
БОБРОВ. Китайскому Чжуанцзы приснилось, что он — бабочка. А бабочке приснилось, что она — Чжуанцзы.
АНТОН. Въезжаем, повторяю, в город. Дома, узкие улицы. Копыта бьют по булыжнику. Искры из-под копыт. Чувствую, что надо скакать быстрее. Скачу, скачу… Несомненный галоп на этом месте. И тут мне в бока втыкаются шпоры, и просыпаюсь.
ГРИГОРИЙ. Нормальненько.
БОБРОВ. Все же странно. Я как-то с трудом представляю такую картину, чтобы человеку снилось, что он не человек, а какое-то животное. Пусть даже лошадь.
ГРИГОРИЙ. Если Чжуанцзы приснилось, что он — бабочка…
АНТОН. Кто мне еще раз скажет про Чжуанцзы и его бабочку, того буду бить по голове.
КОРОВИН. Кто знает, что этому Чжуанцзы снилось, и снилось ли что-нибудь вообще, свидетелей-то не было.
ГРИГОРИЙ (Антону). И у тебя, между прочим, тоже не было свидетелей.
КОРОВИН. А все же бывают процессы, которые принципиально проходят без свидетелей. И что с этим делать? Приходится верить на слово. (Задумывается.) Но есть, как мы установили, граница между сном и явью. И если, скажем, по одну сторону этой границы человеку снится, что он всего лишь летает как бабочка, по другую сторону ему может показаться, что ему действительно снилось, что он бабочка.
БОБРОВ. И этот человек — Чжуанцзы.
Антон замахивается на Боброва ложкой (к этому времени все действующие лица сидят за столом).
КОРОВИН (отбирая у Антона ложку). А если человеку снится, что он скачет как конь…(Передает ложку Григорию.)
ГРИГОРИЙ. То это не значит, что ему снится, что он конь, который скачет. (Передает ложку Боброву.)
БОБРОВ. Но когда он проснется, ему может показаться… (Передает ложку Коровину.)
КОРОВИН. Что ему снилось, он именно конь и именно скачет. (Передает ложку Григорию.)
ГРИГОРИЙ. А если человеку снится, что он всадник… (Передает ложку Антону.)
АНТОН. Который на коне и который скачет… (Передает ложку Боброву.)
БОБРОВ. То когда он проснется, ему может показаться… (Передает ложку Коровину.)
КОРОВИН. Что ему снилось, он конь, который скачет под всадником. (Передает ложку Григорию.)
ГРИГОРИЙ. А если человеку приснилось, что он каким-то образом скачет… (Передает ложку Антону.)
АНТОН. Не будучи ни конем, ни всадником... (Передает ложку Боброву.)
БОБРОВ. То когда он проснется, ему может показаться… (Передает ложку Коровину.)
КОРОВИН. Что ему снилось, он скачет как всадник на коне… (Передает ложку Григорию.)
ГРИГОРИЙ. Или что ему снилось, он скачет как конь под всадником… (Передает ложку Антону.)
АНТОН. Или что ему снилось, он скачет конем без всякого всадника. (Передает ложку Боброву.)
БОБРОВ. Или что он скачет всадником без коня, как-то так. (Передает ложку Коровину.)
КОРОВИН. А если коню приснится, что он всадник, который скачет… (Передает ложку Григорию.)
ГРИГОРИЙ. То когда он проснется, ему может показаться…
БОБРОВ (перебивая). Что всадник — это Чжуанцзы, а конь — это бабочка.
Антон берет из руки Григория ложку и бьет Боброва по голове.
БОБРОВ. Ой, я молчу.
ГРИГОРИЙ. Это нормально.
Пауза.
КОРОВИН. Что касается сна, то во сне я предпочел бы скакать на коне, чем скакать конем.
БОБРОВ. Что касается коня, то я предпочел бы присниться в таком виде кому-нибудь другому, чем самому себе.
ГРИГОРИЙ. Интересная мысль.
БОБРОВ (скромно). Так вот, пришла в голову.
АНТОН. Ты имеешь в виду кому-нибудь конкретно присниться?
ГРИГОРИЙ (рассматривая Боброва). Он не похож на коня.
КОРОВИН. А если в профиль? (Встает, подходит к Боброву сбоку, смотрит.) Нет, не похож.
БОБРОВ. Не похож, ну и что? Разве чтобы присниться конем, нужно быть похожим на коня? Это не факт.
АНТОН. А как тебя узнает тот, кому ты приснился?
БОБРОВ. Как-нибудь узнает.
АНТОН. Ты же не кентавром собираешься перед ним скакать. И морда у тебя будет лошадиная.
БОБРОВ. Наверное, во сне есть какие-то свои правила узнавания.
АНТОН. А кому все-таки ты хочешь присниться?
ГРИГОРИЙ. Что ты пристал к человеку. Он не говорил, что хочет.
БОБРОВ. Просто мысль пришла в голову. Просто вдруг. Понимаешь?
ГРИГОРИЙ. Ему мысль пришла. Это нормально. И потом, что мы всё о конях да о конях.
БОБРОВ. Ага.
Следует пауза.
ГРИГОРИЙ (Антону). А покажи, как это у тебя получается со стулом?
Антон садится верхом на стул, начинает передвигаться прыжками. Один за другим все следуют его примеру. Прыгают вокруг стола. Появляется Некто в Черном.
НЧ. Быстрее, еще быстрее. Выше! Выше! Гоп! Гоп! Гоп!
Затемнение.
3.Антон и Лариса на диване. Оба не вполне одеты.
ЛАРИСА. Купи себе новый диван.
АНТОН. Диван-то хороший.
ЛАРИСА. Вот бы не сказала.
АНТОН. И пружины в нем, в принципе, хорошие.
ЛАРИСА. Пружины как раз это то самое.
АНТОН. Там особая технология в этих пружинах — свое ноу хау — они закручены такой хитрой спиралью, завитки которой, приближаясь к концам, становятся шире.