. А как еще можно постричь эту дурную голову? Какая голова, такая и стрижка!
Д а н е л. Отдай шапку. (Закрывает голову руками.) Отдай, тебе говорят.
Б а б у ц а. Кому говорят, отдай! (Выхватила шапку у Дарданела. Подходит к Данелу, гладит его по голове.) Сам виноват, разве можно доверять такую голову такому человеку!
Д а н е л. Бабуца, очень он меня изуродовал?
Б а б у ц а. Бывает хуже! (Дарданелу.) Чтоб у тебя руки отсохли! Козел он тебе, что ли? (Приглаживает волосы Данелу.) Ты не волнуйся, за недельку отрастут, тогда я тебя сама постригу.
Д а р д а н е л. А я б его наголо побрил!
Г а г у ц а (возмущенно). Дай ему волю — ни перед чем не остановится! Ну, посмотри, что ты наделал, а? Ты видишь, что ты наделал?
Д а р д а н е л. А что я сделал? Что? Что сделал? Что? Что?
Д а н е л. Вот наглец. Он еще спрашивает!
Спор разгорается.
Б а б у ц а. Тихо! Ишь, разорались, петухи! Еще одно слово — и вы дождетесь от меня! А теперь — быстро за калитку и тащите мои вещи. Как сбросила их с машины, так они и лежат! Ну, что стоите? Или не поняли?
Г а г у ц а (в недоумении). Ты вернулась с вещами!
Б а б у ц а. Да, с вещами.
Д а н е л. Значит, насовсем?
Б а б у ц а. Выходит, так.
Д а р д а н е л. И дочь тебя отпустила?
Б а б у ц а. Я у нее не спрашивала!
Д а н е л, Д а р д а н е л, Г а г у ц а (вместе). Бабуца!!!
Б а б у ц а. Только без крика! Несите вещи.
Старики рванулись на улицу.
(Осматривается, прошлась по двору.) Как ты могла бросить свой дом, двор этот? Ах, Бабуца, Бабуца! Разве это мыслимо? Как ты могла? Дом, где обрела счастье, стала матерью? Дом, сложенный руками твоего мужа, любовью его, кровью и потом? Милые мои мальчики — Темур и Хаджи, я раньше вас называю имя вашего отца… Не обижайтесь. Он и был раньше вас. До сих пор вижу следы ваших босых ножек на этом дворе! Потом вы бегали в тапочках, сшитых моими руками! Тогда вы были моими! Моя плоть, мое дыхание, биение моего сердца! А надели солдатские сапоги, перестали быть моими. Да-да. Уходили на войну, я не плакала. Мужа провожала, тоже слезинки не проронила. Смотрела, как ваши тонкие, стройные тела перетянули широкие солдатские ремни… как мягкие горские шапочки, сделанные мною из самой нежной шерсти, шерсти ягненка, заменили грубые железные каски. И почувствовала я, что война отбирает вас у меня… Вы уходили, заклинала небо, землю, воду, чтобы сохранили вас! День и ночь обращалась к богу, но мои молитвы не дошли до него. Дым пожарищ преградил им путь. Не услышал он меня, и остались вы трое на поле боя! До сих пор понять не могу, милые мои: я же без вас часу, минуты прожить не могла… и вот уже сколько лет вас нет, а я жива. Давно бы ушла за вами. Ни дня не задержалась бы, если б была уверена, что встречусь там с вами… Хотите знать, дорогие мои, для чего я живу? Чтобы вы жили в моей памяти, чтобы не гас огонь в вашем очаге… Буду хранить его сердцем своим, дыханием своим, до самой смерти!
Д а р д а н е л (вносит котел). Извини меня, Бабуца, зачем ты таскаешь туда-сюда этот огромный котел?
Б а б у ц а. Как — зачем? А в чем на поминках плов варить?
Д а р д а н е л. На чьих поминках?
Б а б у ц а. Чьи бог пошлет!
Г а г у ц а (вносит подушки). Первый кандидат — Дарданел.
Д а р д а н е л. Это как сказать! Бывает, мягкие подушки несут, споткнутся и больше не встанут! (Уносит котел.)
Гагуца застывает на месте, осматривается вокруг.
Д а н е л вносит чемодан.
Д а н е л. Ты что, застрял на дороге?
Г а г у ц а. Посмотри, у меня под ногами камней нет?
Д а н е л. Камней хватает. Тебе подать?
Г а г у ц а. Нет, лучше возьми у меня подушки и отнеси в дом.
Б а б у ц а. Давай мне. Сама отнесу. (Забирает подушки, уносит в дом.)
Из дома выходит Д а р д а н е л.
Д а р д а н е л (Гагуце). На тебя столбняк напал?
Г а г у ц а. Откуда эти камни появились?
Д а р д а н е л. Боишься? Давай ручку. Перешагни. Вот так!
Д а н е л. Пошли, еще стулья принесем.
Г а г у ц а (Дарданелу). Кто тебя за язык тянул — споткнешься, споткнешься!
С т а р и к и уходят.
Б а б у ц а (выходя из дома). Дай бог вам здоровья: урожай собрали, огород обработали. Осталось только колышки для фасоли сложить.
Г а г у ц а (вбегает). Бабуца!
Б а б у ц а. Что случилось?
Г а г у ц а. Бабуца, беда… Твоя дочь на машине приехала… Вещи обратно грузит…
Д а н е л (вбегает). Бабуца… Как это так? Даже слова не дает сказать! Пусть и не надеется! Бабуца, почему молчишь?
Д а р д а н е л (вбегает). Бабуца, пойди скажи своей дочери, чтоб она не вмешивалась! Явилась, скажите пожалуйста! Нас ни во что не ставит! Да как мы тебя в чужое село отпустим?!
Г а г у ц а. Что о нас подумают? Скажут, у этой женщины родни нет, неужели и соседи перевелись?
Д а н е л. Разве мы ненадежные соседи?
Г а г у ц а. В конце концов, это для нас оскорбительно! Сколько лет живем душа в душу! А теперь на вот — отпусти!
Д а н е л. С какой совестью мы предстанем перед нашим другом?
Д а р д а н е л. И я спрашиваю, с какой совестью вот они (показывает на Данела и Гагуцу) предстанут перед ним?
Б а б у ц а. Хорошо, хорошо. Загалдели! Что за пожар? И что тут такого? Она мне дочь. Вот и явилась. У нее же тоже могут спросить: где бросила свою несчастную мать? И каково мне без единственной дочери? Что вы на нее обрушились?
Г а г у ц а. Ты только что обратное говорила.
Д а н е л. Ты нас упрекала!
Д а р д а н е л. Отчитывала. Как тебя понять?
Б а б у ц а. Вот так и понимайте! Да-да! Я могу сегодня сказать одно, завтра — другое, послезавтра — обратное. (Направилась к калитке. Остановилась.) Не ходите за мной! Я хочу без вас, без свидетелей поговорить! (Уходит.)
Г а г у ц а. Данел, как ты думаешь, она заберет ее?
Д а н е л. Как тебе сказать? Не знаю.
Г а г у ц а (Дарданелу). А ты как думаешь? Заберет?
Д а р д а н е л (тихо запевает).
Осенние листья,
Привычный покинув ночлег,
Осенние листья,
Куда устремили свой бег?
Гагуца и Данел подхватывают.
Безумные ветры,
Скажите,
Несут вас куда?
Куда вы прибьетесь
И ждет вас какая судьба?
Осенние листья,
Кому же былого не жаль,
Но пусть вас не тронет
Щемящая душу печаль!
Вы долг свой природе
Отдали сполна и ушли,
Чтоб в новой весне
Свою радость другие нашли[1].
З а н а в е с.
Там же. Летний жаркий день. Т р о е с т а р и к о в, раздетые по пояс, ремонтируют дом. К нему подставлена лестница. Они передают друг другу черепицу и поют:
Мой дед жил в горах, был богат,
Оставил в наследство отцу
Осла без подков и седла,
Веревку, топор и косу…
Входит И н а л.
И н а л. Вот это да! Видите, что такое песня! Как легко работается!
Д а н е л. Нравится?
И н а л. Еще бы!
Д а н е л. Тогда поднимайся и пой вместе с нами!
И н а л. С удовольствием! Дарданел, пропусти меня! (Влезает на лестницу.)
Д а р д а н е л (уступая место Иналу). Пожалуйста, пожалуйста!
Г а г у ц а (Дарданелу). А ты куда уходишь?
Д а р д а н е л. В тень. Что-то не поется сегодня.
Д а н е л. А кто тебя заставляет? Работай без песни.
Д а р д а н е л. Без песни дело не идет.
И н а л. Старики, вы что меня не спрашиваете, зачем пришел?
Д а р д а н е л (командует). Перекур!
Д а н е л. Здесь осталось-то… Закончили бы до ее прихода.
Г а г у ц а (Иналу). Ты на нас не обижайся, что не разобрали дом.
И н а л. Почему же я должен обижаться?
Г а г у ц а. И на Бабуцу не обижайся. Ее, видишь, в разные стороны бросает. Сама не знает, на чем остановиться.
И н а л. Я все понимаю! Но дом-то не сегодня завтра обвалится, вдруг на нее? Кстати, где она?
Г а г у ц а. В районе. В военкомат вызвали. Пенсию пересматривают. Так зачем пожаловал?
И н а л. Я все по тому же вопросу. Бабуца вернулась, дом не продает, надо нам подумать о квартете. Для кого свои таланты бережете? Жалко людям удовольствие доставить?
Г а г у ц а. Я то же самое им толкую, а они никак.
Д а н е л. Интересно, на старости лет таланты обнаружились! Тебе хочется, чтобы мы курам на смех в артисты подались?
Г а г у ц а (Иналу). Объясни ты им, песня жизнь красит. Петь надо каждый день, и с друзьями и без них, и вслух и про себя.
Д а р д а н е л. И во сне и наяву.
Д а н е л. Песней сыт не будешь. Руки надо приложить…
Д а р д а н е л. Вот ты, Гагуца, всю жизнь рот не закрываешь. Даже школьников своими песнями мучил…
Г а г у ц а. Не мучил, а учил. Народным песням учил! Чтобы от отца к сыну эта красота переходила! Инал, разве я плохо вас учил?
И н а л. Прекрасно!
Г а г у ц а (Дарданелу). А ты, непутевый, всю жизнь жевал фасоль, да тыкву! Вот твое увлечение! И какой результат?
Д а р д а н е л. Два сына! А у тебя, с твоими песнями, даже жены не было! Так и состарился, старой девой!
Г а г у ц а (в гневе). Инал, держи меня, я сейчас его в лепешку превращу!
И н а л. Не надо! Он же шутит!
Г а г у ц а (в ярости). Не успокаивай меня! (Дарданелу.) Послушай, ты, балаболка, что состарился я — факт! Но то, что не дева, — тоже факт! И глубокой давности! Глядите на него! Сыновьями расхвастался! Ну, один сын у тебя действительно — сын. Тот, что на войне погиб! А другой? Ты даже не знаешь, в каком городе он живет?