ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Родриго, что с тобой? Зачем ты здесь, несчастный?
Меня приводит путь моей судьбы ужасной.
И ты являешься, гордыней опьянен,
Туда, где поселил отчаянье и стон?
Как? Даже здесь тебе не предстает укором
Тень графа?
Жизнь его была моим позором;
Убить моей рукой приказывала честь.
И здесь ты думаешь убежище обресть?
Приют — под кровлею убитого тобою?
Я прихожу предстать перед моим судьею.
Забудь смущение и отложи боязнь:
Казнив обидчика, я сам иду на казнь.
Судья — моя любовь, судья — моя Химена.
Снискать ее вражду — ужасней, чем измена,
И я пришел снискать, как утоленье мук,
Свой суд из милых уст и смерть из милых рук.
Беги от глаз ее, беги от возмущенья;
Первоначального не искушай волненья;
Уйди и первые порывы пережди,
Которые сейчас кипят в ее груди.
Нет, нет, любимую подвигнув к неприязни,
Я без того уже заслуживаю казни;
И я бы избежал мученья ста смертей,
Удвоив гнев ее, чтоб умереть скорей.
Химена во дворце, в слезах тоски глубокой;
Ей не дадут домой вернуться одинокой.
Родриго, удались; сейчас сюда придут.
Что станут говорить, тебя увидев тут?
Вокруг ее беды начнутся злые речи,
Что дочь убитого с убийцей терпит встречи.
Она уже идет, скорей, не будь упрям;
Помилуй честь ее, Родриго, скройся там.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Да, вам завещана кровавая расплата:
Ваш гнев пред всеми прав, и ваше горе свято;
И я бы не посмел в печальный этот час
Стараться вас смягчить или утешить вас.
Но, если на меня высокий долг возляжет,
Мое оружие виновного накажет,
Моя любовь отмстит за вашего отца,
Для вас я сокрушу надменного бойца.
Несчастная!
Мой меч его судьею будет.
Я оскорблю того, чья мудрость нас рассудит.
Управа королей шагает не спеша,
Ленивой поступью злодеев не страша,
И горестным слезам дает напрасно литься.
Дозвольте рыцарю за вас мечом вступиться:
Подобный путь быстрей, да и верней суда.
Когда в таком пути представится нужда
И если к той поре не стихнет ваше рвенье,
Я вам не запрещу свершить мое отмщенье.
Другого счастия не ждет моя душа;
И я покину вас, надеждою дыша.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мы наконец одни, и я могу свободно
Явить перед тобой, как стражду безысходно,
Могу печальный вздох не подавлять в тиши,
Могу тебе раскрыть всю скорбь моей души.
Да, мой отец убит; Родриго дерзновенный
Омыл свой первый меч в его крови священной.
Пролейтесь, токи: слез над злейшей из кончин!
Увы! Моей души одна из половин
Другою сражена, и страшен долг, велевший,
Чтоб за погибшую я мстила уцелевшей.
Вам нужно отдохнуть.
Ах, где, с моей тоской,
Могла бы хоть на миг я обрести покой?
Что может облегчить мою печаль и муку,
Раз я виновную проклясть не в силах руку?
И что за бедствиям я обрекла себя,
Раз я должна карать, преступника любя?
Вы любите того, кто вам затмил полмира!
Ты говоришь — люблю; боготворю, Эльвира;
Страсть борется во мне с законною враждой;
Все так же дорог мне мой недруг молодой;
И хоть в моей душе есть гневное упорство,
Родриго в ней с отцом ведет единоборство;
Он ломит, он теснит, он гнется перед ним,
То яростен, то слаб, то вновь неодолим;
Но грозная борьба, и жгучая и злая,
Терзает сердце мне, души не разделяя,
И хоть моей любви могущественна власть,
Я без раздумия свою избрала часть:
Я неколеблемо спешу на голос чести.
Родриго дорог мне, я с ним душою вместе,
Я сердцем за него; но долг мне говорит:
Ты знаешь, чья ты дочь и твой отец убит.
И вы хотите мстить?
Жестокое желанье!
К отмщенью правому жестокое призванье
Кровавого суда мне страшно торжество:
В день казни я умру, и я гублю его!
Не множьте, госпожа, не множьте мук напрасных:
Не ставьте для себя законов столь ужасных.
Как! Мой отец убит, взывает к мщенью кровь,
И не откликнется дочерняя любовь?
Постыдно погрузясь в ласкающие грезы,
Я посвящу ему одни пустые слезы?
И вкрадчивой любви обманчивая лесть
В бесславной тишине мою задушит честь?
Поверьте, госпожа, вы угодите свету,
Умерив ненависть к любезному предмету,
Столь вас достойному; ваш долг уже свершен,
Король вас выслушал — и пусть рассудит он;
Нельзя упорствовать в ожесточенье нрава.
Мне нужно отомстить, моя задета слава;
И, как бы нам любовь ни обольщала слух,
Лукавству будет чужд благорожденный дух.
Ведь вы же любите Родриго, как любили?
Я в этом сознаюсь.
И что же вы решили?
Чтоб честь свою спасти и обрести покой,
Послать его на казнь и умереть самой.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Разя виновного, не домогайтесь казни,
Но сами жизнь его прервите без боязни.
Эльвира, мыслимо ль? Нет сил перенести!
Родриго у меня! Родриго смел прийти!
Пролейте кровь мою; вкусите наслажденья
И гибели моей, и вашего отмщенья.
Ах!
Выслушай меня.
Нет сил!
Единый миг...
Нет, дай мне умереть!
Лишь слово, сердца крик;
Потом ответь мечом, вручаемым любовью.
Который весь еще облит священной кровью!
Химена...
Убери чудовищный клинок!
В нем страшный для меня и гибельный упрек.
Смотри бестрепетно, чтобы с судьбой не спорить,
Чтобы разжечь свой гнев и мой конец ускорить.
Ведь эта кровь — моя.
Окрась его моей.
Ты этим истребишь последний след твоей.
Жестокий человек, отца мечом разящий
И зрелищем меча дочь давшего казнящий?
Прочь, убери его, с ним я не вижу дня;
Ты просишь выслушать — и мучаешь меня.
Я подчинюсь тебе, но мысли не покину
Принять из рук твоих желанную кончину;
Затем, что даже страсть не может мне велеть
О мной содеянном бесславно пожалеть.
Непоправимый миг, рожденный жарким спором,
Похитил честь отца, меня покрыл позором.
Позор пощечины нельзя перенести;
Я тотчас должен был обидчика найти;
Я разыскал его, и кровь, бесчестье смыла;
Я так бы сделал вновь, когда бы нужно было.
Но противу меня и моего отца
Мой пламень за тебя боролся до конца;
Суди, как он могуч: лишенный кровной чести,
Я мог раздумывать, свершать ли дело мести.
Колеблясь, что избрать — твой гнев или позор, —
Я думал, что мой меч, быть может, слишком скор,
Я обвинял себя в чрезмерном озлобленье;
И красота твоя взяла бы верх в боренье,
Когда б я не отверг призыва милых чар;
Сказав, что низок тот, кто может снесть удар,
Что та, кто доблестным меня привыкла видеть,
Уничиженного должна возненавидеть,
Что, уступив любви всесильному огню, —
Я малодушием твой выбор оскверню.
Я это вновь скажу; и, не тая страданья,
Я до последнего готов твердить дыханья:
Обречь тебя тоске я должен был, любя
Чтоб смыть с себя позор и заслужить тебя.
Но, заплатив сполна мой долг отцу и чести,
Я должен в свой черед стать жертвой правой мести:
Я здесь, и я тебе мою вручаю кровь.
Я выполнил свой долг и выполняю вновь.
Ты мертвого отца должна ответить кличу,
И я бы не посмел отнять твою добычу:
В крови убитого да будет распростерт
Тот, кто ее пролил и этой местью горд.
Увы, хотя вражда нас развела далеко,
Родриго, я к тебе не обращу упрека;
И, дань страдания платя моей судьбе,
Тебя я не виню, я плачу о себе,
Я знаю хорошо, что, если честь задета,
Бесстрашье требует достойного ответа;
То, что ты выполнил, был только долг прямой;
Но, выполнив его, ты мне открыл и мой.
Победа мрачная была твоя по праву:
Отмщая за отца, свою соблюл ты славу;
И я свой трудный долг исполню до конца:
Я славу соблюду, отмщая за отца.
Как я мучительно испытана судьбою!
Когда бы мой отец сражен был не тобою,
То в близости твоей я бы могла найти
Опору верную на горестном пути,
И я бы злой тоски не чувствовала жала,
Когда б твоя рука мне слезы осушала.
Но я лишась отца, лишаюсь и тебя.
Во имя гордости любимого губя;
И долга страшного убийственная сила
На гибель милого меня вооружила.
Затем, что даже страсть не может мне велеть
Пред казнию твоей бесславно оробеть.
Хоть нежность за тебя восстать еще готова,
Я быть должна, как ты, бесстрашна и сурова:
Достойному, меня долг повелел отмстить;
Достойная тебя должна тебя убить.
Тогда не медли же свершить веленье чести:
Я голову мою твоей вручаю мести;
Да будет суд ее безжалостен и скор;
Отраден твой удар, отраден приговор.
Призвать к возмездию неспешную расправу —
Замедлить казнь мою, твою замедлить славу.
Счастливой смерти миг своей рукой означь.
Я обвинитель твой, но я не твой палач.
Ты клонишь голову, но мне ль ее касаться?
Я обличать должна, ты должен защищаться;
Я казни требую, убийцу я виню,
Но я с тобой сужусь, а не сама казню.
Хоть нежность за меня восстать еще готова,
Ты быть должна, как я, бесстрашна и сурова;
А в отомщении заемною рукой
Суровости, поверь, не будет никакой;
Моя рука одна была защитой чести,
Твоя рука одна да служит делу мести.
Жестокий! Не терзай отмщающую дочь!
Ты мстил без помощи — и хочешь мне помочь!
Я поступлю, как ты, и в этой тяжбе правой
Я не намерена с тобой делиться славой
И в помощь не зову, мстя за родную кровь,
Твое отчаянье или твою любовь.
О, непреклонный дух! Ужели все старанья
Бессильны для меня добиться состраданья?
Во имя ли отца, во имя ли любви
Отмсти иль пожалей, но жизнь мою прерви!
Пасть от твоей руки мне будет меньшей казнью,
Чем жить, казнимому твоею неприязнью.
Ах, нет ее во мне!
Найди!
Я не могу.
Что скажут о тебе, прощающей врагу?
На преступление ответствуя любовью,
Какие поводы ты подаешь злословью!
Заставь его молчать и, честь свою храня,
Не медли долее и умертви меня.
Еще почетнее тебя в живых оставить;
И должен злейший враг меня до звезд прославить,
О бедствиях моих сочувственно скорбя,
Узнав, что я люблю и не щажу тебя.
Уйди, моя печаль не в силах видеть доле
То, что я призвана утратить поневоле.
Но сумраком ночным укутай свой уход:
Пускай тебя никто не встретит у ворот.
Единственной из всех причиною злоречий
Могла бы послужить огласка нашей встречи.
Мое достоинство избавь от клеветы.
Убей меня!
Уйди.
Так что ж решила ты?
Хотя мой правый гнев смущаем так тревожно, —
Для мщенья за отца исполнить все, что можно;
Но я бы все-таки счастливою была, —
Когда бы ничего исполнить не могла.
О, дивная любовь!
О, страшный миг разлуки!
Как много за отцов мы примем слез и муки!
Родриго, кто бы ждал?
Химена, кто бы мог?
Чтоб радость всех надежд пресек столь горький рок!
Чтоб возле пристани внезапное ненастье
Так неожиданно разбило наше счастье!
О, скорбь смертельная!
О, тщетная печаль!
Уйди, ужели же меня тебе не жаль!
Прощай; иду влачить плачевной жизни ношу,
Пока ее навек под топором не сброшу.
И если он падет, клянусь тебе, любя,
Ни мига не дышать на свете без тебя.
Теперь прощай; иди и скройся незаметно.
Когда нам кажется, что утешенье тщетно...
Ты докучаешь мне, уйди отсюда прочь;
Тоскующей нужны безмолвие и ночь.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Блаженства полного никто вкусить не может:
В счастливейшие дни нас что-нибудь тревожит;
Всегда волнение каких-нибудь забот
Довольству нашему дорогу перебьет.
Я их невидимым отравлен уязвленьем:
Я полон радости — и мучусь опасеньем.
Я видел труп врага, отмщенный мой позор,
А руку мстителя не вижу до сих пор.
С напрасным рвением, свершая труд ненужный,
Сную по городу, разбитый и недужный, —
Остаток ветхих сил снедая до конца
В бесплодных поисках отважного бойца.
Повсюду в этой тьме, спустившейся на землю,
Стремясь его обнять, я только тень объемлю;
Любви, обманутой на всех ее путях,
Сомненья тайные внушают новый страх.
Того, чтоб он бежал, нет ни одной приметы;
Опасен графский дом и графские клевреты;
Их грозным множеством мой разум устрашен.
Родриго нет в живых, или в темнице он.
О небо правое! Ошибся я, как прежде,
Иль сбыться наконец дано моей надежде?
То он, сомненья нет; исполнилась мечта,
Боязнь рассеяна, и скорбь пережита.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Родриго, наконец нам небо шлет свиданье!
Увы!
Не омрачай уныньем ликованье;
Дай мне почтить тебя высокою хвалой.
Ты доблести отца не посрамил былой,
Она живет в тебе чья пламенная сила
Отвагу пращуров сегодня воскресила.
Мой род и я горды наследником таким:
Твой первый взмах меча был равен всем моим,
И молодость твоя свершая подвиг правый,
В тяжелом искусе с моей сравнялась славой.
Опора дней моих, мне данная судьбой,
Коснись моих седин, отмщаемых тобой,
Своим лобзанием коснись моей ланиты,
Честь подобает вам: я меньшего не мог;
Ваш сын и вскормленник, я выполнил урок.
И этим счастлив я и восхищен душою,
Что угодил отцу, впервые выйдя к бою.
Но если рады вы, дозвольте, в свой черед,
И мне не преграждать свободный чувствам ход;
Отчаянью души излиться дайте вольно;
Оно уже и так испытано довольно.
Я не жалею, нет, что принял этот бой;
Но возвратите мне утраченное мной.
Мой меч, отмщая вас, с моей любовью споря,
Лишил меня души в миг торжества и горя;
Не нужно больше слов. Расплата свершена.
Я отдал все. Мой долг я вам вернул сполна.
Не умаляй плодов победы величавой:
Тебе я жизнь дарил, а ты мне платишь славой;
И так как слава мне дороже бытия,
Перед тобой, мой сын, в долгу отныне я.
Но к этим слабостям да будет сердце строго;
Честь у мужчин одна, возлюбленных так много!
Любовь забыть легко, но честь нельзя никак.
То что сказали вы...
Ты должен знать и так.
Я сам себе отмстил, отмститель оскорбленья;
А вы мне смеете внушать позор забвенья!
Бесчестье равное волочит за собой
Тот, кто предаст любовь и кто покинет бой.
Мне ль запятнать себя такой изменой темной?
Отважная душа не станет вероломной.
Священной верности ненарушим завет;
Я связан до конца, хотя надежды нет;
Не в силах ни забыть, ни возвратить любимой,
Я только смерть зову, терзаньями томимый.
Знать добровольно смерть повремени пока:
Монарху и стране нужна твоя рука.
Флот мавров движется от устья, угрожая
Захватом города и разореньем края.
Он близится сюда; быть может, через час
Морской прилив и ночь домчат его до нас.
Смятенье во дворце, в народе страх великий;
Повсюду слезы льют, повсюду слышны крики.
Но в этом бедствии я, к радости моей,
Застал, придя домой, пятьсот моих друзей,
Которые, узнав обиду нашей чести,
Явились предложить свои мечи для мести.
Ты их опередил; но лезвия мечей
Кровь африканская окрасит горячей.
На голос доблести веди их за собою:
Их мужественный круг избрал тебя главою.
Врагам отечества достойный дай ответ;
И если ищешь смерть, то краше смерти нет;
Будь счастлив случаем, он сам тебе дается;
Пусть гибелью твоей твой властелин спасется;
Но лучше возвратись с увенчанным челом.
Ты показал себя, отмстив за отчий дом;
Достигни большего — и славой полководца
Принудь судьбу просить Химену — не бороться,
Приди с победою — и ты, быть может, вновь,
И лишь таким путем, вернешь ее любовь.
Но время дорого, и нам его с тобою
Нельзя терять в речах, иди, готовься к бою;
Сразись и победи, монарху доказав,
Что ты заменишь все, чем был убитый граф.